"Був період, коли я пив безпробудно", - Ентоні Хопкінс

У числі номінантів на "Оскар" опинився і знаменитий актор сер Ентоні Хопкінс. Його висунули на здобуття в категорії «Кращий актор другого плану» за роль у фільмі «Два Папи», передають Патріоти України з посиланням на Факти. Далі - мовою оригіналу:

"Хопкинс уже награждался Американской киноакадемией. Это было в 1992 году. Тогда его назвали лучшим актером за роль Ганнибала Лектера в триллере «Молчание ягнят». Затем его еще трижды номинировали — в 1994 году за фильм «Остаток дня», в 1996-м за роль Ричарда Никсона в биографической драме «Никсон», в 1998 году — за роль второго плана в исторической драме «Амистад». И вот пятая номинация на «Оскар» в карьере актера.

«Когда достигаешь определенного возраста, кажется, что твоя жизнь была написана кем-то другим»

— Добрый день, сэр Энтони!

— Добрый день! Давайте сразу договоримся об одной вещи. Мне не нравится, когда меня так называют. Прошу вас, обращайтесь ко мне просто — Тони. Вы не против?

— Согласен. Тони Хопкинс. Тони, говорят, ваш отец был пекарем?

— Да, и очень хорошим. С детства люблю свежий хлеб. Но уже давно ем его крайне мало. Я так растолстел! А раньше меня можно было назвать хлебоголиком.

— Вы родились и выросли в Уэльсе.

— Господи, как давно это было. В городе Порт-Толбот. По нашим меркам, это большой город. Морской порт. Один из металлургических центров… Для меня до сих пор остается загадкой, как я попал оттуда сюда. В школе учился плохо. Неожиданно стал актером. Понятия не имею, как складывалась моя жизнь.

— Думаете, ваш успех — это просто везение?

— Один умный человек, кажется, это был Шопенгауэр, сказал: когда достигаешь определенного возраста и оглядываешься назад, кажется, что твоя жизнь была написана кем-то другим. Многие события не связываются. Лично для меня это важно. Я люблю логическое объяснение всему, что происходит. В случае с моей собственной жизнью никакой логики не вижу. С одной стороны, меня это раздражает. С другой — нравится, что не несу ответственности ни за что. Единственное, в чем я убежден, можно сформулировать так: моя жизнь — не мое дело. Скажете, что в этом нет ни капли здравого смысла? Пусть так, значит, я бестолковый.

— Что вам запомнилось из вашего детства?

— Начну издалека. Уэльс — маленькая страна на Британских островах. В Америке люди часто понятия не имеют, где находится Уэльс. Для американцев все мы — англичане. В лучшем случае — британцы. Вы не чувствуете разницу между англичанами, шотландцами, ирландцами, валлийцами. Точно так же для американцев нет никакой разницы между Латвией и Литвой. В моем детстве Порт-Толбот был довольно изолированным местом. Теперь уже нет. Я стараюсь приезжать туда раз в несколько лет. Для меня это важно. Но с годами самобытность тех мест стирается… Кстати, я вдруг сейчас подумал, что раньше в Голливуде было много актеров, родившихся в Уэльсе. Очень известных актеров. Сейчас почти не осталось.

— Майкл Шин? (Популярный британский актер, снялся в фильмах «Королева», «Кровавый алмаз», «Фрост против Никсона». — ред.)

— Да, он из моих краев. Недавно встретился с ним в Уэльсе.

— Поездки на родину нужны вам для лучшей самоидентификации?

— О нет. Никогда не был на этом повернут. Меня это совершенно не беспокоит. Самоидентификация? Я самодостаточен. Я и есть мой мир. Но он пуст. Большую часть времени я ощущаю внутри пустоту. В этом счастье старости. Великое состояние ума. Все вокруг теряет былое значение, важность. Я достиг этого возраста. И пришло умиротворение. Иногда я выхожу из себя, но это уже не то, что бывало прежде. Сам для себя я стал некой загадкой. Вернее, загадкой стала моя жизнь. Раздумываю над тем, кто я такой и как здесь оказался. Смотрю на свою жизнь и прихожу к выводу, что она была хорошей. Мне повезло, очень повезло. Но, как я уже говорил, моей заслуги в этом нет. Поэтому мое эго ушло.

