В Україні згадали "батька" гайдаївської "троїці" - персонажів Віцина, Нікуліна та Моргунова (відео)

Тридцять п'ять років тому перестало битися серце відомого українського поета-сатирика

Гуморески Степана Олійника стали класикою української літератури. Їх блискуче читали на сцені сам автор, Андрій Сова та багато інших виконавців.

Саме по фейлетону Степана Олійника режисер Леонід Гайдай зняв знаменитий фільм «Пес Барбос і незвичайний крос», де роль Балбеса зіграв Юрій Нікулін, Бувалого - Євген Моргунов, а Боягуза - Георгій Віцин. У 1961 році картина була номінована на «Золоту пальмову гілку» на Каннському фестивалі як кращий короткометражний фільм.

Доля відміряла поету-сатирику 73 роки.

Про те, якою Степан Іванович був людиною, «ФАКТАМ» розповіла його дочка, проректор Національної музичної академії України імені П. І. Чайковського, секретар правління Національної спілки композиторів України Леся Олійник (на фото), повідомляють Патріоти України.

— Уже после папиной смерти Евгений Моргунов, с которым он дружил, сказал: «Не будь Степана Олейника, не было бы и нашей с Никулиным и Вициным троицы», — рассказывает Леся Олейник. — Сюжеты своих произведений отец не придумывал, брал из жизни. И в основе истории о Барбосе и необычном кроссе лежал реальный факт. Долгое время отец был членом редколлегии знаменитого сатирического журнала «Перец». В редакцию приходило много писем. Часто на конверте значилось: «Киев, журнал „Перец“. Степану Олейнику». В одном из писем и были описаны злоключения шайки браконьеров. В действительности собака погибла. В своем же произведении отец решил сохранить ей жизнь. А сам фельетон стал очень популярен и был напечатан во множестве изданий.

— Как Леониду Гайдаю пришла идея снять по произведению вашего отца фильм?

— Газета с отцовским фельетоном случайно попала в руки Гайдаю. Леонид Иович решил снять фильм. И получился он замечательный. Как мне рассказывал Моргунов, в советское время этот фильм показывали дипломатам в посольствах перед сложными переговорами. И это всегда имело эффект. А Никита Богословский, когда приезжал в Одессу, говорил, что музыку к этому фильму считает лучшей своей работой. Отец общался и с Никулиным, и с Вициным, но ближе всех был ему Моргунов. Евгений Александрович не раз навещал нас дома, мы ездили к нему в Москву. В Киеве артисту очень нравилось. Но однажды произошла вот какая история. Моргунов, гостивший у нас, неожиданно заторопился. У него был билет на другой день, но он почему-то резко поменял планы: «Поеду сегодня». Я отговаривала его, но переубедить Евгения Александровича было невозможно. Уезжая, Моргунов попросил меня позвонить его младшему сыну Коле и сказать, что он завтра уже будет дома. Звонила много раз, но никто не брал трубку. А через день набрала Евгения Александровича, поинтересовалась, как дела. И в ответ вдруг услышала: «Плохо!» Подумала, как обычно, шутит. Но он произнес: «Умер Коля…»

Потом, спустя время, Евгений Александрович рассказывал мне, якобы когда-то гадалка предсказала сыну, что в 25 лет он погибнет в автокатастрофе. Так и случилось. Моргунов считал, что она будто запрограммировала Колю. А сам Евгений Александрович словно что-то предчувствовал…

Моргунов был интересным человеком. В Киеве обычно останавливался в бывшей гостинице «Украина». Он очень любил творог и молочный кисель. Для него, кумира миллионов, этот кисель варили специально, а за творогом сотрудницы бегали на Бессарабку.

— А как вы дома его принимали?

— С папой Моргунов писал сценарий к фильму, который, к сожалению, так и не был снят. Приезжал он в Киев довольно часто. Когда заходил к нам, всегда говорил моей маме: «Клавдия Ивановна, я приехал специально на ваш борщ». И очень любил вареники. Общаться с Евгением Александровичем, человеком умным, эрудированным, интеллигентным, было одно удовольствие. Дома у нас бывали и очень популярные в то время Юрий Тимошенко и Ефим Березин (известные как Тарапунька и Штепсель), и датский карикатурист Херлуф Бидструп. Он подарил папе свой альбом с дарственной надписью. Но больше всего отец дружил с талантливейшим актером Андреем Совой, который блестяще читал папины фельетоны на сцене. Также их исполнял Игорь Ильинский, ведь многие произведения переводились на русский язык.

