"Операция "Преемник", или Что Путин говорил в 1998 году", - Ілларіонов

"Продолжаем публикацию материалов по делу Операция "Преемник" "Почему и как они придумали Путина?" - пише у своєму блозі Андрій Ілларіонов, повідомляють Патріоти України, і продовжує:

"Размещенные ниже выдержки из трех интервью директора ФСБ В.Путина: одно – корреспонденту газеты "Коммерсант" С.Слюсаренко 30 июля 1998 г. и два –корреспонденту газеты "Известия" Е.Трегубовой 19 декабря и в конце декабря 1998 г. – напоминают о том, кем именно В.Путин был приглашен на пост директора ФСБ, какие взгляды он тогда имел, какую программу действий на этом посту он начал осуществлять.

Владимир Путин: у меня большой опыт работы в КГБ СССР. Интервью С.Слюсаренко, Коммерсант, 30 июля 1998 г.:

Вас наверняка кто-то рекомендовал президенту, ведь подобные решения просто так не принимаются. С вами кто-то встречался, вел предварительные переговоры?

Я знаю, причем точно, что это решение президента. Свое мнение, видимо, высказал руководитель администрации президента [В.Юмашев. – А.И.], по предложению которого незадолго до этого меня назначили его первым заместителем, а также премьер [С.Кириенко. – А.И.]. Я был знаком с Кириенко еще до того, как он стал министром, а затем и премьер-министром. У нас сложились хорошие деловые и личные отношения...

ФСБ сейчас находится на стадии реформ. Вы будете продолжать то, что начал Ковалев, или у вас есть свои новаторские идеи?

Для меня эта структура не новая. У меня большой опыт работы в КГБ СССР... Одно могу сказать точно: массовых увольнений в ФСБ не будет... можно ведь пойти и по другому пути — не набирать новых сотрудников на места тех, кто увольняется в силу возраста, здоровья или чего-то еще. Здесь главное — не навредить, сохранить важные, нужные подразделения. Часть подразделений можно перелить в те структуры, которые требуют усиления. На вольные хлеба мы не будем никого отправлять...

И что это за направления?

Борьба с экономическими преступлениями...

Борьба с экстремизмом, в том числе и с политическим,— тоже приоритетное направление...

Важное направление — противодействие иностранным спецслужбам...

Взять тот же "Интернет". В его сетях циркулирует огромное количество информации... Поэтому отдел, связанный с компьютерными разработками внутри ФСБ, также будет усилен...

Будет усилено и направление борьбы с терроризмом...

Спецподразделения не будут сокращать, их будут усиливать...

У ФСБ и МВД разный стиль работы. Милицейские подразделения всегда были на переднем крае борьбы с преступностью. А бороться с преступностью нельзя, не проникая в среду. А это всегда процесс сложный — среда влияет. И поэтому когда говорят, что, вот, в ФСБ обстановка более здоровая, это не потому, что в МВД люди хуже, а потому, что чекисты на этом переднем плане не работали никогда. Они шпионов ловили, контрабандистов, работали среди диссидентов. Интеллигентная публика, понимаете. Это требовало соответствующих кадров в органах КГБ. Эти люди должны были со своими визави говорить на одном языке. Поэтому и брали их в институтах, чтобы они могли работать и с творческой интеллигенцией, и со специалистами научно-технического профиля. Поэтому и разница в кадрах такая...

Стукачи будут

...важно не только сохранить, но и наладить приток свежих кадров — и это уже наша работа. Нужны деньги, четкие задачи, усиление дисциплины, идеологическая поддержка и соответствующая политика в СМИ.

Откуда хотите черпать кадры?

Из народа, откуда же еще?

То есть как раньше — ваши ребята будут подходить к способным студентам четвертого-пятого курсов и предлагать поработать на "контору"?

Примерно так. Впрочем, это было всегда. Для начала студента изучали и лишь потом делали предложение. Кстати, именно так и меня на работу в КГБ пригласили. В одной из аудиторий юридического факультета Ленинградского университета состоялась беседа, я был тогда в начале пятого курса. Мне предложили работать в госбезопасности. Я сразу согласился...

Телефон доверия, заведенный Ковалевым,— он так уж необходим? У вас ведь и так много источников информации, зачем еще и стукачи?

Сотрудники органов безопасности всегда относились к людям, с которыми работали, к источникам информации как к коллегам...

...в 1991 году вы ушли из органов. Почему и с какой формулировкой?

