"Луганск, или Черная свадьба в сумасшедшем июле", - Воронянська

"Они жили вместе довольно долго - дети сверстников за это время почти успели закончить школу", - пише у своєму блозі Олена Воронянська, повідомляють Патріоти України, і продовжує:

"Первые годы Оксанка пыталась показать Кириллу фотографии со свадеб подруг ("тонкий намек на толстые обстоятельства") – ноль реакции. Потом рассказывала, что мама ругается. Но та нечаянно разрушила легенду, приехав навестить молодежь, как всегда, с кучей сумок, и рассказав по дороге встречавшему ее "сыночку", что не против новых веяний, и "хорошее дело браком не назовут". О чем Кирилл со смехом и сообщил Оксане, встречавшей их на пороге. Ну, что ж, вздохнула и смирилась. Жили они неплохо, правда, без романтических взлетов (цветы – на день рождения и на 8-е марта), но довольно ровно, без скандалов и истерик.

Работа была, на жизнь хватало, что еще нужно человеку для счастья? Однокомнатная квартира Оксане досталась от рано умершего отца, которого она совсем не знала, - с матерью разошлись, когда дочка под стол пешком ходила. Видно, замучила совесть. Своих детей не было, но они не делали из этого трагедии. Жизнь сложилась и устоялась со своим набором праздников и буден, забот и радостей, сложившимся спокойным бытом. Кирилл с детства любил рисовать, даже ходил в художественную студию, но родители считали, что это не профессия – так и осталось на всю жизнь только хобби. Он любил натюрморты, неяркие степные пейзажи. И дарил их – щедро, на память.

Зимой Кириллу было не до Майдана – все силы съедала незнакомая, до тошноты, слабость. К вечеру чувствовал себя разбитым стариком. Оксана уговаривала пойти в поликлинику, но он не привык обращаться к врачам и, честно говоря, робел. Все-таки пришлось. Результат обследований оглушил – лейкемия. Пытался отмолчаться, но в небольшом городе все знают друг друга – Оксана сама поговорила с врачом. Вернулась домой зареванная, но решительная. Сказала: "Надо бороться. Сколько отпущено – столько и наше". На следующий день Кирилл сделал ей предложение. Свадьбу решили сыграть в июле, когда немного подлечится.

Вокруг бушевали страсти - в Луганске уже взяли СБУ, говорили, что возле границ стоит российская армия. Кто-то радовался, кто-то тревожился. Им было все равно – подали заявление, купили кольца, выбрали платье и даже маленькую шляпку с вуалью (Оксана так долго ждала этого часа и давно вымечтала наряд), порадовали мам – те сразу начали суетиться с приготовлениями, покупая потихоньку водку, шампанское, икру, пока еще что-то есть в магазинах. Список, конечно, составили – все свои. Получилось не очень много - как раз, чтоб вместиться в их "однушку". Решили не шиковать, ведь впереди ждало долгое недешевое лечение. Друзья удивились и обрадовались. Наконец-то, давно пора! Время, конечно, выбрали неудачное, но, может, оно рассосется к июлю?

В июне Оксане вдруг приснилась "черная свадьба" - стол, накрытый черной скатертью; гости в черном с букетами, перевязанными черными ленточками; черное небо за окном. И раскаты грома. Она проснулась в холодном поту. За окном и правда громыхало. Только никакой грозы не было – просто до города доползла проклятая "русская весна". Разномастные камуфлыжники заняли все административные здания; изуродовали улицы блок-постами, напоминавшими мусорники; установили комендантский час. Город замер в тревожном ожидании. Пока все продолжало работать в штатном режиме, но вооруженные люди на улицах, канонада вдали, возле Луганска, выстрелы на улицах и тягучая неопределенность отнюдь не придавали уверенности. Свадьбу решили не отменять, но и не напоминать приглашенным – кто сможет, тот придет. Правда, позвонила женщина из ЗАГСа, спросила, не передумали ли они и, помявшись, предложила не тянуть: "Кто знает, что дальше будет?". Так что "расписались" намного раньше.

И вот этот день пришел. Накрытый стол, торжественные мамы, гости, подарки. Не было только самых близких друзей – они уезжали в Харьков по делам, а на обратном пути столкнулись с тем, что дороги перекрыты. Перезвонили, что попытаются объехать и задержатся. Небо темнело на глазах, ветер терзал деревья, вдали слышались раскаты – хотелось верить, что грома. Увы, не только. Атмосфера сгущалась – тяжело было дышать. Нервы настолько напряжены, что от звонка в дверь все синхронно подпрыгнули. Первым появился огромный букет подсолнухов, за ним – возбужденные веселые друзья. "Кажется, лучший подарок вам – это освобождение. Наши идут! А пока дайте пару бутылок, там, внизу, все соседи с вещами у входа в подвал стоят. Боятся, плачут".

Так и началась эта странная свадьба у подъезда. И первый тост за молодых подняли вместе с повеселевшими соседями, которые уже почти не боялись близкой канонады. А под первое "Горько!" хлынул ливень и разогнал, кого куда. Соседи быстро спустились в подвал. Свадьба поднялась к себе на "седьмое небо". Потом будут три дня под обстрелами в подвалах и восторг наступившей тишины, наши танки на улицах и кормежка военных (включая серьезных служебных собак) в кафе у тех самых опоздавших друзей, очередь за гуляшом и перешептывания официанток: "Ой, смотри, это ж тот журналист…". И картина с букетом ярких веселых подсолнухов в окне на фоне синего летнего неба со столбами дыма от взрывов на заднем плане, которую за эти три дня нарисовал Кирилл, наотрез отказавшийся спускаться в подвал. Но все это будет потом. А пока эта "свадьба пела и плясала. И крылья эту свадьбу вдаль несли" над тучами и громом, над вспышками выстрелов, над безумием войны…

Картину Кирилл подарил тем самым друзьям. Жовто-блакитне и зловещие черные клубы дыма на горизонте – наша страна тем летом. Висит на стене, как окно в мир, как напоминание о черной свадьбе в сумасшедшем июле. И авторе, которого нет уже два года…"