— Какая из отцовских юморесок у вас любимая?

— Многие, особенно те, что связаны с народным юмором. Чрезвычайно популярной была юмореска «Дорога дама». В ней высмеивались жены ответственных работников, которые дорого обходились государству, поскольку они разъезжали на служебных машинах мужей на рынки и в магазины.

Проти саду видно дім.
А в красивім домі тім
Ходить дама по кімнаті
У панбархатнім халаті.
Мов та пава проплива
(В туфлях номер сорок два!).
На щоці дві мушки-цятки,
На панчохах чорні п’ятки.
Ну, не дама — а реклама!
Раптом: — Ах, — сказала дама,
— На обід до поросяти
Слід би хрону ще дістати!
А як треба, то чому ж.
Є на те у неї муж.
Муж солідний, роботящий,
Головне ж — «руководящий»!
Дама крутить телефон
І, підвищуючи тон,
Вимага по телефону:
— Шли машину, треба хрону!
Вірний муж, прийшовши в раж,
Довго дзвонить у гараж.
Все відклав заради дзвону,
Бо забагла жінка хрону.
З гаража йому в одвіт:
— Саме в шофера обід!
— Все хай кида і притому
Швидко мчить до житлодому!
І натиснув шофер газ,
Бо наказ то є наказ,
Бо сніжок і трохи слизько
Й добиратися ж не близько!
Через місто через все
Мчить, мов біс його несе.
Підлетів під саму браму
І почав… чекати даму.
Вже з годину, мабуть, жде.
Дама бачить, та не йде.
(Щоб питали всі в будинку:
«Це ж чию чекають жінку?»).
Врешті вийшла, підійшла,
Сіла важно й попливла
На машині на прекрасній,
На державній, мов на власній!
Ще й не взяв шофер розгін
— Як приїхали по хрін,
Як приїхали і стали,
Бо ж базар за два квартали.
А тим часом в мужа — ох!
— Ну, цілий переполох:
У міністра треба бути,
Жінки ж з хроном щось не чути.
Він до друга Рогози:
— Будь ласкавий, підвези!
Залишаються хвилини
І, на гріх, нема машини.
Одмовляє в трубку бас:
— Рад би, друже, та якраз
Сіла жінка до «пікапу"
Й десь помчала мірять шляпу.
Прикусив муж язика,
Чимчикує пішака.
Аж каміння б'є з розгону,
Бо забагла жінка хрону…

— Как-то из газеты, где была опубликована эта юмореска, отцу прислали выписку из стенограммы, — продолжает рассказ Леся Степановна. — Выступавший на областной партконференции обратился к делегатам: „Товарищи, заканчивая свое выступление, в порядке самокритики хочу признать, что меня совершенно справедливо покритиковала газета в стихотворении „Дорога дама“ за то, что моя жена использовала служебный автомобиль в личных целях“… Правда, были и другие реакции. Как рассказывала мама, одна из таких „дорогих дам“ позвонила отцу и сказала: „А мы ездили и будем ездить!“

Было много интересных ситуаций. В „Перце“ напечатали папину юмореску „В клубе“. В ней говорилось о том, что в сельском клубе во время киносеансов постоянно рвалась пленка. Это так надоело киномеханику, что он сам стал рассказывать зрителям содержание фильма. Работая над юмореской, отец подобрал к слову „громадяни“ рифму „село Роксоляни“ — просто придумал название. А спустя несколько недель после публикации стихотворения в „Перец“ пришло письмо из Одесского областного отдела кинофикации. В нем сообщалось, что по следам критического выступления Степана Олейника в село Роксоляны направили комиссию. Проверка установила, что описанные факты имели место. И, что важно, трест кинофикации выделил для села Роксоляны… новую стационарную киноустановку.

— Правда, что „крестным отцом“ в литературе для Степана Олейника стал Остап Вишня?