— В одном из ваших старых интервью вы сказали, что росли в полной уверенности, что вы глупец…

— Верно. Думаю, многие дети уверены в том же. Я не блистал остротой ума. Но в результате целой серии случайностей и совпадений стал актером. Не чувствовал себя талантливым, просто не знал, чем еще заняться. И вот играю уже 60 лет. При этом совершенно ничего не знаю об актерстве. Порой кажусь себе мошенником. Раньше думал, что моя профессия очень важна. Давно понял, что это не так. Ты просто учишь свой текст, выходишь и произносишь его. Важны другие профессии. Например, медицинские — от санитарки до врача.

«У меня нет друзей среди актеров. Если честно, вообще нет друзей»

— Вы сказали, что плохо учились в школе.

— Однажды моя жена встретилась с моим школьным учителем. Ей было интересно, каким он меня запомнил. Знаете, как он меня описал? «Он был такой тихий. Ни единого шанса на выживание», — вот таким я представлялся моим педагогам. Тугодум, который толком ничего не мог даже зазубрить. И вдруг спустя несколько лет я стал известным. Звучит крайне необычно. Я окончил школу в 1957 году. Понятия не имел, чем буду заниматься. Два года отслужил в армии. Около пяти лет работал в репертуарной компании, ставившей разные спектакли. А в 1965 году пошел в ученики к Лоуренсу Оливье (легендарный британский актер, прославился постановками на сцене и в кино пьес Шекспира. — ред.). И вдруг — бум! Я уже играю вместе с ним на сцене! Это невозможно! Вот это самое чувство невозможного сопровождает меня на протяжении всей жизни.

— Конечно. Замечательный актер, сыграл в «Лоуренсе Аравийском», «Как украсть миллион», «Трюкаче»…

— В 1957 году я отправился в Лондон специально, чтобы попасть в театр «Олд Вик» на пьесу «Оглянись во гневе», в которой он играл Джимми Портера. А всего через десять лет я уже играл его сына в фильме «Лев зимой». Невероятно! Но это произошло. Я не планировал это. Просто оказался в нужное время в нужном месте. Это называется фатумом. Я понимаю, что не способен влиять на свою судьбу. Нельзя контролировать свою жизнь. Любой план летит к чертям из-за малейшей случайности. Жизнь вообще состоит из случайностей, которые каким-то мистическим образом связаны между собой. Когда меня спрашивают, как стал актером, честно отвечаю, что не знаю. Это какой-то фокус. Вместе с тем актерство — очень жестокий бизнес. И я не понимаю, как я выжил, учитывая, что у меня нет ни друзей, ни связей.

— Интерес к театру возник в детстве? Когда вам было 13?

— Нет, в этом возрасте я хотел стать музыкантом, играть на пианино. Это совсем другое. Я знал, что в школе был полный ноль. Во время каникул обычно отправлялся на долгие прогулки в горы. У меня и тогда не было друзей. Почти полная изоляция. Я не играл в футбол или регби. Никаких спортивных увлечений. Был мечтателем. В 1954 году осмелился подойти к Ричарду Бартону (знаменитый актер, был женат на Элизабет Тейлор, сыграл с ней в нескольких фильмах, включая «Клеопатру». — Ред.), который тоже родился в нашем городе, попросить автограф. Двадцать лет спустя мы оказались в одной гримерке на Бродвее! Скажите мне, как такое возможно?

— Ваши родители легко согласились с тем, какую профессию выбрал их сын?

— Отец был настроен очень пессимистично. Мама, наверное, как все матери, верила в меня. Когда меня стали узнавать на улице, родители впервые приехали на премьеру. Отец не мог поверить, что его сын стал успешным, очень успешным. Я благодарен судьбе за то, что они увидели мой успех. Но даже родителям не мог объяснить, как добился его. 31 декабря мне исполнилось 82 года. Оглядываясь назад, понимаю, что у меня была феноменальная, невероятная жизнь. Простой мальчишка добился многого. Но раскрыл ли я секрет успеха? Нет. Для меня это все пазл, который я так и не сумел сложить. Не верю, что сыграл столько ролей. И каких ролей! Взять хотя бы последние — Папа Римский Бенедикт, король Лир. Уже приступил к работе над новым фильмом, в котором буду играть Хрущева. Лично для меня все это необъяснимо.

