"В Украине введено крепостное право. Универсальной валютой стал Саакашвили", - Василь Рибніков

"Карантин в Украине продолжается. Руководство государства тайно перебралось в оперативный штаб по преобразованию города Киева – ресторан для встреч "Велюр". В стране введено крепостное право. Универсальной валютой стал Саакашвили. Президент Владимир Зеленский не теряет надежды воссоединиться с семьей", - пише Василь Рибніков у своєму блозі, передають Патріоти України, та продовжує:

"Открыв "Скайп", Зеленский вызвал абонента "Ленка". На экране ноутбука появились жена и хмурые дети. Президент счастливо улыбнулся.

– Здравствуй, дорогая, здравствуйте, дети, – человечно сказал он. – Сколько же лет мы не виделись? Сынок, ты что, уже бреешься?

– Ты кто вообще? – пробурчал сынок.

– Да ханыга какой-то, – раздраженно сказала Ленка. – Залил глаза с утра и звонит всем подряд.

– Смешно, – засмеялся Зеленский. – Родная семья не узнаёт! Надо будет рассказать эту историю в новом документальном фи...

За спиной семьи внезапно возник Порошенко в неприятном домашнем халате с кисточками, небрежно накинутом на волосатое тело, и по-хозяйски обнял Ленку за плечи.

– Дорогая, – утробно проворковал он, – пойдем в постель, я налил нам туда горячего шоколаду.

– Аааааа! – заорал Зеленский и проснулся в холодном поту за столом ресторана для встреч "Велюр".

– Что, чушок, зона пришлепилась? – понимающе подмигнул ему бритый верзила в трениках и набитых перстнях. – Хозяин пичу приканал? Ништяк чуфырик.

– Чего? – растерянно пробормотал Зеленский. – Вы кто вообще?

– Это мой новый заместитель господин Чика, – поспешно сказал министр юстиции Малюська, – а это мой советник Пыка, они из пожизненных. Вообще, пожизненники – это самая интеллигентная и интересная категория заключенных, идеальные сотрудники, очень вдумчивые лю...

– Увянь, петушара, – сказал Пыка и вдумчиво ударил Малюську коленом в живот.

Малюська поспешно убрался под стол.

– Друзья, минуточку внимания! – воскликнул хозяин ресторана господин Тищенко, стуча пустой вилкой о пустой бокал. – Мы собрались здесь для того, чтобы отметить праздник весны и цветов – день Чернобыльской трагедии, ура!

– Ура, – кисло сказал министр здравоохранения Степанов, отмахиваясь от парящих в воздухе праздничных шариков с красивыми эмблемами радиационного заражения и биологической угрозы. – Пожрать бы.

– Нельзя, – отрезал Тищенко. – Строго запрещено правилами карантина. "Велюр" – это ресторан для встреч, читайте по слогам. Это своеобразный такой штаб по преобразованию Киева.

На его коленях сидела резиновая женщина в одежде чернобыльского ликвидатора. Депутат рассеянно мял ей грудь в знак благодарности за подвиг.

Снаружи раздался лай немецких овчарок.

– Шнеля! – прогремел строгий голос премьер-министра Шмыгаля. – Шнеля, глюкен шайзе, арбайт махт фрай!

Члены штаба с любопытством повернулись к окну. По улице Льва Толстого, уныло позвякивая рабочим инструментом, шагала стайка заробитчан, одетых в полосатые робы и шапочки. Вокруг них бегали овчарки и вооруженные сотрудники полиции диалога.

– Цук-цурук! – снова заорал Шмыгаль, сверкая очками. Он был одет в высокие блестящие сапоги и черную форму с металлическими рунами в виде велосипедиков. – Хенде хох, меершвайнхен!

– Вот по-другому с нашими людьми нельзя, – вздохнул Зеленский. – Так и норовят.

Улучив момент, когда собаки отвлеклись на случайного прохожего без маски и детей, один из заробитчан изловчился и юркнул в дверь "Велюра".

