Приєднуйтесь
Приєднуйтесь
"Место страха, жестокости и... смерти. Этими словами можно описать Главное управление исправительно-трудовых лагерей (ГУЛАГ) - место заключения и содержания в период 1930-1960 годов. Только мысль о нем и сегодня приводит в ужас", - пише у своєму блозі Максим Мирович, повідомляють Патріоти України, і продовжує:
"Сегодня расскажу вам о Евфросинии Керсновской, узнице сталинских лагерей – о которой, к большому сожалению, сейчас практически никто не знает, хотя историю ее жизни и ее работы должен знать каждый, кто живет в постсоветских странах. Судьба Евфросинии – это судьба мученицы красного тоталитарного режима, который решил уничтожить человека лишь за "неподходящее происхождение" – точно так же, как в другой стране другой такой же тиран уничтожал людей за "неподходящую национальность".
Сегодня Евфросинию Керсновскую стараются вычеркнуть из всех учебников и официальных историографий – ее дневники, рисунки и записи торчат бельмом в глазу неосталинистов, которые рассказывают сказки о "великой стране с лучшим в мире мороженым". Это та правда, которая показывает весь ужас тоталитарного советского режима, который отличался от других тираний лишь способом избавления от тел – как писал Варлам Шаламов – "на Колыме не было газовых печей, трупы ждут в камне, в вечной мерзлоте".
Рисунки с записями Евфросинии Керсновской
Итак, в сегодняшнем посте – рассказ о Евфросинии Керсновской и взгляд на ГУЛАГ ее глазами.
Евфросиния Керсновская
Евфросиния Керсновская родилась 8 января 1908 года в Одессе, в семье юриста-криминолога и преподавательницы иностранных языков, происходила из интеллигенции – отец служил в Одесской судебной палате. После начала так называемой "Гражданской войны" (войны большевиков против собственного народа) семья Керсновских бежала в Бессарабию, которая в то время была частью Румынии. В Бессарабии Евфросиния окончила гимназию и ветеринарные курсы, а также выучила несколько европейских языков.
Отец Евфросинии совсем не занимался хозяйством, и им занялась сама Евфросиния – на 40 гектарах она выращивала виноград и зерно, а в свободное время увлекаласть конными и пешими путешествиями, и любила велосипедные поездки к морю.
28 июня 1940 года СССР захватил Бессарабию, по совковой привычке назвав это "присоединением", после чего там сразу же начались массовые репрессии и вывоз населения в концлагеря ГУЛАГа. Тактика совков мало чем отличалась от тактики гитлеровских нацистов – те уничтожали людей за принадлежность к "неподходящей" нации, а совки уничтожали людей за принадлежность к "неподходящему" классу. Единственным "преступлением" Евфросинии была принадлежность к интеллигентному дворянскому сословию – у нее конфисковали все имущество и лишили всех прав, в том числе права на труд. Отныне она могла устроиться только сезонной работницей на заготовку дров. Она работала одна, так как НКВД, который постоянно разжигал ненависть к людям "не того сословия" – запретил другим людям работать вместе с Евфросинией под страхом арестов.
1 января 1941 года в Бессарабии состоялись советские депутатские "выборы", на которые пришла и Евфросиния. Не имея доверия ни к одному из кандидатов (многие из которых были бывшими проститутками и прочим социальным "дном"), Евфросиния поставила на бюллетене один сплошной крест. Спустя некоторое время ночью за Евфросинией в ее отсутствие пришли сотрудники НКВД – она отказалась скрываться и последовала в ссылку вместе с другими бессарабцами, которых в ту пору вывозили в сталинские концлагеря.
Бессарабцы высылались в ГУЛАГ в товарных вагонах – точно так же, как примерно в те же времена совки выселяли чеченцев, татар и украинцев. Как правило, это были лучшие, неравнодушные работящие и инициативные люди, которые были не нужны и мешали большевикам. Во время высылки на этапе люди погибали прямо в вагонах. Однажды Еврофсиния, обманув конвоиров, смогла выбраться из вагона, чтобы набрать ведро воды для одной женщины, которая начала рожать прямо в поезде – за что Евфросинию посадили в карцер и поставили в личном деле пометку "склонна к побегу".
Работала Евфросиния на лесозаготовках, в тяжелейших условиях. В лагерях Евфросинию постоянно старались обвинить в "антисоветской агитации и пропаганде" и в "клевете на жизнь трудящихся в СССР" – за то, что она смело говорила правду в глаза концлагерным начальникам. В 1943 году Евфросинию перевели на строительство военного завода под Новосибирском, где заключенные ГУЛАГа работали без применения строительных механизмов – где Евфросиния таскала тачки с раствором и материалами по трапам на пятый этаж.
Несмотря на то, что ее постоянно пытались сломать – Евфросиния продолжала действовать прямодушно и открыто высказывать все, о чем думала – в частности, заявляя, что фактически все "комсомольские и ударные стройки советских пятилеток" построены на самом деле бесправными узниками сталинских концлагерей. В 1944 году за эти высказывания ей увеличили срок еще на 10 лет.
