Позивний "Сайгон": Війна закінчиться тоді, коли через неї пройдуть всі та усвідомлять, що в країні війна

«Я чітко зрозумів, навіщо я тут, за що воюю, коли 24 серпня 2016 року побачив, як дві маленькі дівчинки у вишиванках, з українськими прапорцями в руках, разом зі своїми мамами йдуть по прострілював дорозі в центр прифронтовій Мар'їнки святкувати День незалежності України. Йдуть і усміхаються мені!»- розповів військовий розвідник з позивним« Сайгон», ділячись пережитим і написаним, розповідають Патріоти України. Далі мовою оригіналу.

Его рассказ «Поколение смелых» вошел в первый сборник произведений о сегодняшней войне. Все авторы — воины, волонтеры, вынужденные переселенцы — популярные блогеры. Презентация сборника «14 друзей хунты» проходила в пиццерии Pizza Veterano в Киеве, владельцем которой является ветеран АТО Леонид Остальцев (о нем «ФАКТЫ» не раз писали), воевавший в составе 30-й отдельной механизированной бригады.

«Мне нужен официант. Юра нужен, — неожиданно попросил «Сайгон», прежде чем зачитать отрывок из своего рассказа. И, приобняв официанта, прочел: «Пробегающий мимо «Сапсан» споткнулся и упал, а «Руля» перецепился через него, и когда падал, миномет выстрелил у него прямо возле головы».

— Мои тексты о тех людях, которые приносят вам пиццу, заправляют ваши машины, — объяснил автор, представляя Юру («Сапсана»). — Мы здесь. Мы никуда не уйдем. И вам нужно будет научиться жить с нами.

— Сергей Сергеевич (разведчик пишет под таким псевдонимом. — Авт.), а что произошло после того, как миномет выстрелил? Мина полетела «куда надо»? Никто из наших бойцов не пострадал?

— Прилетела «куда надо». «Руля» и «Сапсан» чуть без голов не остались, Юра кричал: «Уши, уши!», но это было реально… смешно. Правда. Вот прислали нам как-то совсем юных новобранцев — на вид восьмой класс. Мы шутили: «С понеділка їх, може, повбивають, потім нормального когось пришлють». Это тоже есть в моем рассказе. На войне так бывает: то, что страшно, то не всегда опасно. А бывает, страшно и красиво одновременно. Когда гаубичная артиллерия стреляет (например, минометы 120-го калибра, несущие смерть и разрушения), а разрывы получаются… красивые.

— А когда бывает страшно?

— Страшно… ждать. Когда выходишь в определенную точку и знаешь, что орки (враги. — Авт.) придут. Сто пудов придут! С 21.00 до 23.00 они придут. И ты ждешь… А после первого выстрела уже ничего не страшно. Язык прилипает к нёбу, и ты стреляешь… Страшно потом. Когда уезжаешь из АТО и начинаешь вспоминать. Находясь уже где-то в Днепровской области, смотришь на карту в планшете, где ты побывал в зоне АТО, и тогда становится страшно.

— А вы были за линией соприкосновения?

— Разные задачи выполняли, — не признается собеседник. — Зона оккупации, как и линия фронта, выглядит не так, как многие ее себе представляют: столбы, «колючка», часовые, переходишь — и над тобой сразу флаг «Новороссии» развевается. Нет, можешь и не заметить, что ты уже за линией фронта.

И то, что ты на войне, осознаешь не сразу. Едешь на допотопном автобусе, который привез тебя в зону АТО с такими же 86 новобранцами — они пришли с гражданки и в «учебке» стали одинаковыми. Одинаково брились наголо, переболели одними и теми же болезнями… Вы приезжаете, вас распределяют, и думаешь: «Когда же я на войну доеду?» А уже на месте тебе вручают какие-то ящики и говорят: отвези-отнеси в расположение. Ты тащишь и думаешь: «Когда же я на войну доеду?» Но потом, когда ты уже немножко «обстрелялся», начинаешь понимать, что ехал по простреливаемой дороге, что БК (боекомплект. — Авт.) и провиант вез на свои позиции, которые не более чем в километре от вражеских. То есть, ты уже на войне. Линия фронта для тебя начинается там, где заканчивается земля, которую ты знаешь хорошо, и идет неизведанная территория.

— Вы говорили о том, что окружающим придется научиться жить с теми, кто пришел с фронта.

— Мы возвращаемся с фронта в общество потребителей, в котором далеко не все понимают, что в стране война, и живут совершенно другой жизнью. И это страшно. Потому что если на неделю выключить этому обществу мобильную связь и горячую воду, а спустя неделю сказать им, мол, если с меня содрать шкуру на Майдане, то вода и связь вернутся, — общество потребителей будет хлопать в ладоши и требовать, чтобы меня освежевали. А мне пофиг, будет горячая вода в кране или нет, я обходился без нее, ради этого никого не буду убивать. Никогда в жизни! Вернувшись с войны, нам нужно уживаться в обществе потребителей с другими людьми. Им — с нами, нам — с ними.