«Думал спокойно уйти на пенсию, а они все звонят и звонят: «Тони, не хотели бы сыграть в нашем фильме?»

— Вы упомянули Хрущева. Тони, вы видели фильм «Смерть Сталина»? Там Хрущева сыграл Стив Бушеми. Вам понравилось?

— Да, хороший фильм. Наша картина будет называться «Трое мужчин». Она о Карибском кризисе. Кеннеди будет играть Лив Шрайбер. На роль Кастро пока никого не утвердили. Спросите меня, как мне досталась эта роль. И я отвечу, что никогда не гонялся за ролями. Они сами ко мне приходят.

Не было ни единого случая в моей карьере, чтобы я просил режиссера дать мне сыграть у него. Раньше этого не делал, а сейчас и подавно не собираюсь. Думал спокойно уйти на пенсию, а они все звонят и звонят: «Тони, не хотели бы сыграть в нашем фильме?»

— И вы соглашаетесь?

— Конечно.

— Вы учились у Лоуренса Оливье. Его можно назвать вашим наставником, ментором?

— В определенном смысле. Он обратил на меня внимание, потому что я был физически силен. А еще смел. Лоуренс говорил мне: «Ты должен быть жестким, не бояться». Я ему нравился. А он мне со своими советами — нет. Я был дураком, не ценил этого. Проблема заключалась в том, что тогда я много пил. Хотел бы изменить эту часть моей жизни, но это невозможно. Пил беспробудно. Причина? Как многие молодые актеры, считал себя гением, которого никто не ценит. Это очень опасно. А главное — совершенно неважно. Нужно просто играть, работать.

«Если начнешь считать себя уникальным, тебе конец»

— Актерская профессия прямо связана с постоянной конкуренцией, соперничеством. Многие актеры отказываются учить других. У вас есть или были ученики?

— Нет, но я пытался помогать молодым коллегам. Говорил им: «Хватит строить из себя крутых, это не работает, даже скучно. Ваша крутость — это ваша лень на самом деле. Глупо! Самое главное для актера — дисциплина. А устраивать соревнование с другими — пустая трата времени. Как сравнить результаты актерской работы? Вы скажете, есть разные премии. А я скажу: чушь! Каждый год выбирают пять человек, которые кричат, как они счастливы, что их номинировали. А потом объявляют лауреата, и четыре неудачника продолжают изображать счастье. Полное дерьмо».

— Но вы же получили свой «Оскар»!

— Да, я победил. Но не ожидал этого. И для меня это не имеет никакого значения. Никогда не смотрю церемонии награждения и не хожу на них. Увы, некоторые актеры воспринимают это соревнование настолько серьезно, что с ними становится бессмысленно работать вместе.

— Тони, вы славитесь тем, что тщательно готовитесь к роли. Но ваш метод остается загадкой как для ваших коллег, так и для критиков. Можете объяснить его?

— А никакого метода нет! Я не придерживаюсь ни одной из актерских школ. Вы же знаете, я не люблю школы.

— Так в чем секрет?

— Заучиваю текст досконально. Настолько, что он глубоко оседает у меня в мозгу. И тогда происходит некая химическая реакция. Чужие слова становятся твоими. Ты получаешь возможность импровизировать настолько, что все становится реальным. Вот так, все просто. Нужно только выучить текст. И немного узнать о своем персонаже. В этом и заключается подготовка. Нельзя притвориться, что знаешь текст. Тогда полный провал. К сожалению, мне приходилось часто играть с актерами, которые читали сценарий весьма поверхностно. Это ужасно. Другое дело, когда работаешь с профессионалами.

С удовольствием вспоминаю недавние съемки «Короля Лира». Моими партнерами были Эмма Томпсон, Джим Картер, Джим Бродбент. Это было чудесно. Похоже на теннис. Каждая реплика — подача, удар. И партнер должен его принять, отразить. Я, конечно, уже не тот атлет, что прежде, но двигаться на корте еще могу. И могу хорошо ударить. Оливье был прав. Актер должен быть сильным. Физически в том числе. Физическая сила помогла мне выжить. Поэтому я слежу за своим здоровьем. И нельзя верить восторженным поклонникам. Они могут обмануть. Как только начинаешь представлять себя Богом, ты труп!

