Жахливі наслідки гонки озброєнь

В разгар холодной войны генсек Никита Хрущев хвастался, что в СССР «пекут ракеты как сосиски». Его бравада подчеркивала раннюю стратегическую политику, которая основывалась на принципе «чем больше, тем лучше».

Администрация Кеннеди ответила тем же, сравнив ощутимую нехватку американского ядерного оружия с отставанием в забеге. Если продолжить аналогию, то Соединенным Штатам нужно было поднажать, чтобы бежать быстрее. Американский президент пытался преодолеть так называемое «ракетное отставание» путем расширения производства, финансирования нескольких ракетных программ, тем самым вступив в гонку вооружений в полном обмундировании. Позже в ответ на заявление Кеннеди о том, что Соединенные Штаты наконец стали производить в два раза больше ракет, чем СССР, Хрущев сухо сказал: «Президент подсчитал, что нас можно уничтожить дважды, я признателен ему за подсчеты. Он признает, что мы каждого живущего на территории Соединенных Штатов, можем уничтожить один раз. Мы люди скромные и не кровожадные, зачем уничтоженного уничтожать еще раз?»

Кровожадные или нет, но политика балансирования на грани войны быстро достигла апогея абсурдности. К середине 80-х две сверхдержавы в сумме обладали более чем 70 тысячами ядерных боеголовок: достаточным количеством, чтобы сбросить на каждую столицу 357 снарядов, которые были мощнее «малыша», разорвавшегося в Хиросиме. Ракетные системы входили в эксплуатацию каждые несколько лет, новые технологии появлялись так быстро, что ракеты едва успевали ставить на производство — их тут же приходилось с него снимать. В случае с Titan 1, одной из первых межконтинентальных баллистических ракет, некоторые пусковые установки были переведены в резерв спустя несколько месяцев после открытия.

Неимоверно быстрая технологическая модернизация в сочетании с безостановочным ракетным производством обеих сверхдержав оставила следы в отдаленных уголках этих стран. Первые ракетные бункеры были заброшены и теперь ржавеют и разрушаются. Для непосвященных опустевшие военные объекты времен холодной войны почти не содержат никаких опознавательных знаков о своем прежнем назначении. Большинство из них были сконструированы таким образом, чтобы лишь небольшая часть виднелась на поверхности, скрывая под собой массивные подземные сооружения. Об этих объектах, разбросанных по всему земному шару, известно в основном только бывшим ракетчикам и увлеченным городским диггерам.

За последние несколько лет я стал одним из таких энтузиастов, но меня интересовала далеко не техническая сторона вопроса. Принцип работы этих объектов и их разрушительный потенциал остаются для меня непонятными. Вместо этого я рассматриваю их как часть глобальной семиотики, тайного языка, на котором мы все подсознательно говорим друг с другом. Эти места, заброшенные ракетные шахты, разрушенные радиолокационные станции и инфраструктура, построенная, чтобы их поддерживать, представляют собой слова в предложении, которое описывает наши приоритеты, а также страхи и первобытное желание с ними бороться.

Тот простой факт, что эти объекты оказались забытыми, на мой взгляд, говорит не о человеческом прогрессе, а о человеческой глупости. Каждому из нас, независимо от национальности и того, на какой стороне конфликта мы находимся, не хватило воображения, чтобы указать на происходящее безумие и построить другой мир. За семьдесят лет, что мы обладаем ядерным оружием, не было ни секунды, когда мы наконец были бы удовлетворены разрушительной силой, находящейся в наших руках. Наши устремления были направлены лишь на то, чтобы усовершенствовать армагеддон, который мы пытались создать.

Это глупо, и мы выглядим более жалкими, чем заброшенные объекты на этих фотографиях.

Автор: Кеннет Дикерман

Фото: Мэтт Слэйби