— Да, это так. Он написал очень теплое предисловие к первому сборнику отца. Мы с Остапом Вишней жили в одном доме. Он не раз делал мне подарки. Отец, как и Остап Вишня, поддерживал талантливых молодых людей. Например, высоко оценил писательские способности молодого тогда сатирика Олега Чорногуза.

— В семье вашего отца не было литераторов?

— Нет. Более того, бабушка с дедушкой были неграмотны. Но, что поразительно, рядом с иконами в их доме висели портреты Тараса Шевченко и Ивана Франко. А еще в семье у всех было потрясающее чувство юмора. К слову, любимым писателем отца был Шолом-Алейхем.

— Какая отцовская черта вас поражала?

— Он был невероятно добрым человеком. Когда мы втроем (мама, папа и я) переезжали из коммуналки в собственную квартиру, одновременно с нами получил жилье и писатель Юрий Збанацкий. Папе как лауреату Государственной премии предоставили самую просторную в доме квартиру. Но он сказал Збанацкому: „Юра, у тебя семья больше — трое детей, давай поменяемся ключами“… И они поменялись.

— А какой самый запоминающийся подарок отец сделал вам?

— Каждое лето мы колесили на машине по всему Советскому Союзу. Ездили в Прибалтику, Белоруссию, Грузию… А на мое двадцатилетие папа повез меня в Болгарию, где у него вышла книга. И весь свой гонорар отдал мне, чтобы я потратила деньги на свое усмотрение. Это было чудесное путешествие: море, солнце…

— Вашему отцу удалось мир посмотреть?

— Как депутат двух созывов Верховного Совета СССР в составе делегаций он ездил в Венгрию, Чехословакию, Испанию, Китай, США… В Испании был на приеме у короля, в Америке — на завтраке у Рокфеллера. И был поражен, что столы ломились от яств, а миллиардер заказал себе лишь… вареное яйцо. В Китае у папы заболело сердце, и его направили к местному врачу. Тот измерил отцу пульс и сказал: «Это у вас от страсти». «Может, от старости?» — улыбнувшись, переспросил папа у переводчика. Действительно, вышла ошибка. Доктор дал отцу лекарства — и проблемы с сердцем быстро прошли.

— Вас отец брал с собой в зарубежные командировки?

— Очень хотел, но это было тогда нереально. Папа знал, что я люблю путешествовать, и однажды сказал мне: «Ты еще поездишь». И его слова оказались пророческими. Я объездила полмира. К слову, моя дочь Оксана живет в Лондоне, работает в университете. Ее муж — Андрей Вийтович — концертмейстер оркестра Лондонской Королевской оперы, у них есть дочь, моя любимая внучка Аня. А сын Степан, которого я назвала в честь отца, живет в Киеве, он программист.

— Чем увлекался ваш отец?

— Рыбалкой и футболом. К слову, последнее в своей жизни стихотворение папа посвятил своим кумирам динамовцам.

— Каким человеком Степан Олейник был в быту?

— Неприхотливым. Больше всего любил чай. Знаете, даже умирая, попросил чаю. Но вспоминать о том, как он ушел, тяжело. Тридцать пять лет прошло, но я чувствую и сейчас, что отец мне помогает. Папа всегда меня поддерживал. К примеру, мама была против, чтобы я стала музыкантом, хотела, чтобы связала будущее с литературой. А папа поддержал мое стремление заниматься музыкой. Я до сих пор живу в родительской квартире. И практически ничего в ней не меняла. Родители познакомились совсем молодыми, когда учились в Одесском педагогическом институте, и вместе прожили счастливую жизнь. Папа пережил маму на четыре года.

— Что бы вы сказали своему отцу сегодня, если бы он мог вас услышать?

— Сказала бы, что лучшего человека в своей жизни не встречала. Он был очень добрым, надежным и мудрым. Бывало, я, студентка, приду из консерватории чем-то расстроенная. Он выслушает и говорит: «Ну что ж? Делай вывод». Эту его заповедь я и сейчас часто вспоминаю. А еще папа говорил: «Ищи в людях хорошее, а плохое проявится само» и «Хочешь помочь человеку, поставь себя на его место». За все, что мне удалось, благодарю отца — он дал мне жизненные ориентиры.