Стала відома вражаюча історія, пов'язана з Чорнобильською аварією: 225 підлітків з кількох республік Радянського Союзу продовжили змагання і після вибуху

Раніше невідома вражаюча історія, пов'язана з Чорнобильською аварією, тільки недавно стала надбанням дослідників, - розповіла заступник директора з науки Національного музею« Чорнобиль »Ганна Королевська виданню Факти, передають Патріоти України. Продовжимо мовою оригіналу.

— Оказывается, в первые два дня после Чернобыльской катастрофы в Припяти проходил… всесоюзный турнир по классической борьбе среди юношей 13—16 лет, посвященный памяти героев, погибших на Припятском плацдарме во время Второй мировой войны. В турнире участвовали 225 подростков, приехавших из нескольких республик Советского Союза. Об этом факте не сказано ни в одном из многочисленных воспоминаний о Чернобыле. Узнать о турнире нам помог случай. В этом году исполнилось 50 лет городу Припяти. Мы готовили большое мероприятие и выставку к юбилею, приглашали к себе многих припятчан, в том числе Александра Эсаулова, который в 1986 году был заместителем председателя горисполкома Припяти. Он пригласил еще одного припятчанина — Владимира Тарасова, который и удивил рассказом о том, что 25—27 апреля 1986 года ему как директору детско-юношеской спортивной школы довелось проводить в Припяти всесоюзные юношеские соревнования по классической борьбе.

— Турнир начался в Припяти 25 апреля 1986 года, а авария на ЧАЭС произошла следующей ночью — 26-го, — рассказал «ФАКТАМ» Владимир Тарасов. — Я с семьей жил неподалеку от Припяти в селе Шепеличи. Утром 26 апреля отвез на велосипеде старшую восьмилетнюю дочь в школу (младшей было четыре года), и отправился в спорткомплекс «Авангард», где проходил борцовский турнир. Вдруг на 10 часов утра меня вызвали на совещание в горисполком. Там собрались руководители чуть ли не всех структур города. Председатель горисполкома Владимир Волошко сообщил, что на ЧАЭС произошла авария, но это не повлияет на жизнь города — школы, магазины, кафе, рестораны, другие учреждения продолжают работать в прежнем режиме, мероприятия не отменяются. Единственное ограничение — во время переменок в школе не выпускать детей на улицу. Всем было предписано не распространяться об услышанном на совещании. Тревожное известие об аварии, понятное дело, оптимизма не добавило, но я и предположить не мог, какая серьезная опасность грозила всем нам.

— До юных участников борцовских состязаний доходили слухи о том, что на атомной станции стряслось неладное?

— Думаю, да. Уже не помню, в тот день или на следующий ребята выбрались на крышу спорткомплекса «Авангард» и увидели над атомной станцией дым. Но это никого особо не впечатлило, мол, горит что-то там, ну и ладно. 26 апреля турнир продолжился… В городе шла обычная жизнь: дети бегали на улицах, детских площадках, гуляли свадьбы… Группа юных легкоатлетов в сопровождении тренера попыталась уехать из Припяти на областные соревнования в город Бровары. Несколько часов простояли в ожидании автобуса, но он так и не приехал. Ребята все время были на отрытом воздухе, получая дозу облучения.

На следующее утро меня вновь вызвали на совещание в горисполком. На этот раз там присутствовали председатель Государственной комиссии по ликвидации последствий аварии Борис Щербина и председатель исполкома Киевского областного совета Иван Плющ. Нам объявили, что в два часа дня начнется эвакуация Припяти. Но продолжали успокаивать, что будет проведена дезактивация и через три дня жителей вернут в город. Сказали, чтобы люди взяли с собой необходимое: документы, деньги, немного продуктов. Председательствующий спросил, есть ли вопросы. Я сказал, что проходит борцовский турнир среди юношей, дадут ли мне транспорт, чтобы вывезти участников? «Вам пять больших автобусов хватит?» — поинтересовался Иван Плющ. «Думаю, будет достаточно», — ответил я. Как раз на этот день было намечено завершение турнира и награждение победителей.

— Успели сделать это до начала эвакуации?

