"Перед відправкою в морг раптом помітили, що у мене є пульс ...", - Герой України Ігор Гордійчук

Ігор Гордійчук очолював загін спецназу під час виконання завдань у тилу противника, одним з перших взяв висоту Саур-Могили. У серпні 2014 року розвідники Гордійчука дванадцять діб утримували контроль над Саур-Могилою, відбиваючи нічні штурми бойовиків. Ігор Гордійчук останнім залишив висоту і вивів особовий склад з-під вогню. Стримуючи атаки бойовиків, отримав важке поранення голови. Про Героя України розповідає Катерина Копанєва для "Фактів", передають Патріоти України і цитують далі:

"Звание Героя Украины Игорю Гордийчуку присвоили, когда он еще находился в реанимации. Орден «Золотая Звезда» президент вручил ему в военном госпитале. В апреле нынешнего года Игорь Гордийчук стал начальником Киевского военного лицея имени Ивана Богуна. И хотя до сих пор проходит реабилитацию, он уже приступил к исполнению служебных обязанностей.

«Сложнее всего было смотреть ребятам в глаза и говорить, что вот-вот придет подмога»

У Игоря Владимировича расписана буквально каждая минута — приходится совмещать работу с реабилитацией. Чтобы быстрее восстановиться, лечебной физкультурой необходимо заниматься каждый день.

— С восьми утра до половины первого я, как правило, нахожусь в реабилитационном центре, — объяснил Игорь Гордийчук. — Потом приезжаю на работу. К счастью, руководство относится с пониманием, мне идут навстречу. Реабилитация дает результат. Как видите, я уже могу ходить. Пока передвигаюсь с палочкой. На неровной поверхности (будь то ямы или камни на дороге) могу потерять равновесие. Врачи говорят, еще не восстановилась мышечная ткань. Хожу потихоньку, маленькими шагами — как ребенок. Но если меня поддерживают жена или водитель, могу идти намного увереннее. Я шучу, что мы с женой теперь как сиамские близнецы — всегда вместе, держимся за руки. Так было и во время парада на День независимости. Я, кстати, не ожидал, что мне в этот день присвоят звание.

— На военном параде журналисты задавали вам много вопросов. Но подробности боя на Саур-Могиле вы не рассказывали…

— Я многого не помню. Да врачи и не рекомендуют мне это вспоминать. Когда находился на реабилитации в Америке, проходил там специальную терапию, потому что не мог спать по ночам. Кое-какие вещи всплывают в памяти только сейчас в разговорах с сослуживцами.

О героической обороне Саур-Могилы и участии в этих боях Игоря Гордийчука его сослуживцы рассказывали военному журналисту Юрию Бутусову еще в октябре 2014 года.

«Трудно подобрать слова, чтобы в должной мере оценить поступок Гордийчука и его группы, — цитирует журналист одного из них. — Игорь прекрасно понимал, что это билет в один конец. И шансов не вернуться с этого задания больше, чем шансов выжить. Но он как военный человек понимал ключевое значение Саур-Могилы и знал, что этот приказ необходимо выполнить. „Сумраку“ (позывной Игоря Гордийчука. — Авт.) поступил приказ держать оборону Саур-Могилы любой ценой.

Для уничтожения украинского отряда были привлечены крупные силы российской артиллерии и отряды российских наемников с бронетехникой. Бойцы получали ранения и сильные контузии. Гордийчук сам неоднократно был контужен, но позицию не бросал. С 12 августа отряд Гордийчука почти без сна непрерывно отражал штурмы либо подвергался обстрелу тяжелой артиллерией».

«Мы ехали в одном грузовике, — рассказывал Юрию Бутусову о выходе из Саур-Могилысержант Сергей Стегарь. — Гордийчук был в кабине водителя. Нас обстреляли внезапно. В кузове произошел взрыв, машина загорелась. Мы вывалились из пылающей машины. Гордийчук сам выбрался из кабины. У него было тяжелое ранение — крупный осколок поразил затылочную часть. Мы сделали ему перевязку С такой раной полковник продолжал командовать боем. Но вскоре от потери крови остался без сил. Российские десантники взяли в плен меня, Гордийчука и еще нескольких бойцов. Полковник был без сознания. Нас собрали на поле, а Гордийчука они бросили в стороне и не разрешали оказывать ему помощь. Весь день полковник лежал без какой-либо помощи. Потом нас увели. Когда я узнал, что офицер выжил, меня такая гордость за него взяла…»

— Отправляясь на Саур-Могилу, вы думали о том, что это билет в один конец? — спрашиваю у Игоря Гордийчука.