— О вас часто говорят как об актере, который легко может испугать зрителей. Согласны с этим?

— Эту технику я знаю. Когда впервые прочитал сценарий «Молчания ягнят», сразу подумал: «Я знаю, как правильно сыграть Ганнибала. Чем ты спокойнее, чем тише говоришь, тем страшнее».

— Думаю, да.

— А вас не беспокоит, что многие зрители в таком случае будут идентифицировать вас с вашими персонажами? Они не будут видеть перед собой Тони Хопкинса, а увидят Ганнибала Лектера, например…

— Увы, такое уже было, и не раз. Почему-то больше запоминаются злодеи, которых я сыграл. Но у меня было много других ролей, положительных. Это издержки профессии. «Молчание ягнят» стал слишком популярен. Но это глупо. Я сыграл Никсона. Почему люди не говорят, видя меня: «О, Ричард Никсон!» Почему всегда: «Ганнибал Лектер!»? Мне это не нравится. Я есть я, а не те, кого играл в кино. В этом смысле с моим эго все в порядке.

— Вы стали звездой в довольно позднем возрасте, после 50-ти…

— Мне не нравится слово «звезда».

— Простите, учту. Мне очень понравился один ваш комментарий.

— Какой?

— Как-то вы сказали: «Когда забираешься на верхушку дерева, там ничего нет».

— Да, или когда поднимаешься на вершину холма, понимаешь, что это перевернутая долина. Знаете, применительно к актерству это выглядит так. Получаешь «Оскар» и думаешь: «А что теперь?» Чувство торжества не вечно. Нет ничего вечного. Мы все умрем, и это будет конец. Он у всех одинаков. Покупаешь новый дом или машину и радуешься. Долго? Проходит шесть месяцев, и это уже старый дом, старая машина. Снова хочется новую? Слава, «Оскар» — все это нонсенс. Никакого смысла!

Оглядываюсь вокруг и вижу молодых людей, которые считают себя горячими, крутыми. Им кажется, что это навсегда. А потом вижу их снова — сходящих с ума, сидящих на наркотиках или не просыхающих. Почему? Потому что им хочется все больше и больше. Но нельзя все время получать больше. Если повезет, окажешься на вершине холма. Но нельзя относиться к этому серьезно. Вершина не должна быть самоцелью. Если начнешь считать себя уникальным, тебе конец. Никто не уникален. Особенно актеры. Они — нет, мы — просто актеры! Хватит историй, которые сочиняют масс-медиа. Это превращается в безумие. Кем возомнили себя актеры? Я точно не такой.

— Вас номинировали на премию «Оскар» за роль слуги в фильме «Остаток дня». Вы сказали тогда, что вам было легко ее играть. Почему?

— Это же просто. Слуга не кричит, он живет в большом доме, ведет себя очень тихо, всегда спокоен. Меня спрашивали: «Как вам удалось быть таким спокойным в кадре?» Смешно. Я просто не двигался. Если серьезно, это здравый смысл. Он есть у всех хороших актеров. Например, Клинт Иствуд. Он знал, как нужно вести себя в фильмах о Грязном Гарри или в вестерне «Непрощенный». Главное — не переигрывать. Всего должно быть в меру. Это знали великие Хамфри Богарт, Джеймс Кэгни, Эдвард Робинсон. Вот это настоящие актеры! Иногда и у них были плохие фильмы, но это не их вина. Они-то в этих картинах все равно были на высоте. Я часто советую молодым актерам посмотреть фильмы с Богартом. И знаете, что слышу в ответ? С кем? Господи, они решили стать актерами и не знают, кто такой Хамфри Богарт! Или Роберт Митчум, или Уильям Холден. Еще раз повторю: это были настоящие актеры.

— Лично я считаю одной из ваших лучших работ роль Ричарда Никсона. Я смотрел и видел перед собой президента Никсона, а не Тони Хопкинса. Хотя внешне вы с ним не очень похожи. Вам невероятно точно удалось передать паранойю, которая преследовала Никсона.