— Да. Правда, одна группа борцов, видимо, услышав, что на ЧАЭС что-то стряслось, сумела уехать утром того дня в Киев на последней «Ракете» — скоростном рейсовом судне на подводных крыльях. Еще 20 юных борцов со своим тренером были расселены в гостинице, находившейся на втором этаже автобусной станции в Чернобыле. Эти ребята в Припять уже не приехали.

Для остальных мы решили провести финальные схватки в ускоренном режиме, чтобы определить победителей и провести награждение до 12 часов. Забота о ребятах была на мне, я во что бы то ни стало должен был обеспечить их эвакуацию.

— Прислали обещанные пять автобусов?

— Да, они подкатили прямо к спорткомплексу «Авангард». Набились в автобусы, словно сельдь в бочки, но поместились все, и их повезли в Киев.

Припятчан эвакуировали не всех одновременно. Автобусы разъехались по микрорайо­нам города. Забирали людей и развозили по селам Полесского и Иванковского райо­нов — согласно плану, составленному, вероятно, накануне ночью.

Я как директор спортшколы покинул город через день. Вместе с сотрудниками парткома Припяти эвакуировался в райцентр Полесское и там выполнял различные поручения штаба Припятского исполкома.

«Недоенная коза подбежала к нам, не давая закрыть люк БТРа»

— Ваша семья жила в соседнем с Припятью селе. Жену и дочерей эвакуировали 27 апреля вместе с припятчанами?

— Нет, но в тот день я сумел вывезти свою семью. Рассказал одному генералу, что мои остались в Шепеличах, и он решил: «Я вам помогу — дам свою «Волгу». Жена взяла с собой лишь документы, деньги и самый минимум вещей. Доехали до Припяти, а там пересели в автобус, следовавший в Киев. Дело в том, что днем эвакуировали не всех припятчан — некоторых вывезли вечером. В Киеве чудом удалось купить билеты, и супруга с дочками добрались до города Нетешин на Хмельнитчине (мы с женой оба родом из тех краев). Нетешин — город энергетиков Хмельницкой атомной станции. Там измерили радиацию на одежде моих девчат и велели эти вещички немедленно выкинуть.

— Государство оказало материальную помощь припятчанам?

— Да, выдало по 15 рублей. Мне еще с одним представителем исполкома (к сожалению, уже покойным) Александром Пухляком довелось контролировать выдачу этих средств. Помню, 30 апреля нас с Александром Григорьевичем исполком направил по селам, в которых были размещены припятчане. Мы интересовались, как они устроились, в чем нуждаются. Согласно списку специально назначенные люди в нашем присутствии выдавали материальную помощь. Люди расспрашивали, когда можно будет вернуться домой. Ответить было нечего, но мы пытались их подбодрить.

Эвакуированных распределили по хатам сельчан. Хозяева бесплатно делились всем, чем могли, прежде всего картошкой, салом, консервацией…
В одном из сел на 1 мая собрали переселенцев в клубе. Тут встает женщина и спрашивает, буду ли я в ближайшее время в Припяти. «Наверное», — отвечаю. «Тогда у меня к вам просьба. Я оставила замокать в ванной белье. Прошу зайти ко мне и выпустить воду». Сказала, что живет в пятом микрорайо­не, назвала адрес, попыталась вручить ключи от квартиры…

— Так вам удалось побывать тогда в Припяти?

— Да, но после поездки на море. Расскажу по порядку. Девятого мая нескольким работникам образования поручили сопроводить 150 припятских детей в пионерский лагерь «Молодая гвардия» на Черном море. На вокзале в Одессе наших ребят встречал глава области, оркестр… Тут нужно сказать, что, отправляя детей на море, Киевской обком комсомола закупил им новую одежду: спортивные костюмы, шорты, футболки, платья… В обновках ребята отправились в пионерлагерь. Но одесские власти выдали им другие новые вещи, а те, что были на юных припятчанах, отправили в утиль. Когда детей разместили, мы пару дней отдохнули на море и вернулись в штаб в Полесское.

Вскоре после этого в Припять направили группу от исполкома забрать документы, печати. Меня назначили старшим этой группы. Благодаря родителям детей, учившимся в нашей школе, удалось раздобыть БТР. С нами поехали двое солдат срочной службы: один вел БРТ, другой — замерял радиацию.

