"Дождался следующей пули и только потом отполз в безопасное место. После этих случаев я понял, что… непробиваемый", - боєць АТО, який дивом лишився живим

"Родные 43-летнего Владимира Гумельника узнали о его ранении из видеозаписи, которую выложила на YouTube журналист, блогер и боец Украинской добровольческой армии (военное формирование, созданное на базе ДУК «Правого сектора») Елена Белозерская. В тот день она выезжала вместе с парамедиками на эвакуацию раненого и засняла, как истекающего кровью разведчика тащили под руки побратимы, накладывали ему жгут, кололи препараты для свертываемости крови, заносили в микроавтобус", - пишуть Факти, передають Патріоти України, і продовжують:

"Сам Владимир, чудом выживший после того, как под его ногами разорвалась противопехотная фугасная мина нажимного действия "Лепесток", до сих пор не может спокойно смотреть эти кадры. Он снова и снова переживает утро 18 мая, когда вместе с пятью сослуживцами отправился на боевое задание. В тот день впервые за девять месяцев военной службы ему не хотелось ехать, даже попросил командира отложить выезд на полчаса. Словно какая-то сила останавливала бойца. Оказалось, предчувствие его не подвело…

С Владимиром Гумельником мы договорились встретиться в Киевском военном госпитале. Мобильный телефон мой собеседник забыл в палате, поэтому минут пятнадцать я высматривала в парке госпиталя мужчину среднего роста на костылях. Каково же было мое удивление, когда нашла его… безмятежно лежащим на лавочке! Ни аппарат Илизарова, в который была закована его правая нога, ни посиневшая от осколков левая нога не могли испортить Владимиру безмятежного настроения.

*Владимир Гумельник: «Когда увидел на экране бородатого парня, которому обязан жизнью, то плакал и смеялся одновременно»

— Вы смотрите на мою футболку? — улыбается Владимир Гумельник, расправляя одежду так, чтобы стала видна надпись «Я живу на своїй Богом даній землі». — Я действительно живу в Украине, в Баштанке Николаевской области. А ведь родился в России, под Саратовом. Раньше всегда гордился тем, что я русский. Но с началом аннексии Крыма отчетливо понял, что моя земля, моя Родина — Украина. Поэтому со спокойным сердцем отправился воевать, когда меня призвали.

Повестка пришла 9 июля прошлого года. Жена Света с 13-летней дочкой Таней тогда были в санатории в Ужгороде. Поэтому я ничего не стал им объяснять, чтобы не переживали, не срывались с отдыха. Зашел только к матери, сказал: «Ма, меня в армию забирают». «Вечно ты выдумываешь!» — отмахнулась она.

Целый месяц, пока был на полигоне в Широком лане, умудрялся рассказывать Свете басни, что я дома, хожу, как и раньше, на работу (я до войны был главным инженером Баштанского филиала «Николаев­обл­энерго»). Сказать правду пришлось только перед самым ее возвращением домой. Иначе она перепугалась бы — куда это муж запропастился. Света восприняла новость стойко. Потом мы созванивались каждый день. И я, даже когда был уже в АТО, в десантно-штурмовом батальоне 36-й бригады, продолжал рассказывать ей, что у меня все прекрасно и что нахожусь в безопасности.

— Как вы попали в 36-ю? Ведь это военно-морская бригада? А вы, я так поняла, не моряк…

— Да, действительно, в армии я служил в погранвойсках. Хотя всегда хотел быть десантником, мечтал прыгнуть с парашютом. Когда меня мобилизовали, я почти добился распределения в 79-ю отдельную аэромобильную бригаду. Даже получил документ, который подтверждает согласие определенной военной части тебя принять. Но по стечению обстоятельств, когда к нам на полигон приезжали десантники, чтобы набрать людей в свое подразделение, меня на месте не оказалось. В общем, с десантом не сложилось.

Меня должны были отправить в разведбатальон, но приехал заместитель командира 36-й бригады ВМС подполковник Сергей Ус и убедил нас с ребятами идти в морскую пехоту. Меня радовало, что дислоцируется 36-я бригада в Николаеве. Правда, на базе мы пробыли всего месяц. Потом снова уехали на полигон. А зимой уже были в зоне АТО. Я стал разведчиком десантно-штурмового батальона. Фактически это тот же десант. И с парашютом прыгнул. Так что, сами видите, служба в армии прошла не зря.