После смерти Сталина Евфросинию освободили. 30 января 1990 года прокуратура Новосибирской области признала приговоры Евфросинии Керсновской полностью необоснованными, а 13 августа 1990 года прокуратура Молдавской ССР признала необоснованной высылку Евфросинии – и ее полностью реабилитировали.
После лагерей и ссылок Евфросиния жила со свой мамой. После 18-летней разлуки. Евфросиния не оставляла больную маму, а в свободное время писала по памяти пейзажи или делала копии картин русских художников. Пока мама раскладывает пасьянс – Евфросиния находится рядом, рисует и рассказывает то, что ей довелось пережить. Мама просит ее записать эту историю и берет слово, что дочь не бросит рисовать.
После смерти матери Евфросиния выполняет свое обещание – она покупает толстые тетради, краски и карандаши, и начинает рисовать все то, через что прошла – с 1964 года она зарисовала наиболее яркие образы того, что с ней происходило с 1940 по 1960 год.
А теперь давайте посмотрим на рисунки и записи Евфросинии Керсновской. Какой-то военный раза два обошел весь состав, вызывая какого-нибудь медика. Видя, что никто не отзывается, я сказала, что, будучи ветеринарным фельдшером, могу оказать помощь и человеку, если уж очень нужно. В соседнем вагоне был кошмар! Одних детей там было 12. И вот в этом кошмарном уголке ада родилась девочка. Тринадцатый ребенок несчастной, перепуганной женщины! Ее муж, жандарм, сбежал в Румынию, а все семьи таких невозвращенцев подлежат высылке.
Тщетно пыталась я остановить кровотечение... и никого на помощь! Только в кошмаре бывает такое: на полу – роженица, истекающая кровью. Ни пеленки, ни тряпки, ни воды. Огарок догорает. Кругом дети – испуганные, беспомощные. Людей много, но все они до того погружены каждый в свое горе, что никто не пытается помочь.
Разлучили семьи, отделив почти всех мужчин и часть женщин. – Женщины! Туда, куда вас привезут, ничего не приготовлено для вашего удобства. Мужчины поедут вперед, прибудут раньше и встретят вас на месте. Это был, разумеется, обман. Но обман гениальный. С какой радостью кидались все к окнам, к щелям, если наш поезд проезжал мимо толпы людей, которых вели под конвоем!
– Наши мужья! Они идут нас встречать! – кричали женщины, теснясь у окон, и с надеждой смотрели на толпы мужчин. Увы! Каждый раз надежда оказывалась обманутой...
"Это, наверно, буровые вышки. Тут, должно быть, нефть ищут", – думала я. Пришло время, и я узнала, что значат эти вышки, бараки, ограды... Нет, тогда я была далека от мысли, что в XX веке возможно рабство! Так почему же сердце сжималось, как от недоброго предчувствия?
Прибытие в исправительно-трудовой лагерь оказалось кульминацией издевательства. Прежде всего, нас заставили раздеться догола и впихнули в какие-то дощатые кабины без крыши. Над головой сверкали звезды, под босыми ногами – засохшие экскременты. Сечение ящика – 1 квадратный метр. В каждом трое-четверо мужчин и женщин – голых, дрожащих, испуганных. Затем, открывая один за другим эти собачьи ящики, выводили голых людей и вели через двор – своего рода предбанник лагеря – в специальное здание, где оформляли документы и шмонали наши вещи.
Цель обыска заключалась в том, что лохмотья оставляли нам, а хорошие вещи: свитера, варежки, носки, шарфы, жилеты, хорошую обувь, – забирали себе. Десять грабителей бесстыдно обворовывали обездоленных, чуть живых людей. Исправительный должен делать нас лучше. Труд облагораживает, а лагерь? Это же не тюрьма. Так что же это происходит?!
В 10 часов – проверка. Все, кто работает на данном объекте собираются на дворе. Все. Даже тот, кто успел уже умереть. Впрочем – не сам. Его привозят на тачке и пристраивают к шеренге. Знай порядок!
Куриная слепота... Странно! Солнце едва зашло. Еще светло. А вереница фитилей бредет, опираясь о стену и щупая палкой дорогу, к раздаточному окну – как в темноте.
Но для них и на самом деле темнота уже наступила. Это вид авитаминоза, известный под названием куриная слепота. У слепых вырабатывается способность ориентироваться в темноте. Но эти доходяги слепы лишь после заката солнца. Они оступаются и спотыкаются на каждом шагу, и поэтому, чтобы не пролить драгоценный черпак баланды, они спешат выпить ее через край, не отходя от раздаточного окошка.
Как раз тут, чаще всего, на них натыкается следующий и выбивает из рук драгоценную бурду. Потерпевший в отчаянии: он ползает по растоптанному снегу с опилками, собирает горстью и отправляет в рот опилки, пропитанные баландой.
После суда – БУР, барак усиленного режима. И работа: 12 часов стирать окровавленные маскировочные халаты в чуть теплой воде и почти без мыла.