— Его главная проблема заключалась в том, что он хотел всем нравиться, а закончил тем, что его все ненавидели. Когда Оливер Стоун позвонил мне и предложил эту роль, у меня возник к нему вопрос: «Почему я?» Стоун ответил: «Потому что, как я читал, вы чувствуете себя чужим в Голливуде, не верите, что стали его частью, потому что вы чужак здесь. Таким же был Никсон». Я сказал: «Но я не американский актер». Стоун ответил: «Но вы хороший актер». Джеймс Вудс, который играл со мной в «Никсоне», сказал: «Тони, ты словно родился для этой роли». Вудс — американец на все сто. И мне было лестно это услышать

— Актеры похожи на политиков. Они тоже хотят всем нравиться.

— Не знаю, я просто хочу работать. Мне нужно зарабатывать на жизнь. Я не ощущаю эмоциональной важности того, о чем вы сейчас сказали. Это противоречит моей природе.

«Назваться шекспировским актером не имею права. Я всего лишь играю ради заработка»

— За свою карьеру вы часто играли людей, наделенных властью над другими. Большой властью. А потом они этой власти лишались. И вы показывали их реакцию на это. Никсон — одна из таких ролей.

— Здесь важно еще то, что это реальный человек. Он был замечательным человеком. Я в этом уверен. Но его подвела эмоциональная слабость. Вы знали, что Билл Клинтон, став президентом, часто звонил Никсону и спрашивал его совета по вопросам внешней политики? Не знали? Да, Клинтон советовался с ним по России, Китаю. Опыт Никсона был огромным. Но он всегда чувствовал себя чужим в Вашингтоне. Все в Вашингтоне смеялись над ним. Он ненавидел Восточное побережье. Он так и не стал частью американской элиты.

Никсон как-то пожаловался, что президент Эйзенхауэр, при котором он занимал пост вице-президента, ни разу не пригласил его на ужин. Однажды Эйзенхауэра спросили, какого он мнения о вице-президенте Никсоне. И это было в присутствии Никсона. Эйзенхауэр ответил: «Мне нужно время, чтобы подумать». Это было страшное публичное унижение! Уверен, Никсон устроил Уотергейт не случайно. В политических целях ему это было совершенно не нужно. Он сделал это из ненависти к вашингтонской элите. Во время телеинтервью Роберту Фросту Никсон в конце концов принес свои извинения спустя годы.

— Мы говорим сейчас о фильмах, в которых вы снимались уже давно. Мой 12-летний сын знает вас по другой роли. Это Один из кинокомиксов о Торе. Каково было сниматься в этих блокбастерах?

— О, в Голливуде это называют играть перед зеленым экраном. Все фильмы о супергероях так снимаются. Актеры играют на фоне зеленого или синего экрана. Потом туда во время монтажа забрасывают компьютерную картинку. Я снялся в трех таких картинах. Первого «Тора» делал прекрасный режиссер Кеннет Брана. Тора играл Крис Хемсуорт. Замечательный актер! Мне кажется, ему тоже плевать на его эго. Он мне рассказывал, что для этой роли съедал ежедневно по 2 тысячи килокалорий. А еще поглощал огромное количество протеина.

— Думаю, да. Надеваешь доспехи и больше ничего. Играть особо не приходилось. Да и текста было мало. Слишком просто. Но Брана этого и добивался. А мне было даже стыдно брать деньги за эту роль (смеется).

— Почему вы почти не играете в театре?

— Я не слишком хорош для сцены. С театром у меня сложные отношения. В кино сниматься проще — делаешь свою работу, и все. Театру нужно отдавать себя полностью. В кино у меня такое бывало крайне редко, только большие роли: король Лир, Тит, Никсон.

— Вы могли бы назвать себя шекспировским актером?

— Ни в коем случае!

— Но ваш Лир прекрасен! И вы играли его дважды в своей карьере.

— Да, первый раз было неплохо. В этот раз получилось лучше. Наверное, из-за того, что я достиг нужного возраста для этой роли. Но назваться шекспировским актером не имею права. Я всего лишь играю ради заработка.

