Олександр Клименко: "Хочу бути для людей нагадуванням, що є й інший світ - світ душі, світ духовних переживань і радощів". Відео

Минулої неділі телеглядачів проекту «Голос країни» на телеканалі «1 + 1» чекало справжнє потрясіння: під час «сліпого» прослуховування на сцену вийшов ... молодий священик. У підряснику, з хрестом на грудях. Зворушлива пісня Миколи Мозгового «Материнська любов» в поєднанні з оксамитовим голосом батюшки, який, здавалося, вкладав у кожне слово всю душу, змусили Тіну Кароль розплакатися ще до того, як вона побачила конкурсанта. Тіна, до речі, була останньою з тих, хто розвернув крісло: Джамала, Потап і Сергій Бабкін натиснули на червону кнопку чи не з самого початку співу. І у кожного з суддів по черзі перехопило подих, коли вони побачили, хто перед ними стоїть, пише Дарія ГОРСЬКА у газеті «ФАКТИ», інформують Патріоти України.

— Я надеялся, что кресло повернет только один из членов жюри, — рассказывал после прослушивания 33-летний отец Александр Клименко. — Во-первых, это избавило бы меня от проблемы выбора, а во-вторых, было бы полезно для усмирения моей гордыни. Но повернулись все четверо. Я очень благодарен Сергею за его теплые слова, но я мало знаю его, потому не пошел к нему в ученики. Джамалу не хотел смущать: она мусульманка, и учить православного священника для нее, боюсь, могло быть не вполне комфортно. Я выбрал Тину, потому что она многое сможет подсказать мне как вокалист. Меня спрашивают, зачем я пришел на проект. Ответ прост: хочу быть для людей напоминанием, что есть и другой мир — мир души, мир духовных переживаний и радостей. Пусть те, кто не ходит в храм, увидев священника, хотя бы вспомнят о Боге. Мое выступление — это мини-проповедь, и я очень надеюсь, что люди, услышав ее, выйдут из зала другими, чем в него вошли.

Чтобы познакомиться с удивительным священником поближе, увидеть его в кругу семьи и поговорить о музыке, Боге и участии в «Голосі країни», корреспондент «ФАКТОВ» отправилась в городок Березань, расположенный в восьмидесяти километрах от Киева.

Батюшка встретил меня на пороге своего дома — еще недостроенного, но уже обжитого и очень уютного. Мебель здесь по большей части старенькая, но видно, что каждый уголок, каждая вещичка подобраны с любовью — от красивых штор на кухне и орхидеи на подоконнике до большой библиотеки в кабинете хозяина дома. Навстречу мне вслед за отцом Александром выбегают трое его деток — девятилетний Давид, семилетняя Анечка и двухлетняя Соломийка. Тем временем матушка Светлана, беременная четвертым ребеночком, накрывает на стол к чаю. Малышня поминутно прижимается к папе, о чем-то спрашивает. Анечка просит сфотографировать ее с кубком, полученным на вокальном конкурсе, Давид позирует с футбольным мячом, Соломийка демонстрирует свою куклу.

— Мы строили этот дом одиннадцать лет вместе с нашими родителями, — рассказываетотец Александр. — Поскольку денег всегда не хватало, строили своими руками. И вот четыре года назад эта стройка чуть меня не убила. Утепляя крышу минватой, я, неумелый строитель, не выяснил, что вата токсична. Надышавшись ядовитыми парами, потерял сознание и упал со второго этажа прямо на бетонную плиту. Шестнадцать переломов, в том числе переломы позвоночника, очень серьезные черепно-мозговые травмы… Две бригады «скорой» и эмчээсники буквально собирали меня по частям. Березанские врачи справиться с моим состоянием не могли. Поэтому срочно повезли в областную больницу. Долгое время я находился в реанимации, балансируя между жизнью и смертью. Выжил, встал на ноги, но последствия ощущаю до сих пор. И еще после того падения мой голос стал очень быстро уставать. Пару часов попою — уже сиплю, хриплю. Раньше у меня был диапазон в четыре октавы, мог петь сутками. Теперь уже такого нет.

— Петь начали с детства?

