"Кто есть кто в ОРДЛО": Як живе сьогодні більшість «недореспубліканців»

(Друкуємо мовою оригіналу)

Моя улица – яркий показатель того, как живёт сейчас большая часть "республиканцев", и какие перемены произошли в жизни самых обычных луганчан.

Пенсионеры. Их много. Но за счёт того, что выехала часть молодёжи в поисках лучшей жизни, стариков кажется больше. Раньше у дворов возилась бы молодёжь, а сейчас всё делают старики – убирают листву, красят фундаменты старых домов, косят траву в подворьях.

Работающие. В основном среднего возраста. Категория 40–50 лет маниакально держится за довоенную работу, потому что отчётливо понимает, что не найдёт лучшего в своём возрасте, что нужно дорабатывать до пенсии и держаться за то, что есть, пишет Виталий Коршунов для Радио Свобода. В основном это работающие женщины – две медсестры, технолог на частном производстве, бухгалтер, швея. Работа, скажем, не на зависть. Зарплаты хватает очень скромно питаться, на ремонты или обновки не остаётся уже ничего. Но это те, кто спешит каждое утро на работу и вечером устало идёт домой. Таких немного на фоне остальных. Да их можно и не заметить, если не выходить за ворота утром или в определённое время вечером. Есть несколько молодых девушек, работающих в духе времени – они работают в коммерческих центрах, обналичивая украинские пенсии и меняя валюту. Такая работа считается престижной и требует, как ни странно, умений работать с компьютером, приятной внешности, поэтому берут туда не всех – важно внушать доверие и произвести впечатление при собеседовании.

Состоятельные. Обычно это те, кто имеет какой-то свой бизнес. Бизнес почти всегда – торговля. Это может быть банальная торговля в модуле джинсами зимой и летом, но даже в таком вот статусе красноносых зимой, обветренных летом рыночных торговцев улицей они воспринимаются богачами. Чтобы построить такой бизнес нужна сноровка, выход на поставщиков, умение планировать. Недосягаемые высоты для большинства! Обычно такие вот состоятельные держатся особняком, дружат с себе подобными и соблюдают вежливую субординацию с остальными. Ссориться или вызывать явную зависть опасно. Да, ещё почти у всех машины с российскими номерами, а наличие машины – уже дистанция с остальной частью жителей нашей улицы.

"Военные". В основном это молодые мужчины. Для них это такая же работа, как и до войны где-нибудь на заводе – не лучше и не хуже. Платят неплохо и вовремя за их время и потраченные силы. "Военные" кормят семьи, закрывают какие-то дыры с текущей крышей дома или небольшим ремонтом. Но часто на ремонты просто нет времени и сил, даже если удаётся подсобрать на это средства. Увидеть таких мужчин на улице можно урывками, по выходным, часто с пивом – снимают стресс. Часто их отзывают с единственного выходного, не дав догулять его до конца. Такой работе на нашей улице часто сочувствуют, воспринимая её как безысходность, потому что "военные" пока работают, не живут дома. Увольняются они со "службы" легко, потому что работа эта не на всю жизнь – долго выдержать в таком режиме не может никто. Да и "служить" сейчас по "велению сердца" не идёт никто. Для всех это исключительно работа и не больше. Но пока они "служат", жизнь дома заметно оживляется – в семье есть стабильный доход.

Безработные. Хотя к этой категории больше подошло бы определение "ждущие". Это те, кого не устраивает работать здесь кем попало. Они "выше" работы в "республике" за небольшие деньги и они годами ждут лучшего. Ждут за счёт пенсии матери и редких случайных заработков. Иногда они уезжают в Россию строителями или подсобниками, но чаще сидят возле домов, обсуждая какие-то фантастические проекты возможной работы с самым большим заработком в своей жизни. Часто это ожидание сочетается с алкоголем, потому что, выпивая, мечтать и верить в мечты легче. Но самое странное, возле таких вот мечтателей всегда есть женщины – поначалу просто женщины, потом беременные, потом с младенцами. Это тоже источник средств к существованию – выплаты на ребёнка. Загадка, что привлекает женщин в таких вот ждущих и ищущих безработных, но в скорое богатство они верят уже семьёй, а точнее своим гражданским союзом.

Дети. Их много летом и почти не видно зимой. Их детство похоже на детство поколений на нашей улице – школа, беготня до сумерек по широкой улице, гоняя пыль. Очень редко, почти никогда, кто может позволить себе кружки или спортивные секции, хотя стоят такие внешкольные занятия, будто, не так уж и много. Те, кто ходит куда-то помимо школы, – элита. В школу и из школы нужно забирать ребёнка кому-то из взрослых, потому что пешком к школе от нас не добраться, а дорога – это маршрутки, переходы, риски. На секции уже нет времени и родительских сил. Да и те же 200-500 рублей в месяц за кружок существенная часть дохода семьи. Хотя даже не так, это некая готовность семьи вкладывать деньги в ребёнка, а это есть у единиц. Да и вообще, кружки – это признак некоторой избранности, это отношение семьи, это другое будущее для ребёнка. Редко, кто из детей читает сейчас кроме того минимума, что задан в школе. Пока тепло – дети бегают у домов в резиновых шлёпках-мыльницах, с холодами перемещаются к телевизорам. Единицы видели море – это не по карману их родителям. Те счастливчики, что был на Азове летом, год рассказывают остальным о своих впечатлениях, вызывая зависть. Танцы или хоккей обычно признак очень состоятельной и очень благополучной семьи. Но из таких семей обычно почти не выпускают детей бегать по улице часами.

И в таком вот раскладе вся жизнь сейчас – безработица, работа за копейки, "служба", старость. Учатся либо от отсутствия работы, либо следуя общим настроениям. А вот работу ищут долго и тщательно, даже если срок такой работы – месяц. Мужчины и женщины поменялись ролями. И часто женщины содержат семьи, а мужчины сидят, ожидая чего-то, дома. И женщины терпеливо "служат", хорошо понимая, что другой работы с такой зарплатой сейчас не найти и это не самый худший вариант из возможных.

Виталий Коршунов, преподаватель, город Луганск