– Месье, месье, эйдемуа! – затараторил он. – Фашист ме пуршасо! Парле ву франсе? Я из Сопротивления, меня зовут Шарль!

– Ну вот, что я говорил? – невесело усмехнулся Зеленский. – Грыцько ты с Коломыи, а не Шарль, иди давай асфальт катай, тебе шесть тысяч в месяц мало, что ли?

– Вчера же говорили восемь, – испугался Шарль, сразу растеряв весь свой европейский лоск.

– Заткнись, западенхен швайне! Понаехали тут, никакого бюджета не напасешься! – рявкнул Шмыгаль, врываясь в ресторан в сопровождении полиции и собак. – Простите, господа, мы уже уходим, хорошо вам отдохнуть.

– Мы тут не отдыхаем, это ресторан для встреч, – сухо сказал Тищенко. – Своеобразный штаб.

Собаки вытащили Шарля из ресторана и снова приобщили его к программе "Большая стройка". В углу зала замминистра Чика и советник Пыка прижали депутата Бужанского с требованием пояснить за татуировки.

– Предупреждаю вас, я владею культуризмом, – тонким голосом сказал Бужанский. – У меня в кармане стероиды.

– А у меня в кармане пика, – возразил Пыка. – Чушок запатку залафал, фычу через очко выну.

– Гыгыгы, – зловеще захохотал Чика. – Клифта деревянного цушпарику.

Бужанский поспешно юркнул под стол к Малюське. Сверху раздался грохот, и через образовавшуюся в потолке дыру в зал прилетел Великий Реформатор Михеил Саакашвили. По пути он перевернул амфору с санитайзером и залил паркет дурно пахнущей скользкой субстанцией.

– Кристиан, я же просил принести драбыну! – рявкнул Саакашвили, с трудом поднимаясь на ноги. – Кто теперь рыформа крыша будет делать?

– Михо, ну вот зачем тебе рыформа крыша? – вздохнул Зеленский. – В стране и так работы непочатый край.

– Скоро узнаешь, зачем настоящему реформатору удобная ровная крыша, – непонятно сказал Саакашвили. – Знаешь, как меня называет президент Трамп? Второй Смешко! А журналист Дмитрий Гордон называет меня... Ну, короче, все эти дни меня живо обсуждает мировая пресса!

– А пойдешь советником в СНБО вместо Сивохо? – загорелся было Зеленский, но быстро сник. – Нет, Сивохо за это потребует три спиртзавода и...

– Советником?! – возмутился Саакашвили. – При всем уважении, я Михеил Саакашвили, я виличайший рыформатор, я не могу работать советником! Вот, посмотри лучше видео, что про меня и Смешко каждый день говорит обворожительный Гордон!

– Слушай, Михо, а давай ко мне мангальщиком в "Велюр", – предложил Тищенко, возбужденно вскакивая с резиновой женщины-ликвидатора. – Читай по слогам: ман-галь-щи-ком. Личные встречи, своеобразный штаб, профессиональный рост...

– Эй, бабка! – оглушительно заорал министр Степанов в окно. – Ну-ка спрячь свою морковку! Где твой защитный козырек?! Отошла на десять квадратных метров отсюдова, дура заразная!..

– Нет, рано еще рынки открывать, – констатировал Зеленский. – Нужны четкие правила.

К витрине ресторана разболтанной походкой подошел бывший народный депутат Олег Ляшко. Под уздцы он вел корову, груженую шлакоблоками и цементом.

– Миллионы людей потеряли работу, – зловеще начал Ляшко. – А вот это дорогое гламурное гимно, которое называется "Велюр", эти слуги народа открыли для себя, чтобы тут жрать и бухать чай по 500 гривен.

– Я попрошу! – рявкнул Тищенко, снова вскакивая с резинового ликвидатора. – Ресторан "Велюр" не работает для посетителей, здесь проходят личные встречи, это своеобразный такой...

