"Може, якби Кульчицький був живий, багато в цій війні змінилося б", - Мирослав Гай

Три роки тому, 29 травня 2014 року, під Слов'янськом, поблизу гори Карачун, загинув генерал-майор Сергій Кульчицький, посмертно удостоєний звання Героя України. Загинув, як і жив, - на зльоті ... Про життя і долю Героя йдеться у матеріалі журналістів Фактів, передають Патріоти України і цитують далі:

Сергей Кульчицкий родился в 1963 году в Веймаре, где его отец служил в группе советских войск в Германии. В 1981 году окончил Уссурийское суворовское военное училище, в 1985-м — с отличием — Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище, а в 2003 году — Академию обороны Украины.

Служил в 61-й Киркенесской бригаде морской пехоты Северного флота в Мурманской области. После распада СССР вернулся в Украину, где жила вся родня. В 2012 году возглавил управление боевой и специальной подготовки Внутренних войск МВД.

29 мая 2014 года на Донбассе боевики из переносного зенитно-ракетного комплекса сбили близ горы Карачун вертолет Ми-8, в котором находился генерал Кульчицкий. 30 мая Сергей Петрович планировал уйти в отпуск…

Дома его ждала дружная семья: жена, сын с невесткой и внук Саша, которого дед обожал. Своей супруге курсант Кульчицкий сделал предложение на третий день после знакомства. А потом три года длился их очень красивый роман в письмах, завершившийся свадьбой.

По словам тех, кто его знал, генерал умел буквально все: без проблем мог отремонтировать любую технику, подогнать на швейной машинке форму по фигуре, перекрыть крышу, побелить потолок и сварить борщ. Для многих подчиненных он был образцом настоящего офицера и патриота Украины.

Имя Кульчицкого сейчас носит батальон Национальной гвардии, бойцов которого воспитал и по-отечески опекал «Небесный генерал», ставший для многих символом украинской армии — отважной, боеспособной, сильной и надежной.

О Сергее Кульчицком вместе с «ФАКТАМИ» вспоминает Мирослав Гай, руководитель благотворительного фонда «Мир и Ko». Той весной в составе первого добровольческого батальона Национальной гвардии он защищал подступы к Славянску…

— Три года назад мы попали в район горы Карачун под Славянском. Заняли позиции вместе с 95-й бригадой, — рассказывает Мирослав Гай. — С нами работала агентурная группа из местных, которые поддерживали Украину. Они помогали корректировать огонь артиллерии и координировать действия батальона. Благодаря жителям города, которые, рискуя жизнью, передавали нам информацию, в Славянске удалось избежать большого количества жертв и разрушений. Наш шестой блокпост близ Карачуна обстреливали и бомбили каждый день. Много ребят полегло.

Ситуация с материальным обеспечением на позиции была сложная. Не хватало еды, трусов, носков… Все осталось в пунктах постоянной дислокации, а забрать что-либо оттуда было нереально — обстрелы адские. Только колонна выдвигалась, сразу попадала в засаду.

Катастрофически не хватало воды. Нам еще повезло, потому что недалеко находился технический резервуар, но мы его быстро опорожнили. Фильтровали воду через противогазы, еще как-то. Собирали в бочки дождевую воду. А ребята с соседних блокпостов, чтобы попить, ползали к реке за несколько километров.

Помню, когда первая партия воды пришла, мы ее честно разделили между десантниками, «беркутами» и нашими гвардейцами.

Кульчицкий лично привозил нам на вертолете боекомплекты к пулеметам, съемные стволы для них, сухпайки, воду. Помогал разгружать…

— Есть предположения, что кто-то «слил» информацию о том, в каком из двух вертолетов находился Кульчицкий. Ведь боевики объявили за него (живого или мертвого) вознаграждение — четыре миллиона долларов.

— Не было «слива». Вертолет был один — тот, на котором генерал прилетел на наш шестой блокпост.

По какой-то причине его «вертушка» села не там, где обычно совершали высадку другие пилоты, а на более открытой местности. Этот Ми-8 можно было легко наблюдать отовсюду.

До точки сбора мы добирались на «хаммерах» 95-й бригады. Это достаточно далеко и требовало определенного времени. В тот момент, когда генерал отправился от нас на пятый блокпост, где стояла 25-я бригада (это несколько километров), мы загружали в машины привезенные им вещи. Услышали хлопок и взрыв, увидели черный дым и поняли, что сбили вертолет Кульчицкого. Туда побежали наши ребята с пятого блокпоста, но спасти никого не удалось…

— В вертолете кроме генерала были еще 12 человек.

