Україна понад усе: Герой "правосєк" відправився на фронт навіть з апаратом Ілізарова на нозі

Патріоти України розповідають, що сьогодні 35-річний Сергій Макаренко потребує багато чого. Але перш за все дизпалива. Йому потрібно літрів 180 пального, щоб він на власному іржавому «Мерсі», що проїхав по фронтових дорогах тисячі кілометрів, міг дістатися на реабілітацію в Рівненський обласний госпіталь ветеранів війни, в якому повертають здоров'я атошнікам. Сергію соромно ходити з простягнутою рукою, але отримані поранення не дозволяють йому пересуватися громадським транспортом, та ще й з багажем.

А нам, тим кого він захищав від російських агресорів, хіба не соромно, що фронтовик не забезпечений матеріально, живе за рахунок волонтерської допомоги і не в змозі долікуватися? Далі надаємо історію мовою оригіналу.

«Мы с другом бросились на помощь армейцам, по которым боевики палили с двух сторон, и сами пострадали»

Сергей (позывной «Полтава») воюет с сентября 2014 года. Он, не служивший в армии, рвался защищать Украину, как только объявили о мобилизации. Прошел медицинскую комиссию, но повестки так и не дождался. Тогда записался в добровольческий батальон «Правый сектор». Попал в диверсионно-разведывательную роту, стал командиром подразделения.

— Тогда никто из добровольцев даже не знал толком, как правильно стрелять из орудий, — с улыбкой вспоминает о начале военных действий на Донбассе Сергей Макаренко. — Попасть точно в цель было для нас проблемой. И набраться у кого-то боевого опыта тоже не представлялось возможным. Единственное, что у нас имелось, так это патриотизм и желание остановить врага.

Это правда, что прилета «своего» снаряда не слышишь. «Мой» снаряд разорвался 21 мая прошлого года. Я поначалу подумал, что наступил на растяжку. Бахнуло метрах в четырех от меня. Я полетел в одну сторону, мой друг Саша Овчаренко, он родом из Киевской области, — в другую. Нам повезло, что детонатор снаряда был установлен на замедленный взрыв. Это давняя технология, которая используется во всем мире. Когда боеприпас разрывается на несколько секунд позже, чем достигнет цели, взрывная волна идет вглубь, пробивая даже железобетон. Тогда войска противника, палившие одновременно со стороны Ясиноватой и Спартака из самоходных артиллерийских установок (САУ), разбивали наши позиции и старались разрушить как можно больше построек. В общем, осколки, которые могли попасть в нас, застряли в земле, нам досталась лишь их малая толика. Если бы обстрел велся осколочно-фугасными снарядами, мы бы сейчас точно не разговаривали.

В тот день на позицию, располагавшуюся на линии разграничения, заехали ребята из 16-го батальона территориальной обороны Полтавской области, вошедшего затем в состав 58-й отдельной мотопехотной бригады Сухопутных войск Украины. И сразу же попали под шквальный огонь батальона «ДНР» «Сомали», которым командовал «Гиви» (позывной боевика Михаила Толстых, убитого 8 февраля 2017 года в Макеевке). Когда стрельба закончилась, Сергей предложил Александру подъехать на позицию, чтобы помочь раненым и вызвать к ним медиков. Он предполагал, что новички вряд ли хорошо ориентируются на местности, поэтому не смогут назвать свои точные координаты.

— Мы с Сашей находились в 150 метрах от расстрелянных позиций, снаряды летели через наши головы, — вспоминает Сергей. — Видели, как загорелся ЗИЛ. Дождавшись минутного затишья, рванули к ребятам. Как я узнал позже, никто из них не пострадал. А вот нам с Сашей досталось. Да, конечно, можно было не отреагировать на обстрел соседних позиций, но я ни о чем не жалею. Это война, на которой случаются ранения и смерти.

Боли я не чувствовал, хотя осколки меня просто изрешетили. Больше всего пострадала левая нога — она держалась лишь на лоскутках кожи. Я понимал, что умираю…

Боец трижды терял сознание, прежде чем врачи привели его в чувство после операции в ближайшем прифронтовом госпитале в Покровске (бывшем Красноармейске) Донецкой области.

