Хіти тижня. "Я з тих жінок, які бачили і операційну, і Мальдіви, і революцію, і трохи війну, а тепер ще й в'язницю", - Юлія Кузьменко (фото)

"ДОНБАСС - ЭТО СЧАСТЛИВОЕ СВОБОДНОЕ ДЕТСТВО, ЖАРА, ЗАПАХ АКАЦИЙ И РОЗ"

Я родом из Горловки. С Донбасса мы переехали в Киев давно, в 1985 году. Но каждое лето на три месяца меня и сестру отправляли в Артемовск (сейчас - Бахмут).

Донбасс для меня это свободное счастливое детство, жара, запах акаций и роз, тополиный пух, который детвора любила поджигать, вкусные зеленые абрикосы, неспелый крыжовник, ставки и соленые озера, на которые мы втихаря сбегали от взрослых.

Потом школа закончилась, я поступила в мединститут, и до начала войны уже редко бывала на Донбассе. Но я знала, что он есть, что я всегда могу туда приехать.

Я не раз видела, как ребята с оккупированных территорий с тоской смотрят в сторону Донецка, Горловки и других городов, воюя здесь, в рядах защитников Украины. Я понимаю, что они чувствуют. Это больно.

Друзья моего детства?.. О них я знаю мало. И больше узнавать не хочу. Боюсь. Память про детство должна быть светлой.

Когда началась война - я, конечно, думала пойти на фронт. Еще и как... Но не пошла. Первое - честно, не готова была оставлять ребенка. Знаю, что многих бойцов - как мужчин, так и женщин - дома ждут дети. Но я не очень сильная. Ну, какая есть...

Второе - работа. Любимая работа, на которой я больше специалист, чем в военно-полевой медицине. Да и начальство прямо говорило про то, что на месте от меня пользы будет больше. Поэтому выбор был сделан. Я осталась матерью, врачом, и - стала волонтером.

Во время своей первой волонтерской поездки на Донбасс я в последний раз была в Донецке. Это было 26 апреля. Мне нужно было закупить в аптеке медикаменты для батальйона "Донбасс". Хорошо помню тот день. Жара. Цветет все. А внутри - ужас и паника... От того, что эта земля, моя маленькая родина, мой Донбасс, может скоро стать не моим. Не нашим. Чужим.

В той поездке мы познакомились со всеми ребятами, которые потом, 23 мая 2014, погибли в Карловке. Это Матвей, Рябой, Архип, Федор, Рейдер.

У Федора после смерти боевики вырезали сердце. И возили его труп, привязанный к машине, по земле.

"НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ ВИНОВЕН ИЛИ НЕ ВИНОВЕН - ПОСМОТРИТЕ, ЧТО МЫ С ВАМИ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ"

В декабре во время обыска подозрение мне вручили сразу - при фактическом задержании. Юридически задержание оформили через 7 часов.

Первым ощущением было какое-то нереально огромное удивление. Шеремета я просто никогда не знала и не видела. Яну Дугарь знала всего пару месяцев. Да и вообще - степень маразма происходящего не позволяла даже испугаться. Абсурда вообще сложно бояться. Из иррационального до "дела Шеремета" я боялась только темноты и пауков.

Основная моя мысль тогда? "Ну, пару дней перетерплю, пока разберутся. Только потом пусть не забудут извиниться". Будучи законопослушной гражданкой Украины, я была уверена, что весь этот абсурд не может продлиться дольше недели... Хотя неделя - и то многовато.

Но все это продолжается. Театр абсурда. Апогей апофеоза. Каждый отдельный момент этого дела подходит под описание "обнять и плакать". Как-то так...

Не знаю, почему меня не хотят отпустить на поруки или под домашний арест - думаю, это какой-то вопрос принципа. Плюс психологическое давление. Плюс попытка запугать волонтерско-добровольческое движение. Демонстрация того, что не имеет значения виновен или не виновен - посмотрите, что мы с вами можем сделать. Зря они это, конечно. Вся история Украины, особенно последние годы, говорит о том, что сила действия всегда получает противодействие. И, вопреки третьему закону Ньютона, сила противодействия у нас сильнее силы действия.