— С семи лет. И в том же возрасте впервые пришел в храм. Мой друг-одноклассник привел меня в церковь, где его отец был старостой. Наш батюшка отец Вячеслав Ушаков открыл передо мной часослов, и я, никогда раньше в глаза не видевший церковнославянского текста, сразу же стал без ошибок читать. Считаю это чудом и промыслом Божьим. С того времени я все время ходил в церковь, посещал воскресную школу. Мои родители — умнейшие, интеллигентные люди. Отец — хирург, мама — сотрудник страховой компании. Они не были верующими, но моему «увлечению» не противились. Мол, пусть ребенок ходит на службы, хорошо, что не курит в подвале. Взбунтовались только, когда я заявил, что стану священником.

— А когда у вас появилось такое желание?

— Во втором классе. Тогда родители собирались отдать меня на аккордеон, а я сказал: «Где вы видели попа с гармошкой?» В одиннадцатом классе я заявил о намерении поступать в семинарию, но папа с мамой были категорически против. Для них мое священство было равносильно тому, что их сын добровольно ляжет в гроб и заколотит его изнутри. Я понял: для их понимания время еще не пришло. Решил подождать. В конце концов, какая разница, стану я священником в двадцать или в сорок лет? Я поступил в нархоз (нынешний Национальный экономический университет). Во-первых, там учился брат, и я, перетаскавший ему кучу баулов с передачами из дому, хоть знал, где находится этот вуз в огромном Киеве. Во-вторых, всегда любил математику. В школьные годы мне, бывало, даже снились задачи и примеры. Я окончил школу с золотой медалью, получил красный диплом университета. И только потом поступил в семинарию.

— Сумели, наконец, привести к вере родителей?

— Никогда этого не делал. Навязывать свое вероисповедание — это духовное изнасилование. А в православии прямая вербовка вообще недопустима. Христос сам постучится в сердце тогда, когда человек будет к этому готов. Когда я окончил университет, мои родители сами захотели ходить в храм, сознательно обвенчались. Мне сказали: «Если ты по-прежнему уверен в своем решении стать священником, мы не возражаем». Я тут же подал документы в семинарию. Мечтал учиться на стационаре, жить в Лавре. Начал даже проходить там послушания — несколько недель в одиночку мыл посуду после шестисот человек. Но ректор (уже покойный) семинарии отец Николай Забуга вызвал меня к себе и, обозвав всякими нехорошими, но правильными словами, сказал идти на заочное отделение. Потому что, говорит, для тебя самое важное — сохранить семью, а видеть жену только по выходным — неправильно.

— Как вы познакомились с будущей матушкой?

— Мы оба из Березани. После взрыва на ЧАЭС нам, как и многим детям, живущим неподалеку от Чернобыля, давали оздоровительные путевки в санатории. В одной из таких поездок в Алушту мы познакомились со Светой. Почти сразу же стали ходить за ручки… Вернувшись домой, продолжили нашу дружбу. Правда, каждые выходные я ходил в церковь, а Света там ни разу не была. И вдруг спустя три года спрашивает меня: «А почему ты не берешь меня с собой на службу?» «Ты не просилась, — отвечаю. — Хочешь — пойдем». С того времени она стала постоянно ходить в храм, научилась петь на клиросе. Потом окончила Институт журналистики, но стала не корреспондентом, а матушкой. И еще — моим прекрасным редактором. Я ведь писал много статей в православные журналы, читал лекции, проповеди. Матушка меня всегда подправляла, учила грамотной украинской речи (по-украински отец Александр действительно говорит безукоризненно. — Авт.).

Хочу, кстати, сказать, что, как и я на проекте «Голос країни» не читаю со сцены проповедей и не пою церковных песнопений, но самим своим появлением напоминаю людям о Боге, так и моя матушка не вмешивается в хозяйственные дела храма, в стройку, в финансовые вопросы, а просто приходит на службу с ворохом детей, причащает их и идет домой. Напоминая прихожанам, что счастливая семья — самое главное. Если человек не счастлив дома, он не будет счастлив нигде.

— Где вы научились так петь? Музыкальная школа и пение на клиросе, которое весьма отличается от эстрадного вокала, вряд ли дадут ту технику и глубину, которые вы продемонстрировали на «Голосі».