— Очнувшись в первый раз, я вызвал по рации медиков и сумел уползти в сторону от воронки, спрятавшись под машину, — говорит Сергей. — Саша тоже получил ранения брюшной полости и ноги, но они были легче. А вокруг свистели и разрывались снаряды. Ожидание смерти — не самое приятное ощущение в жизни. Девяносто процентов раненых на фронте погибают от большой потери крови. К счастью, меня спасла землячка Люда Ясенко из медицинской службы 26-го батальона. А бригада медицинского батальона «Госпитальеры», которые эвакуируют раненых из «красной» зоны, оказала помощь моему раненому побратиму.

Откровенно сказать, даже не надеялся, что ногу мне сохранят. Осколок прошел навылет, перебив обе кости — большеберцовую и малоберцовую — в нижней части голени. Но хирурги военного госпиталя стянули их болтами и отправили меня в областную клиническую больницу имени Мечникова в Днепр.

*Осколок вражеского снаряда прошел навылет, оставив на ноге отметину на всю жизнь

На первых этапах лечения Сергей находился в бодром состоянии, полагая, что самое страшное позади. В больнице Мечникова он пережил несколько серьезных операций: в левое предплечье ему вставили металлическую пластину, чтобы зафиксировать перебитую кость, а в пальцы на искалеченной ноге, чтобы они не согнулись, — специальные спицы.

«Сначала я радовался, что медикам удалось сохранить мне ногу, а потом умолял их отрезать ее — не мог терпеть сильную боль»

Когда хирурги почистили раскрошившиеся кости, оказалось, что левая нога короче правой на восемь сантиметров. Бойца на полгода «заковали» в аппарат Илизарова.

— И я тут же сбежал на фронт, — сознается Сергей. — Упросил боевых побратимов забрать меня хотя бы на пару дней на передовую. Хотел понять, смогу ли воевать дальше, не появился ли у меня страх перед свистящими пулями и разрывающимися снарядами. Услышав эти «родные» звуки, успокоился. Все нормально! И так приятно стало…

А вот терпеть боль в ноге было все сложнее. На обходах я просил хирургов отрезать ее, чтобы так не мучиться. Ампутация — самый простой способ борьбы со сложными ранениями. Ребят уже через две недели после этого выписывали. Меня же изматывала страшная боль. Если, случалось, и засыпал, то минут на двадцать в сутки. К обезболивающим препаратам вырабатывалась невосприимчивость, их меняли на более сильные. Я находился на грани нервного срыва. Спасибо заслуженному врачу Украины Ивану Ивановичу Жердеву и ортопедам-травматологам Сергею Якушеву и Олегу Топке — они знали свое дело и просили терпеть.

Боль не отпускает Сергея и сейчас. Она постоянная, ноющая. Мужчина продолжает жить на обезболивающих препаратах. И палок «под локоть», на которые солдат опирался, выйдя из больницы, на всякий случай не выбрасывает.

Никто из врачей не давал гарантий Сергею Макаренко, что он сможет ходить без палочки. Кости у него срослись и вытянулись (сейчас до прежней длины не хватает двух сантиметров, что почти норма и не сказывается на работе позвоночника), а вот голеностопный сустав «закаменел» и никак не хотел двигаться.

*"Жена Тина — моя самая надежная опора в жизни", — говорит Сергей

— Все от меня отмахивались, и лучшим советом, который я слышал во многих лечебных кабинетах, было: «Поищите что-нибудь еще», — вздыхает мой собеседник. — Я никого не хочу винить, в этом не люди виноваты, а система. Медицинская база у нас устаревшая, как и те знания, которые получили в свое время гражданские медики, занимающие сейчас высокие должности. Какие рекомендации они могут написать, если нет методики лечения? Ответственность же на себя никто брать не хочет: а вдруг назначения не помогут и больной начнет жаловаться на врача.