Написал рапорт по собственному желанию... Хотя уволиться было сложно, и я был удивлен тем, как легко меня отпустили. А я был преуспевающим офицером и делал неплохую карьеру по линии внешней разведки...

Будут ли у вас в ближайшее время встречи с президентом и премьером?

ФСБ прежде всего президентская структура, и как президент скажет мне, в каком режиме работать, так я и буду. Пока президент отдыхает, и никаких установок я от него не получал. Вот он приедет из отпуска, вызовет меня, тогда все и прояснится.

Владимир ПУТИН: Верните "железного Феликса" на площадь – только потом не пищите! Интервью Е.Трегубовой, Известия, 19 декабря 1998 г.:

- В последнее время во властных коридорах ходили слухи о вашей отставке. Как вы думаете, к чему бы это?

- Если кто-то такое говорит, то здесь может быть несколько целей: уменьшить влияние директора ФСБ, посеять чувство неуверенности в руководящем и оперативном составе службы. Уменьшить управляемость. А в основе лежит страх. Страх перед органами безопасности.

- Чей страх?

- Тех, кто распространяет эти слухи.

- Вы можете назвать первоисточник этих слухов?

- Я не знаю, мне об этом никто не говорит. Я вот недавно с президентом встречался, он, конечно, меня, как обычно, "выдрал" за некоторые вопросы. Ну, он начальник – так и должно быть. Но в целом президент говорил очень доброжелательно, и у меня есть чувство полной поддержки со стороны президента...

А что касается моей отставки, то сам факт ясен: президент четко заявил, что он не собирается баллотироваться на третий срок. Значит, мы с вами понимаем, что будущий президент, конечно, на этом месте захочет иметь квалифицированного, но преданного ему человека. Ясно, что мне придется уйти. Борис Николаевич знает, что я к этому отношусь совершенно спокойно. Для меня это интересная и почетная страница в жизни, которая когда-то будет перевернута. Поэтому, когда я слышу, что меня планируют уволить, мне это абсолютно безразлично. Что для России необычайно важно: ФСБ должна сохраниться как единая, мощная, исключительно федеральная и вертикально образуемая система. Таких структур сейчас немного...

- Как часто вы общаетесь с президентом?

- Примерно раз в месяц. И по телефону он иногда звонит по конкретным вопросам. Он – Верховный главнокомандующий, у нас военная организация – он приказал, я пришел доложил.

- В какой мере вы сейчас напрямую подчиняетесь Примакову? Действительно ли президентские функции оперативного управления силовиками переданы главе правительства?

- У нас никаких сложностей здесь нет. Мы замыкаемся напрямую на президента. Это никак не мешает главе правительства работать с нами в оперативном режиме. С ним я общаюсь довольно часто.

- Чаще, чем с президентом?

- Да, чаще. В неделю раза четыре, бывает. Иногда чуть пореже – раз в неделю. А бывает, через день.

- То есть все текущие оперативные вопросы вы решаете с ним?

- Да, текущих оперативных вопросов там много бывает – и по линии МИДа и по линии Министерства экономики, и по линии Министерства обороны (как вы знаете, одна из составляющих нашей работы – это военная контрразведка), и по линии внешнеэкономических связей. Поэтому Евгений Максимович звонит мне и на работу, и домой, а если у меня есть необходимость, то я тоже всегда ему звоню...

- Как недавно выяснилось, прокуратура на самом деле не возбудила против Макашова уголовное дело за его антисемитские заявления, а ограничилась обвинениями совсем по другой, труднодоказуемой статье – призывы к насильственному свержению строя. В президентской администрации уже поговаривают о прямом саботаже со стороны определенной части Генпрокуратуры, которая сознательно противодействует доведению подобных дел до конца. Как вы оцениваете эту ситуацию?

- Я не думаю, что в позиции Генпрокуратуры как государственного института есть хотя бы намек на то, чтобы противодействовать расследованию по конкретным уголовным делам. Но все правоохранительные органы – и МВД, и прокуратура, и ФСБ – там же люди конкретные работают. И у этих людей тоже есть какая-то позиция...

- "Какая-то позиция" – это антисемитская?

- Нет-нет, я сказал: какая-то. Но, повторяю, у прокуратуры как у государственного института я таких тенденций не наблюдаю. Прокуратура отреагировала на высказывания Макашова, дело возбудила. Но поскольку это дело по подследственности должно расследоваться ФСБ, они его нам и передали. И направили нам инструктивное письмо, как надо расследовать это дело.