— Как вас снабжали? Часто бойцы жалуются на плохое обеспечение формой, боеприпасами, средствами защиты…

— Нас отлично укомплектовали еще в Широком лане. Видимо, уже тогда планировали отправлять на самый передок. Поэтому и боеприпасы, и оружие, и бронежилеты у нас были. Кормили тоже отлично. Очень помогали волонтеры. Они привозили вещи первой необходимости и провиант — консервы, суповые наборы. Я «подсел» на бориспольский борщ (такие сухие смеси для борща готовит волонтерская организация «Борисполь — суши борщи солдатам». — Авт). Наверное, еще долго это будет моим любимым блюдом.

Так что с обеспечением у нас проблем не было. Зато возникли проблемы с кадрами. Ребята держались первую неделю, а потом некоторые начали позволять себе выпивку. К счастью, командование быстро отсеяло таких, переведя с передовых позиций в тыл. Сразу стало комфортнее и спокойнее. Остались те, кто вообще не пьет. В нашем разведвзводе никто даже не курит. Красота! Это самые лучшие ребята. Храбрые, спокойные, порядочные. Достаточно посмотреть, как слаженно и грамотно они ведут себя во время бомбежек. А Широкино бомбили постоянно. Мы ведь жили бок о бок с сепаратистами. В начале улицы Радянской — мы, в конце — они.

— Что вы почувствовали, впервые в жизни услышав грохот артобстрела? Говорят, в такие моменты особенно ощущается острое желание выжить.

— Почему-то ни обстрелы, ни бомбежки меня особо не трогали. Я вообще по натуре достаточно хладнокровный человек. Бывало, когда стрельба начиналась ночью, расстраивался, что не дают выспаться. Или вот, например, переехали на новое место дислокации, еще не успели прибраться — а нас уже начали бомбить. Я как раз нес вахту на кухне, обед готовил. Пришлось на грязный пол падать, форму пачкать… Вот такие ситуации меня злят.

А страх смерти — нет, мне это незнакомо. Несколько раз я не просто осознавал ее близость, а сталкивался со смертью лицом к лицу. Однажды пуля пролетела прямо перед моим носом, вонзившись в землю в пяти метрах. Видимо, снайпер забыл взять поправку на ветер, который в тот день был довольно сильным.

Вторая пуля пролетела мимо лица, когда я прилег в посадке во время дежурства. Если бы в тот момент вскочил, меня бы «сняли» следующим выстрелом. Но я каким-то образом почувствовал, что снайпер снова будет стрелять, и просто перекатился подальше. Дождался следующей пули и только потом отполз в безопасное место. После этих случаев я понял, что… непробиваемый. Может, потому, что всегда ношу с собой иконку князя Владимира, купленную и освященную в Киево-Печерской лавре.

— Наверное, она вас защитила от смерти и тогда, когда вы подорвались на убойной противопехотной мине, способной мгновенно оторвать человеку ноги.

— У меня в тот день было плохое предчувствие. Впервые за все время войны я почему-то не хотел идти на боевое задание. Даже попросил командира отсрочить на полчаса выезд под предлогом, что у меня не досохла выстиранная форма. Но, не поверите, даже когда подорвался на мине, не боялся умереть или остаться без ног. Гораздо больше перепугался, что мне могло оторвать то, что… между ними. Жить не-мужчиной я бы не смог. Когда взрывной волной меня бросило в воздух, я еще в полете инстинктивно сунул руку в штаны. Убедившись, что мужское достоинство на месте, упал на землю практически счастливым.

О том, что могу умереть от кровопотери или остаться инвалидом, уже не думал. Но, к счастью, пятеро товарищей, с которыми я в тот день отправился на боевое задание, не пострадали и тут же оказали мне помощь. Наложили жгут, подхватили на руки и попробовали нести. Не получалось: за руки и ноги из-за ранения взять было невозможно, а нести по-другому оказалось неудобно. Поэтому я обхватил ребят за плечи и, прыгая на одной ноге (тоже кровоточащей и порядком порубленной осколками), поскакал к спешившим навстречу парамедикам. На следующий день, помню, дико болела грудная клетка и подмышки — скакать-то пришлось больше километра.