— Нет. Я знал одно: нужно держать оборону. На страх не оставалось времени. Еще одной моей задачей было не дать подчиненным упасть духом. Даже в критической ситуации я не должен был показывать своих эмоций. Сложнее всего было смотреть ребятам в глаза и говорить, что вот-вот придет подмога. Подмоги не было. Хотя нам говорили: ждите, к вам уже идут… Людей становилось все меньше. Кого-то ранило, кого-то контузило…

— Вы тоже были контужены, но оставались в строю. Как удавалось держаться?

— Помню, что пил много таблеток от головной боли. И понимал, что нужно есть, чтобы были силы. А вот с водой у нас были проблемы… События всплывают в памяти отрывками. Помню момент, когда на нас с побратимом Тимуром Юлдашевым обрушилась стела. Я тогда получил осколочные ранения — спасли каска и бронежилет. Тимур пострадал сильнее: его контузило, и он ослеп. Его и других раненых ребят нужно было немедленно эвакуировать. В конце концов ребята из 3-го полка спецназначения прорвались к нам и забрали раненых. Но в Петровском они попали в засаду. Тимур там погиб. Несколько человек оказались в плену…

Когда ситуация стала совсем критической, я позвонил командованию: «Вы должны принять решение. Скажете стоять насмерть — будем стоять. Скажете прорываться — хорошо. Только скажите, в каком направлении». Направление указали. Но, наверное, лучше бы мы этот приказ не выполняли. Потому что попали в Иловайский котел.

«В Америке за год меня поставили на ноги. Плакал, когда сделал первые шаги»

— Помните, как взорвалась машина, в которой вы ехали?

— Нет. И как лежал раненый в поле, не помню, — рассказывает Игорь Гордийчук. — Говорят, я пролежал там двое суток, пока за мной не приехали волонтеры Красного Креста. Они привезли меня в Днепропетровскую областную больницу имени Мечникова как «двухсотого». Но перед отправкой в морг вдруг заметили, что у меня прощупывается пульс. Как потом сказали врачи, меня спасло то, что все это время я был без сознания. Иначе умер бы от боли.

Когда уже после операции я пришел в себя, рядом была медсестра с такой же фамилией, как у меня. Гордийчук Екатерина Игоревна. Оказалось, мы родом из одного города Корец Ровенской области. Я назвал ей свою фамилию, сказал, что полковник, замначальника штаба. Она подумала, что я говорю это в бреду. Ведь в основном там были рядовые солдаты. А тут полковник… Я назвал имена жены и дочки, рассказал, где жил, когда пошел воевать. В конце концов она поверила и помогла найти мою жену.

Я перенес три операции на голове. Четыре месяца провел в реанимации. Главной проблемой была даже не сама травма, а заражение крови. Я даже на несколько дней впал в кому. Это произошло уже в Киевском военном госпитале.

— В результате вас отвезли на реабилитацию в США…

— Меня долго не хотели брать. Боялись, что не перенесу дорогу. Я провел в Америке целый год. Там меня поставили на ноги. Я плакал, когда сделал первые шаги… Меня часто спрашивают, не было ли отчаяния, ощущения беспомощности. Благодаря жене Тане, которая все время находилась рядом, я не думал о плохом. Еще мне очень помогала поддержка побратимов. Они писали Тане в «Фейсбуке», а она зачитывала мне каждое письмо.

— Отправляясь в зону АТО, вы сказали Татьяне, куда едете?

— Этого не знали ни жена, ни дочка. Так же было и в 2010 году, когда я проходил службу в составе международного контингента в Афганистане. Жена узнала, куда я еду, когда уже садился в самолет. До войны я был первым заместителем начальника Академии Сухопутных войск имени гетмана Петра Сагайдачного. А с апреля 2014 года служил в должности заместителя начальника Главного командного центра ВСУ. Татьяне говорил, что у меня кабинетная работа, и она была спокойна. О том, что написал рапорт, в котором попросил отправить меня в зону АТО, не сказал ей. И даже когда Таня узнала, что я уехал в командировку на восток, рассказывал, что сижу в штабе…

— Мы созванивались, но это были очень короткие разговоры, — вспоминает жена Игоря Гордийчука Татьяна. — «У нас все хорошо, — говорил муж. — А вы как?» По телевизору рассказывали, что у наших военных нет элементарного, даже еды. Я спрашивала Игоря, правда ли это, но он ничего не рассказывал. Помню, 24 августа поздравила его с Днем независимости. Игорь сказал: «Не волнуйся. Со мной все в порядке». А 28-го перезвонил уже с чужого номера и сообщил, что несколько дней не сможет выходить на связь. Когда дня через три я попробовала позвонить по тому номеру (телефон Игоря уже не отвечал), незнакомый голос ответил, что муж занят и не может подойти. Игорь так и не перезвонил. Я не знала, что он на Саур-Могиле, и успокаивала себя тем, что он и раньше мог подолгу не выходить на связь.