Хотя, с другой стороны, война дала сильнейший толчок развитию отечественной медицины. В той же больнице имени Мечникова ищут и внедряют в практику новые методики и способы восстановления раненых, вытягивая из безнадежных состояний.

Сергею, к счастью, посоветовали обратиться к Владимиру Ярмошуку, тренеру по физической подготовке, реабилитологу первой команды футбольного клуба «Динамо» (Киев), который работает в столичном кроссфит-центре и имеет свежий взгляд на процессы восстановления после травм. Он занимался с раненым бойцом в тренажерном зале совершенно бесплатно. Причем показывал элементарные упражнения, способствующие растяжению связок и мышц. Было больно, однако уже через три недели Сергей смог обходиться без палок.

«Чувствую себя нужным на фронте. Передаю боевой опыт новичкам»

Чтобы закрепить успех, требуется курс реабилитации в специализированном учреждении. Помогают бойцам с такими травмами в Ривненском областном госпитале. Однако поехать в поселок Клевань, где находится медучреждение, Сергей не может — финансы давно исчерпались. За это время на лечение он потратил все личные сбережения. Увы, в начислении пенсии Сергею отказали, объяснив, что у него нет шести лет официального стажа (так получилось, что работал без записей в трудовой книжке). На днях с большими трудностями оформил лишь статус инвалида войны второй группы.

— Надеялся, дня за три управлюсь с подачей документов, а на это ушел почти месяц, — сокрушается мой собеседник. — Такая везде некомпетентность! Особенно в управлении социальной защиты. У меня создалось впечатление, что люди там вообще не следят за изменениями в законодательстве. Приходилось класть им на стол не только бумаги, подтверждающие мое пребывание в зоне АТО, но и утвержденные на уровне Кабмина документы, касающиеся боевых действий. Они их по полторы недели изучали. Я даже ругался, бывало…

Конечно, я хотел бы еще повоевать. Запал пока не остыл. Но какой из меня сейчас вояка? — грустно улыбается Сергей Макаренко, разминая свои посеченные осколками ноги. — Хотя на фронте бываю регулярно. С волонтерской миссией туда добраться не проблема. Я хороший наводчик, знаю специфику многих орудий. Мои знания там нужны. Обучаю новых неопытных «правосеков». На войне чувствую себя полезным и нужным. Кстати, успешно воевать можно лишь в том случае, когда существует надежная цепочка от тыла до фронта. На передовой кому-то надо и еду приготовить, и воды для баньки нагреть. Всегда с душевной теплотой вспоминаю 19-летнего паренька из Львова с позывным «Америка», получившего ранение в ногу. Мы не могли отправить этого мальчишку в госпиталь. «Усі тут, і я нікуди звідси не поїду. Буду борщі варити», — сказал он, как отрезал. Хромал, но подразделение кормил исправно.

— Сережа, а как же семья?

— Мама и жена меня понимают, за что я им очень благодарен. Мама, кстати, восемь месяцев не знала о моем ранении, хотя об этом рассказали тележурналисты, снимавшие сюжет в больнице Мечникова. Счастье, что она с тех пор, как я ушел воевать, перестала смотреть новости. Мы с супругой Тиной обзвонили всех соседей и знакомых и попросили ничего ей не сообщать.

А Тина — волонтер, занимается сейчас помощью переселенцам и детским домам. У нас с ней вообще полное взаимопонимание. Когда на Донбассе начались боевые действия, она бросила работу в одной из самых престижных в мире аудиторских компаний и начала ездить с гуманитарными грузами на фронт, где мы и познакомились. Тина моложе меня на девять лет. О женитьбе не думали. Я говорил: «Сейчас не время: война, всякое может быть». А теперь счастлив, что она моя жена. Тина неотлучно сидела возле меня в больнице, стойко переносила мои нервные срывы, помогала сделать первые шаги перебитыми ногами, морально поддерживала…

Надеюсь, когда полностью восстановлюсь, займусь мирным делом: построю теплицу и буду выращивать овощи. До войны я имел строительный бизнес в Полтаве, а теперь к сельскому хозяйству потянуло. Хочется отойти от городской суеты и тихо радоваться тому, как родит земля…