— С ним летели «беркута» из Ивано-Франковска, которые против нас на Майдане стояли.

…Когда мы оказались в одном подразделении, сначала было жуткое недоверие. Не сказать, что ненависть, но опасение, что кто-нибудь стрельнет в спину. Но отправлялись на боевые выезды, одинаково рискуя. На первый БТР садились ребята из 95-й бригады, на второй — «беркута», на третий — наши из батальона. С одним бойцом из подразделения «Ягуар», которое штурмовало нас на Майдане, мы сейчас лучшие друзья.

В общем, мы не раз обсуждали все эти события. Пытались понять, почему так получилось, что стояли друг против друга. К тому времени многие наши стали осознавать, что для военных означает приказ и как это сложно. И вот эти ивано-франковские ребята погибли у нас на глазах…

— Кульчицкий понимал, что эта война — надолго?

— Да. Мы все понимали. Вот говорят, что Кремль остановится там, где мы остановим. Но если не идти вперед, то на эти темы будем разговаривать в эмиграции в Польше или еще где-нибудь. Или в российском ГУЛАГе.

— Генерал верил в победу?

— Мы это даже не обсуждали. Кульчицкий четко понимал: если начнется полномасштабное наступление российских войск, бойцы нашего батальона, стоящие в первой линии обороны, — смертники.

Я считаю ошибкой то, что он лично летал, чтобы доставить нам все необходимое. Генерал все-таки должен был беречь себя для будущего. Может, будь он жив, многое в этой войне поменялось бы…

— Помните первое впечатление, когда вы увидели Кульчицкого?

— Обычный генерал. В отличие от других более подтянут, несмотря на возраст. Нам его представили как командира первого добровольческого батальона Национальной гвардии, сейчас это батальон его имени. Познакомились в учебном центре под Киевом в марте 2014 года.

— В Новых Петровцах?

— Да. Тогда между майдановцами и бойцами внутренних войск было сильное противостояние. Естественно, мы считали генерала представителем прежней, эмвэдэшной системы. Но со временем Кульчицкий заслужил серьезный авторитет у большинства личного состава.

— Сколько человек было в вашем батальоне?

— В тот момент пятьсот, но на войну отправилась примерно половина.

— Легендарный «киборг» Анатолий Свирид, которого три года назад пригласили в Нацгвардию инструктором по боевой и тактико-специальной подготовке, рассказывал мне, что Кульчицкий смог снять накал напряжения между двумя сторонами: «Вы пришли сюда защищать страну. А все разногласия уладим, когда одолеем общего врага».

— Дело даже не в том, что он снял напряжение. Кульчицкий оказался грамотным генералом. Он не пытался превратить обучение бойцов в тупую солдафонщину и прекрасно мог объяснить многие вещи (как нам казалось, глупости или уставщину) с практической стороны.

В учебке в Петровцах добровольцы ходили даже на строевую подготовку, хотя в любой военной части ее терпеть не могут. Но Кульчицкий сумел нас убедить в необходимости и этого. Объяснил, что мы — первый батальон Нацгвардии — фактически являемся лицом добровольческого движения, и от того, насколько слаженно маршируем, зависит, как ни странно, очень многое с точки зрения информационно-пропагандистской поддержки. Так и случилось.

После нас как грибы стали возникать другие добровольческие батальоны. Помню, как мой товарищ Леонид Кантер презрительно говорил, что Нацгвардия будет какой-то милицейско-полицейско-жандармской службой. Но, приехав в Петровцы и увидев все своими глазами, сказал: «Такое нужно пройти каждому мужчине». И записался во второй батальон.

У нас были стрельбы, какая-никакая инженерная подготовка, занятия по рукопашному бою, полоса препятствий. За два месяца прошли интенсивный курс молодого бойца — тренировки с утра до вечера. Нас муштровали будь здоров как.

Кульчицкий был идеологом Национальной гвардии. Это была его мечта — сформировать подразделение, как в европейских странах или НАТО, куда вошли бы в первую очередь ветераны Вооруженных Сил и люди, имеющие боевой опыт. Он жил этой идеей.

— Бойцы конфликтовали с генералом?

— Мне навсегда запомнилась такая история. На построении Кульчицкий здоровался с батальоном: «Бажаю здоров’я, товаришi!» А после этого кто-нибудь обязательно выкрикивал: «Слава Українi!» И весь батальон откликался: «Героям слава!» Потом следовало: «Слава нацiї!» — «Смерть ворогам!» И это неизменно повторялось каждый раз.