Четвертого сентября родителям мужа из госпиталя позвонила медсестра Екатерина Гордийчук. Они сразу позвонили мне, а я — заведующему нейрореанимации Днепропетровской областной больницы. «Возможно, это и не ваш муж, — сказал он.— Раненых очень много, все без документов. Сейчас я дам ему трубку. Может, узнаете голос». И я узнала. Это был Игорь. Он сказал: «Таня, позвони полковнику. Всех нужно направить в Краматорск…» Он бредил. Но это был он! Я тут же поехала в больницу.

В дороге думала о том, какие он мог получить травмы, и была уверена, что готова ко всему. Но, увидев Игоря, потеряла сознание… Ранение было очень тяжелым. Муж первым делом спросил: «Война еще идет?» Игорь вроде бы был в сознании и узнавал меня. Обращался ко мне по имени, но говорил о своем: «Таня, нет воды. Ребятам нужна вода. Там волонтеры передали пакеты…» Игоря прооперировали, но ему становилось хуже. Начался абсцесс головного мозга (скопление гноя в полости черепа. — Авт.). Мужа на самолете переправили в Киев. Там его оперировали нейрохирург Киевского военного госпиталя профессор Александр Данчин и профессор Сергей Галич из Национального института хирургии имени Шалимова. А в Днепре Игорю делал сложную операцию нейрохирург Андрей Сирко. Мы очень благодарны врачам — они спасли Игорю жизнь. Как потом нам сказали в Америке, украинские хирурги сотворили чудо. Еще напишите, что мы очень благодарны волонтерам.

— После возвращения из Америки мне пришлось лечь еще на одну операцию, — говорит Игорь Гордийчук. — В голову вживляли титановую пластину. Эта операция была необходима, но из-за нее процесс реабилитации затянулся. Тем не менее, вернувшись в Украину, я сразу сказал, что без дела сидеть не хочу. Понятно, что на поле боя я уже отправиться не смогу. Зато могу передать свои знания. Узнав, что в Киевском военном лицее имени Ивана Богуна объявили конкурс на должность начальника, подал в Министерство обороны соответствующий рапорт. В тот момент у меня еще плохо работала правая рука, поэтому рапорт за меня написали сослуживцы, а я только поставил подпись.

Одобрят ли мою кандидатуру, не знал до последнего. Первый раз комиссия признала меня непригодным для службы. Второй раз — ограниченно пригодным. А поскольку сейчас особый период, ограниченно пригодным разрешено работать в штабе или заниматься педагогической деятельностью.

— Когда Игорь узнал, что получил эту должность, у него словно выросли крылья, — вспоминает Татьяна. — Муж чуть не плакал от радости. Для него очень важно знать, что, несмотря на травму, он может заниматься полезным делом. Процесс реабилитации сразу пошел быстрее.

*"Жена Таня все время находится рядом со мной. Вместе с ней могу ходить намного увереннее", — говорит Игорь Гордийчук. Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»

— В новой должности уже освоились? — спрашиваю у Игоря Гордийчука.

— Став начальником лицея, я сразу сказал, что всех взяточников и коррупционеров буду выгонять, какая бы у них ни была «крыша». Так, как раньше, уже не будет. Для меня это принципиальный вопрос. Свою первую задачу я называю «стоп коррупция». А вторую — «стоп мажор». Я имею в виду детей богатых родителей, которые поступают сюда вроде бы для того, чтобы учиться, но, когда возникает вопрос защищать родину, уезжают за границу. Работы много, но я не жалуюсь. Это то, чего я хотел.

— С сослуживцами, с которыми были в зоне АТО, общаетесь?

— К сожалению, многие из них не вернулись. Недавно восстановил связь с женой погибшего Тимура Юлдашева. Договорились встретиться. Хочу вместе с ней пойти к Тимуру на могилу, поклониться и положить венок от «Сумрака». Я долго надеялся, что Тимур жив. Когда лежал в госпитале, мне говорили, что его взяли в плен. Но потом две ДНК-экспертизы подтвердили, что он погиб… С ребятами, которые выжили, мы общаемся. Многие были тяжело ранены, но восстанавливаются. И очень хочется их поддержать.