— Вам и вашим братьям по оружию трудно приживаться на гражданке?

— Трудно. Многим очень тяжело остаться здесь — удержаться от того, чтобы не вернуться на фронт. Потому что армия дает некую стабильность, пусть даже эфемерную. Знаю военнослужащих, которые сразу по окончании контракта подписывают новый. Идут домой, прогуливают-пропивают дембельские деньги и возвращаются на фронт. Там лучше. Хотя и нет горячей воды из крана. Разделение на «тут» и «там» мешает жить. Я хочу попробовать «прижиться» здесь. Хочу попробовать вернуться с войны.

— А зачем вы пошли на войну?

— Когда все это началось, я подумал: «На протяжении 29 лет ты кричал, что всегда готов любому дать отпор, и если ты мужик, то вот пришло время показать, насколько ты на самом деле крут». Я не пошел в военкомат в первые дни войны, потому что только поступил в университет и хотелось окончить хотя бы первый курс. Сдав сессию, взял академический отпуск, пришел в военкомат и сказал: «Дайте мне повестку». После «учебки» пришел в пехоту 93-й бригады, а спустя четыре месяца перевелся в разведку 10-й горно-штурмовой бригады на должность старшего разведчика. На боевых выходах часто становился командиром группы. Пробыл в АТО девять месяцев. И столько же — на гражданке. Помогаю своим пацанам как волонтер.

24 августа 2016 года совершенно отчетливо осознал, зачем я на фронте. Накануне ночью рашисты неслабо насыпали по Марьинке 122-м калибром. «Спасибо, что живой, и хорошо бы вонючую футболку сменить», — думал я, сидя на траве. И тут увидел, как две маленькие девочки в вышиванках, с украинскими флажками в руках, вместе со своими мамами идут по простреливаемой дороге в центр прифронтовой Марьинки праздновать День независимости Украины. Я запечатлел, как они идут в 400 метрах от вражеских позиций и улыбаются мне! Не проклинают после такого разрушительного обстрела, а выбравшись из подвалов, в которых явно спасались той ночью, идут на главный праздник страны и улыбаются. Тогда я четко понял, зачем я здесь, за что воюю.

— Стать разведчиком было детской мечтой?

— Я рос в семье водителя и домохозяйки. В двухкомнатной квартире, в 16-квартирном доме в селе, в днепровской степи. И прежде чем стал военным разведчиком, прошел, как и все мои земляки-ровесники, тернистый путь от «пацика на мотике» (об этом написал в «Колхозном вестерне») до студента университета. «Пришлось побывать и уголовником, и пьяницей, и работягой, и руководителем, и обывателем. В 2015—2016 годах выполнял боевые задачи на территории Донецкой области». Это я свое «резюме» из «14 друзей хунты» цитирую.

В детстве о разном мечтал, но вообще жил жизнью сельского подростка, которые, как наши деды, ездили на танцы в другое село с… обрезом. Это я описал в «Пациках на мотиках». Но что интересно, спустя 15 лет, когда летней ночью оказался уже не с обрезом, а с АКМ в донбасской степи, очень похожей на днепровскую, и ел с товарищами армейскую кашу под звуки перестрелки, я, шлепнув комара у себя на шее, отчетливо почувствовал состояние дежавю. Вспомнилось, что вот так же шлепнул комара у себя на шее, когда мы с пацанами, отхлебнув «шмурдяка», купленного в сельском магазине, втроем оседлали мотоцикл моего товарища и направились в соседнее село в поисках традиционных приключений — найти себе девушек на один вечер и унести ноги от местных, таких же борзых, как и мы, 15—17-леток.

— Вот почему вам так виртуозно удается излагать свои повествования суржиком с матом «вприкуску»! «Колхозный вестерн» включили в свою книгу?

— Читатели просят меня даже дарственную надпись на этой книжке выполнять в таком же стиле. Рассказ из армейских будней в сборнике «14 друзей хунты» — это первое печатное издание моих литературных опытов. До этого публиковался лишь в интернет-изданиях. А в книге, которую я задумал, мирной жизни не будет. Это книга о войне. Буду писать правду о войне. Если не сорвусь.

— Сорветесь на фронт? Хотите быть в рядах тех, кто будет освобождать Донецк?

— Если дадут команду заходить в Донецк, поеду в числе первых. А по пути буду звонить друзьям, просить, чтобы мне довезли каску, «броник» и прочее. Но те, кто кричат: «Ми мусимо негайно силою повернути Донбасс», для меня — люди, жаждущие шоу: разрушенных домов, плачущих детей. Для них война — это картинка в телевизоре. И они должны понимать, что я умру в первые сутки. Сотни таких, как я, умрут в первые сутки. Я к этому готов. Я туда поеду. Но готовы ли те, кто этого требует?

— Если не освобождать, а сам враг пока не отступает, то когда же закончится война?

— Она закончится, когда ее пройдут все. И те, кто на передке, и те, кто в глубоком тылу. Когда она в разной степени коснется всех, и все осознают, что в стране — война…