Он, конечно, сопротивлялся. В первый раз сказал, что это неуставное приветствие. Но больше споров не возникало, ведь батальон ежедневно совершал такую внутреннюю «диверсию». А где-то через месяц генерал пришел, оглядел всех и вместо традиционного «бажаю здоров’я» сказал: «Слава Українi!» Конечно, батальон взорвался в ответ: «Героям слава!»

То есть он принял нашу сторону, и в результате это приветствие стало общенациональным, перекочевало во все рода войск. На наших глазах происходила ломка старой системы и становление новой армии и Национальной гвардии. Мы были первыми.

Генерал дневал и ночевал с нами, лично заходил в палатки. Мы видели его каждый день. Он формировал будущий плацдарм первого батальона из мотивированных людей и вкладывал в нас душу.

— Рассказывали, что он не переносил халатности и расхлябанности.

— У нас жестко карали за пьянство. Если кого-либо уличали в этом, вопрос решался мгновенно: с позором на выход.

Что касается расхлябанности… Нам тогда оружие давали только на стрельбах. Сейчас я понимаю, насколько это правильно. А то некоторые говорят: «Дайте нам автоматы!» А зачем он тебе, если ты не умеешь им пользоваться?

Как-то один молодой боец нацепил на себя три ножа, компенсируя таким образом желание быстрее дорваться до оружия. Кульчицкий спросил пацана: «Зачем тебе нож? Тебе скоро дадут автомат». И обратился ко всем: «Прекращайте этот детский сад!» Дисциплине он придавал большое значение. Но без перегибов, разумно.

Поймите, это дорогого стоит, когда генерал подтягивается не меньше, чем рядовой боец, когда он ложится в грязь и показывает, как стрелять…

— Это не показное было?

— Нет! Он же боевой генерал. Для него это — как дышать, нормальное состояние.

Когда вы с таким человеком общаетесь… Вот он начинает что-то говорить, и все замолкают. Потому что понимают: сейчас будет полезная информация, важно ничего не упустить. Он не читал нотации, не отвлекался на какие-то абстрактные бредни. У нас многие офицеры любят поумничать перед личным составом, хотя сами из себя ничего не представляют, и это сразу видно.

А у Кульчицкого все было четко: видение Национальной гвардии, территориальной обороны, представление о партизанских отрядах, о войне в городских условиях.

— Тогда ведь о таком и речи не было.

— По крайней мере, мы не слышали. А у него эти концепции уже были. Кульчицкий о них говорил как о будущих проектах, как о векторе развития, куда надо двигаться.

Помню, как весной 2014-го, перед отправкой на фронт, мы попали в часть МВД в Павлограде. Уже получили оружие и готовились. Правда, сами не знали, к чему.

К тому времени уже начали организовывать первые блокпосты на въезде в Павлоград, контроль трафика, работу с местным населением, проверку транспорта на наличие оружия. Помню, как ждали автобус с пограничниками. Их тайно вывезли с Луганщины, опасаясь, что перестреляют этих пацанят. Встречали автобус по полной боевой. Все тогда боялись проникновения диверсионных групп.

— Читала, что Кульчицкий сам показывал, каким, к примеру, должен быть правильный блокпост.

— Да, полностью! Лучше и грамотнее организованных блокпостов я не видел. Нас учили тогда украинские инструкторы, участвовавшие в международных миротворческих операциях. К слову, я до сих пор автоматически оцениваю правильность действий полицейских по задержанию автомобиля (подход к транспорту, задержание вооруженных преступников и так далее), ведь нам дали очень основательные знания. И это, конечно, заслуга Кульчицкого.

— Генерал ведь тоже добровольцем отправился в АТО. Мог бы в Киеве спокойно остаться. Но не бросил своих.

— Кульчицкий не «паркетный» генерал. Он фанатик военного дела, которому был абсолютно предан. Классно понимал организацию обороны, принципы общевойскового боя и прочее, хотя это не функции Нацгвардии. Он смотрел на батальон как на полноценное боевое подразделение не полицейского формата и характера, а военного. Считал, что у Нац­гвардии должна быть артиллерия, тяжелая техника, вертолеты и так далее.

Когда убили Кульчицкого, все стало разваливаться. Я вообще считаю, что реформа Национальной гвардии не закончена. Нацгвардия как бы есть, но совсем не та, какой ее хотел видеть генерал…"