— Я окончил музыкальную школу по классу вокала, занимался с преподавателем народного пения в Березанском доме культуры. А во время учебы в нархозе и потом на первых трех курсах семинарии подрабатывал музыкантом на свадьбах. Играл на гитаре, пел эстрадные песни. Вместе со своими друзьями, тоже игравшими на свадьбах, организовал церковный мужской квартет. Мы стали петь на клиросе в Свято-Благовещенском храме — теперь это центральный собор в Березани. Я, кстати, помогал его строить. Став священником, конечно, перестал бегать на свадьбы, но по благословению архиерея продолжал выступать на некоторых концертах.

— Как пришла идея попробовать себя на «Голосі країни»?

— Для меня было важно, что «Голос країни» послушают не двести человек, как в сельском клубе, а пятнадцать миллионов, каждый третий житель страны. Я думаю, апостолы, живи они в нынешнее время, ни за что не пренебрегли бы такой площадкой для проповеди. В нынешнее время священнику нужно искать особый подход, чтобы его услышали. Монотонные проповеди о том, что не нужно обманывать, красть и завидовать, многие люди давно не воспринимают. Как в каждой лекции, чтобы она была живой, должна быть шутка, так и я, очень скрупулезный в службе и уставе, стараюсь оживить свою проповедь, выступая на сцене.

А еще участие в «Голосі країни» — это попытка показать, что мы, священники, обычные простые люди. А то скоро так отгородимся от мира высокими иконостасами, что к нам и подойти будет страшно. Помню, технические сотрудники телеканала «1+1» поначалу боялись повесить мне на грудь микрофон: «Батюшка, а к вам разрешено прикасаться?» Я, отвечаю, не святыня, а обычный человек. С участниками проекта мы сразу успели сдружиться. Многие ко мне подходили за советами, делились наболевшим. Одного из участников довелось исповедовать прямо в гримерке. У меня всегда с собой есть Евангелие, епитрахиль, крест. Именно на такой случай: а вдруг у человека именно сейчас возникнет потребность покаяться?

— Важна ли для вас награда победителя «Голоса країни»?

— Я только после «слепых» прослушиваний от собственной дочки услышал, что победителю «Голоса» дарят квартиру. Стараюсь о ней не думать, хотя вы прекрасно знаете, что обычный священник за всю жизнь требами и службами не заработает на собственное жилье в столице. Я, конечно, хотел бы дойти до финала. Потому что с каждым туром у меня будет появляться чуть больше времени, чтобы сказать зрителям то, что я хотел бы сказать. Ну и еще одна личная причина, почему для меня важен этот проект, — это старшая дочь. Анечка поет давно, не боится выступать и на сцене смотрится в разы гармоничнее, чем я. Она уже побеждала в вокальных конкурсах, но мечтает об участии в больших шоу — таких, как «Голос країни». Вот проторю ребенку дорожку, может, ей после меня будет легче (смеется).

— Что для вас оказалось самым сложным на проекте?

— Я боялся, что вообще не смогу спеть. Перед съемками у меня была очень напряженная неделя: служба в храме и в тюрьме (больше 10 лет отец Александр несет послушание капеллана в Березанской колонии строгого режима. — Авт.), домашние хлопоты. Вокалистка, которая помогала участникам «слепого» прослушивания распеваться, послушав меня сказала, что голос сорван и я вряд ли смогу спеть. Но с Божьей помощью все получилось. И зрители плакали. Значит, у меня вышло зацепить струны их души. Апостол Павел говорил: сначала душевное, потом духовное.

— С обрушившейся славой совладать трудно?

— Матушка меня иногда спрашивает, чего хожу насупленный, — смеется отец Александр. — Я говорю: молюсь, чтобы не возгордиться. Конечно, для меня похвала губительнее, чем критика. К счастью, на двадцать восторженных комментариев в Интернете обязательно есть несколько негативных. Правда, я сейчас вообще перестал читать, что пишут в социальных сетях. А всем, кто хочет меня поддержать, говорю: вместо того чтобы ставить «лайки», лучше просто помолитесь за меня.