"Тихо смыться из Луганска, никому и ничего не давать о себе знать – древняя стратегия жизни в джунглях", - блогер

"След своей троюродной сестры я потерял летом 2016-го. Она уехала «на Украину» (так в оккупированных районах нередко говорят о свободной территории) ещё летом 2014 года. Один раз приезжала, осенью того же года, забрать вещи и кое-какие документы. Тогда мы виделись последний раз, потом только созванивались. Последний звонок был в июле 2016-го. Может быть, она умерла. Сестра болела, исчезала со связи. Есть ли способ узнать, как все обстоит на самом деле?", - пише луганський блогер Петро Іванов на сайті "Радіо Свобода", передають Патріоти України.

Ничего невозможного, конечно, нет, особенно в наше время. Я примерно знаю, кто может обладать информацией, есть и базы данных о переселенцах, и социальные сети, и другие ключевые моменты поиска информации. Но я не прибегаю к ним. И вот почему. Те люди, от которых я мог бы получить информацию, имеют мои координаты, и могли бы сами мне позвонить и прояснить дело, но не делают этого. Находятся «на Украине» и не хотят лишний раз обозначаться. Если им звоню я, автоответчик говорит, что абонент находится вне зоны. Я могу ещё предположить, что сестра жива и здорова, но прервала связь по соображениям, что дальше поддерживать – это себе повредить. Разыскивать её означает действовать против её планов.

Моей персональной вины тут нет (до бреда о «сепарах» мы в наших родственных отношениях не докатились). Другое. Это просто логика тихого смыва, которой уже три года руководствуются многие луганчане. Тихо смыться из Луганска, никому и ничего не давать о себе знать – древняя стратегия жизни в джунглях.

Так смылась другая моя родственница, с которой я тоже последний раз виделся осенью 2014 года. Зашёл я тогда к ней, в её квартиру с полиэтиленовой плёнкой в окнах вместо стёкол (обычная в то время в Луганске картинка). Мы тепло пообщались, она только что вернулась из Бердянска, где спасалась от обстрелов, рассказывала, как соскучилась по дому. Я ушёл, нагруженный кучей подарков. Сестра всучила мне мешки крупы, свечи, орехи, от которых я отбивался, полагая, что они нужны будут ей самой.

Впоследствии понял, что нет, не будут. Понял, когда узнал, что она уже в Киеве, узнал совершенно случайно, от третьего человека. В Луганске сестра готовилась к отъезду, но не обмолвилась об этом ни звуком. Почему? В джунглях не подают лишних звуков.

Но люди не звери, правильно? Тем более, мы с сестрой. Родственники. Знаем друг друга десятилетиями. В джунглях это не имеет никакого значения, друзья.

Мой брат живёт в двадцати минутах езды от меня. Последний раз мы виделись с ним в декабре 2014 года. Мои знакомые прислали через волонтёров из России два ящика еды. Я позвонил брату, чтобы он заехал и взял один. Брат приехал. Продемонстрировал какое-то неадекватное удивление моим поступком. Ему было странно, что я решил с ним поделиться. Вряд ли он поступил бы так же. Просто не пришло бы в голову. Он за весь 2014-й не сделал никаких движений в мою сторону. Не звонил, не приходил. Не спрашивал, нуждаюсь ли я в помощи. Брат забрал консервы, макароны, и исчез. Больше не проявлялся.

Смотрю тут по телику передачу «Жди меня», где люди разыскивают каких-то десятиюродных братьев, с которыми не виделись полста лет. И думаю о том, какие люди наивные идиоты. Впрочем, всё может быть гораздо проще. Это шоу, детка. В нас внедряют какую-то идею.

В меня ничего внедрять не надо. Все, что я об этом хочу знать, уже сказал Тарас Бульба. Кровь – вода. То, что замешано на крови, повинуется и другим законам джунглей, и первый их них: каждый сам за себя.

Уехав из Луганска в 2014 году, сестра сразу бросилась в Ивано-Франковскую область, где живёт её отец. Она давно с ним не виделась, родители были в разводе. Но она была уверена, что её, бежавшую от войны, отец, конечно же, приютит. Отец накрыл стол и начал жаловаться на трудную жизнь. Всё дорожает. У них, она сама видит, тесно. Лишних денег нет. Очень потратились на образование её сводного брата, да на стройку, на то, на другое. Дрожащими руками вынес пятьсот гривен и помахал на дорожку. Приют нашёлся у подруги по университету, ну и ладно.

Мне тут рассказывают, что в Киеве многие не сдают квартиры людям, у которых в паспорте прописка Донбасса, и это очень обидно. Обида – это уже цивилизация, это мысли о дискриминации, предубеждениях, предрассудках. Уже прогресс по сравнению с джунглями. В джунглях ни у кого предрассудков нет. Все делится на «это можно есть» и «от этого надо убегать».

В другом шоу какого-то гражданина пытаются наставить на путь истинный, с помощью ключевых слов:

– Но ведь это же ваш брат, вы должны…
– Но ведь это же ваша тетя, вы обязаны…

Ха. Ха. Ха. Хватает правда, ума, обойти вопрос: а вы их любите? А они вам нужны, родственники ваши? С «обязаны» дело иметь проще, разумеется.

Никогда не видел шоу, посвящённое тому, чем друг другу обязаны родственники людей с Донбасса. Да чего там: два года по российским каналам не заикались о том, что здесь не прекращается война. В последнее время что-то в джунглях сдохло, начали в новостях показывать свежие обстрелы. Какие там родственники…

Недавно узнал, что мой троюродный дядя всё-таки уехал в США «по программе воссоединения семьи». Программа эта, конечно, базируется на идее, что самые святые и неразрывные в мире связи – родственные. Я полагаю, находящиеся в США товарищи, вызывающие или жаждущие вызвать своих родственников, того же мнения. Иначе – зачем бы они так делали? Но это всё потому, что Оклахому пока не обстреливали. Возможно, если в Оклахоме начнётся, они поймут, что зря тратили силы, приглашая к себе тестя, брата или шурина. Не обязан он им ничем. Но это будет потом.

Не знаю, сойдёт ли за хэппи-енд следующая история. Замешана она на том, что некоторым волонтёрам тесно в скромной роли безымянных ангелов. Отсюда – они берут на себя роль вершителя судеб, верховного судьи над сирыми и ничтожными человеками. Короче говоря, в очередной раз посещая дома призрения на Донбассе, одна дама-волонтёр обнаружила в доме престарелых бабулю 95 годков. И испустила на весь интернет вопль негодования о том, что бабушка покинута родственниками.

Очень скоро поклонники дамы прочесали мировое информационное пространство и выудили координаты сына бабули. Им оказался дедушка семидесяти с лишним лет, проживающий во Владивостоке примерно с 1963 года. Не знаю, в каком он был состоянии, и как дальше развивались события. Надо думать, силы добра плюс несколько сот тысяч рублей спонсорских пожертвований на проезд создали возможность соединиться двум родным людям. В противном случае общественное мнение и зрители передачи «Жди меня» очень огорчились бы, очень.

Правда, при идеальном раскладе (сын увозит маму во Владивосток), очень скоро ему пришлось бы вертать её взад. Так как по законам России гражданка Украины не может находиться на территории страны более трёх месяцев. Накладненько выходит, если из Владивостока-то. Но ведь это не главное!