"Когда на мирной части Украины люди возвращаются с работы, здесь, "на нуле", горит земля", - військовий журналіст

Напередодні Дня захисника України Ярмолюк повернувся з Приазов'я, де знімав серію сюжетів про українських військових та мешканців прифронтових сіл. Далі - мовою оригіналу:

"— Руслан, что больше всего запомнилось во время крайней командировки?

— Наверное, встреча с бабой Зоей. Ей 65 лет, она одна из десятка последних мирных жителей дачного поселка Водяное. Женщина говорила со мной, стоя возле глубокой воронки, оставленной после снаряда, — одно из последствий недавнего обстрела. Баба Зоя рассказывала о своей жизни и плакала. По ее словам, самое страшное для нее даже не пули и снаряды, которые уже все разворотили на улице, а одиночество. Муж и сын бабы Зои умерли, а единственная дочь с четырьмя внуками уехала в Россию. Теперь вся ее семья — это козы. Они самое ценное имущество пенсионерки. Баба Зоя разговаривает с ними, рассказывает животным, как прошел ее день.

— Ее дом остался нетронутым?!

— Да, он уцелел просто чудом! За три года боевых действий на Приазовье на ее улице не осталось ни одного целого дома! Некогда преуспевающий дачный поселок, превратился в село-призрак. Баба Зоя не уехала, даже когда погибли ее соседи и боевики сравняли с землей местное кладбище. Говорит, что, может, и поехала бы, да просто некуда, и добавляет: «Я привыкла уже к этому аду». Днем, пока нет обстрелов, обрабатывает огород, хлопочет по хозяйству. Кстати, козы не раз спасали ей жизнь: перед началом артиллерийского обстрела боевиками животные начинают прятаться. Баба Зоя закрывает их в хлеву, а сама спускается в подвал. Рассказывает, что проходит минута — и над ее домом уже летают снаряды и пули. Если бы не украинские военные, которые держат недалеко линию обороны, не знала бы, как и жить. Они помогают бабе Зое с ремонтом, приносят еду.

— Политика интересует тех, кто живет на линии столкновения?

— У местного населения совершенно иные проблемы — они далеки от центра и новостей. Да и местных жителей осталось не много. Сейчас на Приазовье разбитые дома утопают в пожелтевшей листве. На земле и на деревьях несобранный урожай яблок, орехов и айвы. То, что так долго выращивалось людьми, теперь никому не нужно. Тех, кто не уехал из села, как баба Зоя, не больше десяти человек. Все практически пенсионного возраста. Они мало говорят о войне и очень осторожно подбирают слова в разговорах с журналистами. Уже сейчас понемногу люди осознают, из-за чего началась война и кто стреляет по мирным людям. Ведь долгое время они не хотели соглашаться, что огонь велся со стороны оккупированных Саханки или Новоазовска. Да и сейчас, спустя несколько лет боевых действий, не все местные верят, что на той стороне их обстреливают россияне. Зато все мечтают: «Главное, чтобы не было войны». Большинство из них прячутся в своем «мирке», куда тяжело достучаться.

— Говорят, к войне тоже можно привыкнуть.

— К войне тяжело привыкнуть, но выбора нет: или она тебя или ты ее. Я замечаю, что уже на третий- четвертый год даже у ребят на передовой выработался иммунитет.

— Какие настроения у наших бойцов?

— Многие из ребят находятся там уже по семь-восемь месяцев. Глядя на них, понимаешь: чувствуют усталость. Скорее моральную, а не физическую. На Приазовье я встретил молодого парня с позывным «Крымчанин». Он из оккупированного Крыма, там до сих пор у него живут родственники. На фронте он с первых дней. «Крымчанин» рассказал мне, что война в 2014-м была страшней и более маневренной, но было движение, а сейчас война — позиционная, как в далеком 1914 году. То есть наши солдаты стреляют только в ответ. По словам бойца, жизнь в окопах на одном месте утомляет, им нужно двигаться вперед. Парень хочет вернуться в освобожденный Крым и наказать предателей, но такой команды не поступает.

Знаете, здесь не считают дни — на передовой ждут команды «идти вперед»! Даже понимая, что во время наступления будут огромные потери. Но пока — ни конца ни края не видно этой войне. И самое обидное — бойцы говорят, что в Киеве уже давно забыли о том, что здесь стреляют и погибают. Причем не за деньги, как считают многие в тылу, а за идею!

— Чьи истории вам запомнились?

— Солдаты не любят, когда их называют по именам, особенно на камеру. Я разговаривал с бойцом с позывным «Львовянин» — ему 23 года, он студент. В начале войны поступил на стационар, затем перевелся на заочное и сразу отправился добровольцем на фронт. Участок его войны — это 300 на 300 метров. Впереди только боевики. Днем, как правило, противники копают окопы, углубляются и активно используют перемирие в свою пользу. «Львовянин» рассказал, что боевики понимают: первыми наши ребята стрелять не будут, поэтому и наглеют. Особенно днем. Выпрямляясь в полный рост, могут у всех на виду таскать бревна для своих блиндажей. А вот вечером в этих степях начинается настоящая война. Когда на мирной части Украины люди возвращаются с работы, здесь «на нуле» горит земля. Интенсивность боев бывает настолько высока, что стволы у автоматов «кипят»! А враг и не думает ни о каком перемирии — стреляет из всех видов оружия. Знаете, там, где мы были, вряд ли найдешь горстку земли, в которой не застряло железо. Тысячи мин, неразорванных боеприпасов… Для того чтобы здесь что-то посадить, утверждают ребята, нужны десятилетия разминирования.

На передовой познакомился с бойцом с позывным «Батя». Ему 54 и он по возрасту самый старший на позиции. Рассказал, что пошел воевать, потому что не хочет, чтобы война пришла к нему в дом, где его с фронта ждут две внучки. На груди «Батя» всегда носит крестик, а в кармане бушлата — иконку и рожки с патронами.

— Дают на передовой прогнозы, когда закончится война?

— Знаете, война «вгрызлась» в этих ребят, и когда она закончится, здесь никто не берется прогнозировать. Но зато все знают, что будут делать в день победы — обниматься с побратимами и звонить родным. Не в паузе между обстрелами, а когда захотят."