– Гламурное гимно! – закончил за него Ляшко. – Фермеры не могут продать корову за три копейки, а эта сволота, которая называет себя слугами, жирует, потому что считает украинцев за лохов! Щас я вас тут навеки на карантин закрою, бл#ди.

С этими словами Ляшко разгрузил корову, схватил шлакоблок, уронил его себе на ногу и сказал:

– Интересна судьба этой коровы. Ее зовут Мрия. Баба Горпына из села Голодуха растила ее как свою дочь, а теперь быдло, которое считает себя выше всех, стало слугами жадности и...

Внезапно Ляшко осекся и во все глаза уставился на огромного качка с голым торсом, который величественно скакал на коне по тротуару в сторону МВД.

– Постойте-ка, прекрасный кентавр! – восхищенным баритоном сказал Ляшко, подхватывая коня под уздцы. – Вы ведь едете выражать свой протест против беспредела полиции, верно?

– Скорее, против фактического возврата в Средневековье, – уточнил качок. – А что?

– Да вот, видите ли, – смущенно сказал Ляшко, кивая на "Велюр", – гламурное гимно.

Качок хмуро зыркнул на украшенное зелеными противогазами окно ресторана, кивнул, свесился с коня и, подхватив корову за веревку с колокольчиком, могучим взмахом запустил ее в окно заведения. Раздался оглушительный звон разбитого стекла. Корова, растопырив копыта, словно крылья, влетела внутрь, изящно спланировала вниз и заскользила по разлитому Реформатором санитайзеру, словно по взлетно-посадочной полосе аэродрома Гостомель.

– Ермак, быстро включай камеру! – заорал Зеленский, поспешно вскакивая из-за стола и поправляя галстук. – Включай же, ну!

Ермак включил камеру.

Корова Мрия заложила аккуратный поворот и плавно остановилась у камина. Присутствующие зааплодировали. Зеленский встал перед улыбающимся животным и с характерной хрипотцой сказал:

– Здоровеньки булы, дорогие украинцы! Встретили сегодня украинскую Мрию – легендарную корову, которая привезла в Украину одну из самых больших партий спецмолока для борьбы с распространением коронавируса. Приятно знать, что наша корова также помогает другим странам в борьбе с ковид-19. Гордимся тем, что Украина не только что-то просит, но и помогает другим! Тттридцать шшисть и шшшисть, берегите себя – сбережем Украину!

– Эй, ты, ну ты чего, это же моя корова, – обиженно сказал Ляшко, – ты то тут при чем?

– Не вижу проблемы, – пожал плечами Зеленский. – Ведь это событие национального масштаба, неудивительно, что его комментирует президент.

Корова гордо вскинула голову, вышла обратно в окно и, не удостоив Ляшко даже взглядом, красиво ускакала вместе с конем и качком в закатных лучах солнца.

За спиной Зеленского что-то полыхнуло и грохнулось на пол. Обернувшись, Зеленский увидел, что за время прибытия и отлета коровы Великий Реформатор Михеил Саакашвили успел в знак протеста разбить в ресторане палатку с плакатом "Долой презренного Зе – барыгу и мародера!", разжечь мангал и уронить его на палатку. Палатка вспыхнула зеленым пламенем, от нее стремительно загорелись разлитый по полу санитайзер, шторы и блестящий дождик из фольги, символизировавший праздничную радиацию.

– Валим! – крикнул Зеленский, и члены штаба, расталкивая друг друга, под звуки взрывов резиновых баб стали один за другим выпрыгивать в окно. За окном их методично били дуршлагами разъяренные рестораторы под руководством предпринимателя Давиденко.

Опытный реформатор Саакашвили тонко усмехнулся и беспрепятственно ушел через крышу.

– Мне сейчас невероятно стыдно от того, что мои редкие, единичные гости вынуждены уходить из ресторана голодными, – тяжело вздохнув, сказал депутат Тищенко".