Стирало нас двое: я и глухая от побоев финка. Остальные жучки из БУРа кровавого, заскорузлого белья с фронта не стирали. То мыло, что им давали (пилотка жидкого мыла), расходовали налево и зарабатывали "передком", обслуживая охрану.
Больница. Не отпускали умирать домой и тех, чей вид мог послужить "наглядным свидетельством" того, к чему приводит "исправительно-трудовой…" Девочка, едва вышедшая из детского возраста, лежала на клеенке, по которой почти непрестанно скатывались на пол капли крови…
"Тетя Фрося, скажите, только скажите всю правду: мама не очень испугается, когда увидит меня такой? Она помнит меня кудрявой, румяной… Нет, правда: я была очень красивая!"...
"Боже мой! Это была Вера Леонидовна! Но до чего же она не была похожа на ту стройную, еще миловидную женщину, какой я ее помнила! Лицо все в коричневых пятнах, землистого цвета. Худые, узловатые конечности и резко выпирающий живот, туго обтянутый майкой и трусами… больше всего меня удивило, что здесь были и мужчины, и женщины в одном бараке...
Доктор Мардна уговорил Евфросинию работать в морге прозектором. Там трудились: заведующий Никишин, вольный (имевший пять лет поражения в правах), секретарь Дмоховский, вольный (записывал протоколы вскрытий) и два санитара, бытовика-уголовника.
Многое ей там нравилось. Например, изучать анатомию, читать книги из хорошей медицинской библиотеки и перенимать опыт у доктора Никишина. За время работы Евфросиния сделала 1640 вскрытий. Как это можно было выдержать, спрашивала она себя. И отвечала: тот ужас, который свойственно испытывать человеку при виде мертвеца, возможен, только когда тело не утратило человеческого облика. Но в подавляющем большинстве истощенные до предела заключенные еще при жизни выглядели как мертвецы.
Первое, что я увидела, войдя в 8-й барак, была душераздирающая сцена: молодая мать – почти девочка – билась в руках солдата, умоляя: "Дайте покормить его – в последний раз! В последний раз!". А дряхлая старушонка поспешно семенила прочь, унося маленького ребенка, завернутого в одеяльце. Присутствующие при этой сцене мамки ей завидовали: "Счастье, что у тебя есть бабушка... А мы?" Этот ребенок еще с воли: мать только начала "разматывать свою катушку" – 10 лет...
Врач был мертвенно бледен и очень растерян с виду, но... Извини меня, мой брат-прозектор! Ты оказался человеком. И притом Человеком с большой буквы!
По мере того, как он мне диктовал, картина прояснялась, и не оставалось сомнения, что это было убийство. Убийство выстрелами в упор. Головы, разбитые прикладами... Грудная клетка, проломанная тупым предметом ... Обожженные выстрелами лица.
– Гад! Фашист! – хрипел старшина, грозя кулаком. – Твое место там – в этой куче!
Слабое подобие улыбки тронуло бескровные губы врача.
– Знаю! Но вскрытие, пожалуй, сделаю не я...
Ты пристыдил меня, бесстрашный ученик Гиппократа! Ты знал, что тебе с клеймом 58-й статьи пощады не будет.
Без комментариев...
Лично я считаю, что рисунки и судьба Евфросинии Керсновской должны изучаться во всех школах бывшего СССР – чтобы не допустить повторения всех этих ужасов. Именно по такому пути пошла послевоенная Германия – в рамках обязательной образовательной программы дети обязательно посещают музеи в бывших нацистских концлагерях, где учителя говорят им – "смотрите, все эти ужасы допустили наши деды, которые поверили в свою исключительность и в право убивать, единолично выбрали вождя и доверили ему всю власть. Не будьте такими! Не повторяйте этих ошибок!".
Бывшие же сталинские лагеря сейчас зарастают травой. Они никому не интересны и не нужны в стране, которая объявила сталинские "скрепы" своим главным достижением. Где-то в тайге до сих пор стоят почерневшие от времени вышки конвойных и уже почти разрушенные концлагерные бараки, куда тоталитарный режим, обозвавший себя "родиной", высылал лучших и неравнодушных. К большому сожалению – в основной массе выжили не они, а ковойные, которые с радостной улыбкой творили все, о чем рассказала в своих тетрадях Евфросиния Керсновская. Сейчас потомки конвойных снова поднимают на знамена Сталина и кричат "можем повторить"...
В Україні певна категорія громадян може вийти на пенсію достроково. Перелік осіб, які мають на це право та умови призначення таких пенсій визначено статтею 115 Закону України "Про загальнообов’язкове державне пенсійне страхування" Про це розповіли у Пе...
Днями відбувся конкурс краси "Міс Всесвіт Буенос-Айрес". Його переможницею вперше за історію подібних конкурсів стала 60-річна жінка, яку звати Алехандра Родрігес. Вона обійшла 34 кандидаток, які набагато молодші за неї. Про це пише видання Independent...