Когда мы выполнили в Припяти поручения руководства, попросил бойцов завернуть ко мне домой в Шепеличи. Я взял семейные фотографии, что-то из одежды дочек. Когда садился в БТР, из кустов вдруг выскочила коза: вымя раздутое, не доенная, в глазах слезы. Животное подбежало к нам, не давая закрыть люк БТРа. Я вернулся в хату, нашел кусок засохшего хлеба, вынес его козе. Пока она отвлеклась на угощение, мы закрыли люк и уехали. Забрать животину с собой было невозможно…

Вернулись в Полесское. Кстати, в магазинах райцентра появились сухие колбасы, конфеты «Вечерний Киев» и другие дефицитные товары, которых местные жители прежде не видели в свободной продаже. Власти пытались сохранить этот райцентр пригодным для жизни людей: отмывали от радиации хаты, дворы, улицы, меняли крыши, провели водопровод, чтобы люди не пользовались местными колодцами, проложили новую дорогу. Потратили огромные деньги, но все закончилось выселением.

«Женщина в панике пошла из Припяти пешком, толкая перед собой детскую коляску»

Какой была радиационная обстановка в Припяти сразу после Чернобыльской аварии, мы спросили у Александра Эсаулова, работавшего в 1986 году заместителем председателя исполкома этого города.

— Хотя я занимал высокий пост, к информации об уровнях радиационного загрязнения в городе меня не допустили, — рассказал «ФАКТАМ» Александр Эсаулов. — Узнал о нем лишь спустя 20 лет после Чернобыльской аварии. Заместитель директора Национального музея «Чернобыль» Анна Королевская показала мне некогда секретный документ о том, что ранним утром 26 апреля дозиметристы военного объекта «Чернобыль-2» (загоризонтной радиолокационной станции «Дуга») провели в Припяти радиационную разведку. На окраине города они зафиксировали два рентгена в час, возле горисполкома — 0,2—0,4, в центре — 0,5—1, а в районе радиозавода «Юпитер» — целых 5. По действовавшим в те времена нормативам, эвакуацию следовало проводить, если жители населенного пункта могли получить за год два рентгена. Поэтому Припять подлежала выселению.

Но 26 апреля я даже не предполагал, что город ждет эвакуация. Утром того дня экстренно собрали совещание партхозактива города. Информацию, которую нам тогда довели, можно передать двумя предложениями: на ЧАЭС произошла авария с частичным разрушением энергоблока, и наша главная задача — не допустить паники.

Кстати, в тот же день я своими глазами увидел, что такое паника и насколько она опасна. 26 апреля мне поручили сопровождать в аэропорт «Борисполь» группу пострадавших работников Чернобыльской АЭС, которые во время взрыва реактора были на смене, поэтому получили большие дозы облучения. Мы посадили их в самолет, летевший в Москву, а сами отправились обратно. Подъезжаем к Припяти и видим: по железнодорожному мосту идет женщина, катит перед собой детскую коляску. Вероятно, она откуда-то узнала, что на станции стряслась беда и решила самостоятельно эвакуироваться с дитем. Но куда она шла? К «рыжему лесу», где, как я потом узнал, было около 80 (!) рентген в час. Или в сторону Полесского? Так на той дороге тоже уровень радиации был большим. Вот на какие опрометчивые поступки толкает людей паника!

— В тот день, 26 апреля, можно было уехать из Припяти на рейсовом автобусе?

— Нет. Дело в том, что база автотранспортного предприятия находилась на окраине города, поэтому автобусы оказались сильно загрязнены радиацией. Выпускать их в рейс было нельзя. Но на личных автомобилях еще можно было покинуть Припять.

— Телефонная связь в городе работала?

— Междугороднюю отключили. Этого потребовал КГБ, «чтобы предотвратить распространение лживой информации о положении в городе».

Александр Эсаулов и Владимир Тарасов сейчас живут в городе-спутнике Киева Ирпене. Тарасов возглавляет местную детско-юношескую спортивную школу.

— До сих пор не знаю, как сложилась судьба участников того борцовского турнира в Припяти, — говорит Владимир Зиновьевич. — Может эта публикация поможет кого-либо из них отыскать.

Фото предоставлено Национальным музеем «Чернобыль».