Врачи констатировали у разведчика ожоги, минно-взрывную травму, огнестрельное ранение правой пятки со смещением осколков, проникающее ранение левого коленного сустава, многочисленные осколочные ранения всего тела. Хирурги, проводившие Гумельнику операции, подтвердили, что если бы не своевременная первая медицинская помощь, его состояние было бы гораздо тяжелее.

— Парамедики оказались неподалеку от места взрыва мины случайно, — продолжает Владимир. — Они проезжали мимо и услышали по рации, что здесь есть «трехсотый». Тут же поспешили на помощь. Это были бойцы Украинской добровольческой армии. А вот если бы появились чуть позже, в тканях ноги, перетянутой жгутом, началось омертвение и ее бы ампутировали.

Кстати, наш жгут оказался некачественным и лопнул — медикам пришлось накладывать другой. Меня в секунду осмотрели, провели все необходимые процедуры первой неотложной помощи, погрузили в машину, и мы понеслись в Мариуполь, в больницу. По дороге парамедики поддерживали меня, следя, чтобы не потерял сознание. Ровно через час после взрыва мины я уже был на операционном столе.

Из Мариуполя меня, простого бойца, на вертолете (!) отправили в Днепр, в госпиталь. Там тоже отличные врачи, которыми может гордиться вся страна. Но все-таки своей жизнью и наличием обеих ног я обязан боевым товарищам и медикам-добровольцам. Когда пришел в себя после операции, очень жалел, что не спросил фамилий и не знаю, как с ними связаться. Я так мечтал их поблагодарить! Такие люди появляются в жизни на очень короткий период, но в памяти остаются навсегда.

— Вашу мечту помогли осуществить журналисты.

— Да. Мне позвонила корреспондентка телеканала СТБ, спросила, чем помочь. Я сказал, что единственное желание — разыскать своих спасителей. И она сделала это. Когда я увидел на экране того бородатого парня, которому обязан жизнью, то плакал и смеялся одновременно. А еще после сюжета на телевидении ко мне (на тот момент уже находился в Киевском военном госпитале) приехали родители и жена с дочерью. Я очень им обрадовался, хотя терпеть не могу вызывать в людях жалость и сострадание. Теперь жду, когда можно будет оставить костыли, вернуться домой, выйти на работу. Врачи, правда, прогнозов никаких не дают, но я обязательно буду бегать — иначе зачем ребята спасли мне ногу?

— Чувствительность в ноге сохранилась?

— Смотрите, — Володя гордо шевелит пальцами правой ноги. — Я готовился к вашему приходу.

— Как здорово, что с ним все в порядке, — улыбаясь, говорит Андрей Кухар, председатель общественной организации «Белые береты», тактический медик Украинской добровольческой армии, тот самый бородатый парень, который оказывал Владимиру Гумельнику первую помощь. — Он молодец. Так стойко держался после ранения! Большая удача, что мы смогли быстро его разыскать. Спрашивали на всех постах, которые проезжали, где «трехсотый». Поскольку сейчас раненых уже не десятки в день, как раньше, а намного меньше, то о таких ЧП, как взрыв мины, обычно узнают быстро.

*"Я рад, что и мы, и хирурги госпиталя приложили руку к тому, что Владимир выжил", — говорит парамедик Андрей Кухар Фото из «Фейсбука»

Когда нашли Володю, он был в сознании. Укололи транексамовую кислоту, чтобы быстрее свернулась кровь. Я осмотрел бойца, проверил критичность кровопотери и циркуляцию кислорода в крови. Убедился, что показатели в норме, капельницу ставить не нужно. Через двадцать пять минут раненый был уже в мариупольской больнице.

Я рад, что и мы, и хирурги приложили руку к тому, чтобы он выжил. И, конечно, очень приятно, что Володя разыскивал меня, желая отблагодарить. Через волонтеров мы уже обменялись друг с другом презентами. Я переслал ему книгу «Мисливські усмішки» Остапа Вишни, чтобы не скучал в палате. Он мне передал бутылку хорошего алкоголя. И теперь я могу приготовить свой любимый кофе по-ирландски или просто выпить за Володино здоровье".