- И как же?

- Там обязательно проведение комплексной лингвистической, психологической, другой экспертизы. Без проведения этой комплексной экспертизы мы никак не можем это дело продвинуть вперед. Ни подготовить для передачи в суд, ни закрыть. Потому что иначе Генпрокуратура в качестве надзирающего органа посчитает, что это дело расследовано некачественно. У нас закон просто сформулирован так, что очень трудно доказать состав преступления. Там нужен умысел, который невозможно доказать. Там требуются совершенно парадоксальные вещи: например, требуется доказать, как воспринимала аудитория то, что вещал этот оратор.

- То есть, если даже человек перед камерой произносит "бей жидов", а аудитория вам скажет, что она все поняла наоборот, то вы его не сможете осудить?

-Да, то есть аудитория это не восприняла как разжигание межнациональной розни. А как мы можем определить, как воспринимала это аудитория? Только допросив свидетелей из этой аудитории...

- Но общество-то как раз прореагировало отрицательно. Это вы, власть, не реагируете никак. Значит – положительно.

- Что вы хотите – чтобы мы действовали вне рамок закона?! Тогда верните "железного Феликса" на площадь! Только не пищите тогда потом! И давайте тогда вернемся к 37-му году.

П.С.

Разговор во время ужина В.Путина и Е.Трегубовой, ресторан "Изуми", конец декабря 1998 г., из книги "Байки кремлевского диггера", 2003 г.:

– Я вот все пыталась у вас спросить во время интервью, но вы все время уходили от ответа… Понимаю, что вы считаете некорректным в официальном интервью ругать Генпрокуратуру, но сейчас, не для печати, вы можете мне объяснить, что происходит? Они, по нашей информации, готовят какое-то уголовное дело против института Гайдара и против остальных людей, проводивших приватизацию…

– Егор Тимурович – наш друг. Мы его очень уважаем. И ценим его заслуги. Так что я считаю вообще недопустимым такие вещи… – начал вдруг Путин выспренно говорить от лица какого-то сообщества мы.

Я решила ставить вопросы максимально примитивно, чтобы заставить его все-таки дать четкий ответ.

– Хорошо. Но если Гайдар – ваш друг, а Генпрокуратура собирается возбуждать против него и его соратников уголовные дела, получается, что в Генпрокуратуре засели ваши враги?

– Получается, что так, – спокойно ответил Путин.

– И что вы будете с этим делать?

– Работать, – с особым нажимом проговорил он.

...

– Не обижайтесь, но я опять о своем, о девичьем. Меня мучит одна загадка, которую только вы как директор ФСБ можете разгадать. Но только – если захотите ответить откровенно. Обещаю – это не для газеты. После августовского кризиса, сразу после того как Примакова назначили премьером, у меня был разговор с Валей Юмашевым, который поклялся мне, что он вынужден был уволить правительство реформаторов только потому, что у него якобы были какие-то данные от спецслужб, что иначе в стране начнутся массовые беспорядки, бунты и чуть ли не революция. ФСБ действительно давала президенту такие сведения?

– Да ничего подобного! Никаких таких сведений у нас не было! Наоборот, были данные, что ситуация абсолютно контролируемая и довольно спокойная. А те несколько инцидентов, когда людей выводили на рельсы с политическими лозунгами, – мы ведь точно знали, кто это организовывал и кто проплачивал. Вы же сами видели: им, наоборот, приходилось людей сначала долго разогревать, в том числе и с помощью телевизора, чтобы подбить хоть на какие-то акции…

– А могло быть так, что у Юмашева, и соответственно у президента, были на этот счет какие-то другие секретные сведения, поступавшие не от вас? Или, скажем, втайне от вас?

– Абсолютно исключено! Ручаюсь вам. Вся подобная информация замкнута на меня, и я лично докладывал ее президенту!

Путин пристально посмотрел на меня, прочитал на моем лице следующий вопрос и, не дожидаясь, пока я его произнесу, ответил:

– Я в политику не лезу, поэтому уж не знаю, кто там и для чего вам такое сказал. Но – делайте выводы сами… Я сейчас вам дал абсолютно честную информацию.

Этой информации действительно было более чем достаточно, чтобы понять, что Валя попросту мне наврал. Чтобы оправдать свою очередную провалившуюся комбинацию".