"ИНОГДА КАЖЕТСЯ, ЧТО ЗОВЕТ МОЙ СЫН"

Самое сложное в неволе (исключая невозможность быть с родными людьми) - это безделие. Я так не привыкла. Мне даже в декрете было тяжело без работы. Когда началась эпидемия, а ты - врач, волонтер - бездельничаешь, это почти сводит с ума.

… Очень тяжело, когда бессоница. Иногда кажется, что зовет мой сын, и я начинаю опасаться за рассудок.

Ужасно и то, что я сейчас возненавидела чтение. Я, которая с пяти лет не расставалась с книгами, читая все подряд, сейчас не могу. Раздражает почти все. Думаю, это просто вариант депрессии. Или я просто жду, когда вернусь в любимое мягкое кресло под окном, буду слышать звуки своего дома, читать и мечтать, чтобы меня не отрывали от книги.

Была ли у меня мысль самой написать книгу? Вот этот вопрос - самый страшный : )). Я из тех женщин, которые видели и операционную, и Мальдивы, и революцию, и чуть-чуть войну, а теперь еще и тюрьму. От меня психологи в будущем получат психологическую травму, за что так с читателями-то?! : ) И количество возможных глав в потенциальных мемуарах вгоняет меня в ужас уже заранее. Брр-р. Не уверена. Не факт.

(В одной из записок из СИЗО, опубликованных в социальной сети, Юлия Кузьменко рассказывала, что в случае ухудшения состояния ее здоровья будет обнародовано письмо, в котором изложены все ее размышления по делу Шеремета, "кто и зачем в конце 2019 года быстренько начал и пытается закончить "расследование" дела, кто и как держался за кресло". Мы спросили Юлию - почему оно до сих пор не стало достоянием общественности, почему должно быть опубликовано только в крайнем случае? - Ред.)

Наверное, просто потому, что еще не все иллюзии разбились. Тяжело верить в то, что страна Украина, которой отданы 17 лет работы под облучением в рентген-операционной, которой отданы 5 лет волонтерства, не имеет справедливости, не умеет признавать ошибки. Я не готова поверить, что живу в Зимбабве. Хотя за почти уже 6 месяцев тюрьмы - пора бы.

В отношении противоэпидемических мер у меня к следственному изолятору больших претензий нет. Температуру меряют, охрана в масках, помещения обрабатывают. Но в случае заболевания - тут будут проблемы, так как в больницу, если будет тяжелое течение, меня не переведут. Аппаратов ИВЛ и врачей тут нет. Будем грустно задыхаться.

"ТАКОЙ СЕБЕ ПОДАРОК, КОНЕЧНО, - ХОТЬ УВИДЕТЬ МАМУ"

… Нет, конечно, я не консультирую отсюда ни пациентов, ни коллег. Я очень ответственно отношусь к своей профессии, и даже на воле старалась не проводить консультации по телефону, когда не вижу больного, анализы, результаты обследования... Очень высокий риск ошибки.

Находясь здесь, я не имела возможности подтвердить на комиссии свою высшую степень в сердечно-сосудистой хирургии. Теперь, после выхода из тюрьмы (когда, интересно самой, это будет?) мне придется начинать все ступени с самого начала. Это точно по времени займет не меньше года.

...Но пока я просто хочу обнять свою семью. И собаку погладить - английского бульдога по кличке Уинстон...

Моему сыну сейчас 14 лет. Он находится в переходном подростковом периоде. Я очень, я невероятно сильно боюсь, что сейчас он потеряет веру в справедливость. Он ребенок волонтера, который воочию увидел, что добро наказуемо.

Я также боюсь, что он полностью утратит доверие к полиции - как бы это странно от меня ни звучало, учитывая ситуацию. Но это неправильно, тем более для подростка.

Как я объяснила ему то, что происходит?.. Просто сказала, что когда по истории Украины он будет проходить тему репрессий, он все поймет.

Видела я своего ребенка два раза за почти шесть месяцев. Через стекло. Одна из этих встреч была на его день рождения. Такой себе подарок, конечно, - хоть увидеть маму.

Пусть всем им вернется бумерангом. Я прошу об этом Бога каждый день. И почти каждую ночь.

Мы подали почти месяц назад очередное ходатайство о свидании. Оно до сих пор не подписано."