"Сказали, выходите на улицу для фото счастливых жителей Донбасса, встречающих защитников. Ненавижу этих тварей" - лист переселенки

"Пост-благодарность одной решительной и офигительно трудоспособной девушке. Она решила, что книге о Донбассе 2014-го, глазами простого пересичного, быть." Про це у своєму Facebook пише Таня Адамс, передають Патріоти України, продовжуючи:

И по собственной инициативе собрала в архивы ВСЕ коменты к моим постам. Там, где люди делились своей памятью, своими судьбами. Теперь у меня вряд ли получится тихой сапой спетлять с темы))

Девушка пожелала остаться анонимом. Большое спасибо тебе, огроменное, я вот на такие подвиги не способна. Патамушта ленива и безалаберна.

Ну и к вашему вниманию её личная история лета 14-го.

"Когда я следила за майданом в веб-камеры, то у нас в Харькове тоже начались волнения. Впервые я испугалась, когда увидела российский флаг над ОДА. И толпы антимайдановцев напротив нее. Тогда я начала за всем наблюдать в 2 веб-камеры — Киев и параллельно Харьков. И мне стыдно, что в то время я была довольно таки пассивной. Читала про автобусы, которые приехали из ближайших Белгорода и Курска и видела, как проламывали головы за проукраинские настрои, речки крови в метро и людей с битами в центре.

Честно говоря, в то время в центр не ходила, я боялась, ибо знала, что тоже проломят голову. Что я свидомая украинка, я узнала 2 мая, до этого просто знала, что патриотка. Я никогда не хотела уехать за рубеж, хоть из Вуза многие уехали туда жить. А позже они там и остались — образовали там семьи и родили уже по несколько детей.

Фирма мужа должна была выехать в соседнюю страну, мы боялись, что это надолго. Я вообще упала мысленно в обморок, как же я брошу свою страну в самое сложное время. Я должна была быть здесь.

А дома было вообще непросто — надо было думать, какие вещи брать с собой, что оставлять и меня ломало на куски. Я не могла бросить и кухонную посуду, и свои любимые маски для лица и как выбрать какой из фотоальбомов брать и что оставить. И вне дома я тоже переживала — как я буду жить в чужом дворе и что никогда не пройду по дорожке возле дома и не увижу детскую площадку во дворе.

У меня резко поднялось давление. У меня было всегда пониженное давление, а тут резко повысилось. Обратилась к врачу, ее 20-дневный курс не помог совершенно, душа плакала. Потом было еще 2 курса лечения.

Родственники у меня в Донбассе. Их город был оккупирован одними из первых. У сестры под окном был блок-пост. Они жили некоторое время почти нормально, это была видимость прежней жизни. Мы не были готовы к такому. Они ездили на работу в соседние города. Но однажды усилились обстрелы и дети начали плакать от того, что звенят стекла. Сестра позвонила и сказала, что приедет ко мне. У меня была истерика, у нас каждый день были новости, что танки на границе и вот-вот войдут, я за них боялась и кричала, едьте ко мне на первое время, а потом куда угодно.

Сестра приехала к нам электричкой с 2 детьми. Мы начали искать, куда ж дальше ехать. Она очень боялась куда-то ехать в неизвестность, но желание было одно — западная Украина. Это мы знали точно, как можно дальше на Запад. Начали обзванивать волонтеров. Государственные структуры нас посылали, либо никто не отвечал на звонок, волонтеры по переселенцам предлагали разные города — Хмельницкий, Тернополь, Львов. Мы выбрали село на Волыни. Сестра была в захвати от украинского языка, дети закончили украинские классы, так что для них тоже не было проблемы разговаривать на украинском. Даже взяли вышиванки с собой. По иронии судьбы на последний звонок все школы нашего города должны были быть в вышиванках. Эти они в родном городе не успели одеть.

На Волыни нас встретила волонтер — отвезла к своей сестре на обед. Тогда мы удивлялись в первый раз, что чужие люди к нам так относятся. Потом нас отвезли в наш дом, там умер хозяин и он был весь в нашем распоряжении. Местные жители были добрые и отзывчивые люди, очень сопереживали нашему горю. А кормили там, как на убой. Я очень им благодарна. Кусок моей души, там на Волыни.

Все было внешне хорошо, но в душе была тревога, мысли о том когда это закончится и когда можно будет вернуться домой. Чужой дом все-таки чужой. Душу тянет туда, где родные стены. Мы с сестрой каждый день плакали. Она оплакивала свой дом, свой, только сделанный ремонт, свою печку, что они только купили. А я плакала, потому что переживала за все и сразу.

Ходили по селу в гости, так в каждом доме телевизор показывал про обстрелы и местные очень переживали. Одна бабушка у нас спросила, а не боитесь ли вы бандеровцев?? Их село знало и Бандеру, и жизнь под Польшей и под Россией. Говорят поляки даже разрешали украинские школы.

В быту пришлось привыкать ко многим вещам — топить печь, потому что там газ очень дорогой. Дрова не надо было колоть, там была своя лесопилка. Автобусы до районного городка 2 раза на день, а областной центр в пределах 4 часов.

Поехали мы как-то оформлять справку переселенца, а там про это и не слышали. Смотрели на нас, как на быдло, квадратными глазами.

В селе я увидела аистов просто во дворе и лошадей на выпасе, наелась черники — раньше ее не видела. И все в селе знали, что мы переселенцы, и никто не смотрел косо.

Я там прожила недолго, вообще поехала туда, потому что боялась за сестру, вдруг кинут, вдруг там не будет где жить. Мы сели на автобус и поехали через всю Украину наобум, мама очень боялась.

Сестра там прожила до освобождения города. А я поехала домой через Киев, пошла на Майдан, тогда еще были остатки палаток и первый говор в палатках я узнала, волынский говор. А возле сгоревшего Дома профсоюзов стояли 2 палатки: Донецк и Мариуполь, рядом со сценой.

Сестра работала в школе, во дворе этой школы поставили ЗУ. Страшно было ходить на работу, а надо было ходить. Ибо из-за войны никто не переставал работать, директора не останавливали производство. Кстати в основном сепаратистов поддерживали учителя украинского языка.

Помню подружка рассказывала как им позвонили на работу и сказали выходите на улицу, мол там будут мальчики ехать и надо сделать фото счастливых жителей Донбасса, встречающих защитников. Блин, пишу, а в душе злоба. Ненавижу этих тварей.

Сестра, когда увольнялась, ей даже не дали трудовую и все выплаты были заморожены. То есть, если бы не помощь жителей Волыни, им было бы очень тяжело.

Про злосчастный референдум… я специально обзвонила всех одноклассников и подружек, из них только 2 человека ходили на референдум — одна приехала из России и вышла тут замуж (в Донецке), а еще одна по идейным соображениям, причем они голосовали неоднократно. Сами бланки голосования были распечатаны просто на принтере.

Еще одна "дочка военного" клялась, что стреляли фосфорными бомбами и спорили до пены изо рта. Позже это было опровергнуто. Я потеряла многих знакомых, многие связи были разорваны. Со многими я дружила с 16 лет, то есть 19 лет. Я неожиданно осталась сама в самый трудный период времени. И даже было страшно просто с кем-то это обсудить, ибо не знала политическую ориентацию друзей."(с)