«Кеннеди был великим президентом, потому что уважал своих оппонентов»

— Если не возражаете, давайте поговорим о фильме «Два Папы». Не многим актерам доводилось играть Папу Римского. Было ли что-то особенное в подготовке к этой роли?

— Мне пришлось выучить итальянский и латынь. И освоить немецкий акцент. Я играю в фильме реального человека — Бенедикта XVI. А он, как известно, немец. Папу Франциска играет Джонатан Прайс. Боже, он великолепен! Мы прежде с ним так тесно не сотрудничали. Это были замечательные съемки. С Прайсом легко работать. Снимали в Риме. Большинство сцен — прямо в Сикстинской капелле. Режиссер прекрасный — бразилец Фернанду Мейреллиш. Не больше двух дублей на каждую сцену. А все потому, что съемки проходили там, где на самом деле разворачивались события, о которых мы рассказываем. Это настраивает на нужный лад. Джон Уэйн как-то сказал: «Чтобы снять хороший вестерн, нужно просто выбрать американский пейзаж». И это правда. В Риме, в Ватикане работать было одно удовольствие. Фернанду сумел сделать очень смотрибельное кино. Не скучное. Даже с юмором.

— Нет. Это конфликт двух идей. Кардинал Ратцингер, он же Бенедикт XVI, не доверяет кардиналу Бергольо, который в итоге стал его преемником в Ватикане. Но не потому, что Бергольо ему не нравится как человек. Просто Ратцингер консерватор. А Бергольо марксист. Но Ратцингер понимает, что они — два человека, верящих в разные идеи. Это очень похоже на Карибский кризис. Президент США Джон Кеннеди не стремился изменить чью-то идеологию. Пусть даже коммунистическую. Кеннеди не хотел войны. Это точно. Большинство его советников требовали начать войну против СССР. Это означало бы третью мировую войну. Кеннеди сказал «нет». Он сказал, что хочет понять Хрущева, понять Кастро. «Я не хочу изменить их, мы не должны начинать войну», — сказал он. Кеннеди был великим президентом, потому что уважал своих оппонентов.

То, что происходит сегодня в мире, — полное безумие. Никто не хочет слышать друг друга. Поэтому мне кажется, что фильм о Карибском кризисе очень актуален. Кеннеди понял, чего хочет Хрущев. Он разобрался в этом. «Почему Хрущев хочет разместить ракеты на Кубе? Потому что мы разместили ракеты в Турции. Что нам делать? Давайте начнем переговоры», — говорит Кеннеди в нашем фильме. Он это сказал на самом деле. И он сумел донести до Хрущева через министра иностранных дел Громыко свою мысль. Он предупредил: «Отведите свои корабли, потому что, если вы собьете хотя бы один наш самолет, мы вас уничтожим». Хрущев не был дураком. Он согласился. Они договорились. Советские корабли ушли. Но Кеннеди не стал унижать Хрущева. Это был очень мудрый шаг. Хрущев сохранил лицо. Удивительный пример политической дипломатии. И мир избежал армагеддона. Ядерного армагеддона. Убийство Кеннеди — великая трагедия! Для всего мира. Это даже Кастро сказал.

— Позвольте еще один вопрос. Вы пишите музыку. Я слушал ваши произведения. Они помогают понять вас как личность.

— Бросьте! Я пишу музыку, рисую картины. Но делаю это бесплатно. Это хобби. Моя жена сказала: «Тони, ты должен рисовать». Я послушался. Музыку сочиняю для фильмов. Это несложно, когда знаешь сюжет.

— Тони, вы все такой же мечтатель!

— Сегодня я убежден в том, что жизнь — это мечта. Я всегда это чувствовал, но сейчас уверен, что так и есть. Оглядываясь на свою жизнь, вижу, что это сон, мечта. И это не только меня касается. Вот вы можете мне объяснить, что мы все здесь делаем? Здесь, на Земле? Посмотрите в зеркало! Разве у вас не возникает вопрос, кто это там смотрит на меня? Миллионы лет эволюции, и вот мы здесь, сейчас. Как? Почему? Для чего? Это ошеломляющие вопросы. Никто из нас не знает ответ. Разве нет? А если я прав, значит, все это — мечта."