"Янукович під час гри бігав кортом, як молодий козлик, удар тримав, а під час Майдану злякався й утік", - Євген Кисельов

Чи є в Україні свобода слова, чи міг Борис Єльцин розпочати війну з Україною, у чому основна слабкість Володимира Путіна, із чого почалося знищення російських незалежних ЗМІ, чому Україна не веде активної інформаційної контрпропаганди та чим Надія Савченко скомпрометувала себе в очах громадськості, розповів в авторській програмі Дмитра Гордона на каналі "112 Україна" журналіст Євген Кисельов. Видання "ГОРДОН" ексклюзивно публікує текстову версію інтерв'ю, з якою пропонують вам ознайомитися Патріоти України.

– Евгений Алексеевич, добрый вечер. Рад, что мы встречаемся. Не скрою, я отношусь к вам с большим уважением.

– Добрый вечер. Я плачу вам взаимностью, Дмитрий.

– Спасибо. Сколько лет вы в Киеве?

– Скоро девять.

– Вы чувствуете себя эмигрантом?

– Моя украинская история – полосатая. Сначала я категорически возражал, когда меня называли эмигрантом. Я говорил: "Нет, я трудовой мигрант". Тогда я мог заниматься журналистикой и в России, страна была тогда чуточку другой. Более того, вспомните весну 2008 года, многие надеялись на так называемую медведевскую оттепель.

– Наивные люди.

– Да. Дмитрий Анатольевич говорил красивые слова о том, что свобода лучше, чем несвобода и бла-бла-бла. Многие мои коллеги поверили, что сейчас наступят лучшие времена для людей нашей профессии. И в этот момент мне сделали интересное предложение. Тогда запускался ныне почивший в бозе телеканал "ТВі", и меня пригласили в Киев на должность главного редактора этого канала. Так что это была действительно трудовая миграция. Дальше времена в России стали меняться, я начал чувствовать себя там все более и более неуютно.

И в какой-то момент я принял совершенно сознательное решение и просто перестал там бывать. А потом ФСБ возбудило против меня уголовное дело, и въезд в Россию означал бы, что на границе я буду арестован и отправлен в места не столь отдаленные, – с тех пор я эмигрант в полном смысле этого слова.

– Я совершенно уверен, что вы абсолютно московский человек. Скажите, вы скучаете по Москве?

– Вы знаете, нет. Я скучаю по друзьям, которых я, к сожалению, теперь могу видеть только где-то в третьих странах, что называется. Некоторые из них еще не потеряли рискованности и безбашенности и порой приезжают в Киев, где мы иногда встречаемся. Еще скучаю по любимым местам. Помните анекдот про двух друзей: семьянина и холостяка, где первый уговаривает второго жениться, мотивируя тем, что в старости будет кому подать стакан воды. Холостяк женился, и в момент отхода в мир иной он зовет того самого друга и говорит ему шепотом: "А пить-то не хочется..." Как-то так…

– Киев – уже ваш город?

– Абсолютно!

– Вы ощущаете его своим?

– Мне здесь страшно комфортно. Я его люблю. Я себя чувствую киевлянином.

– Для меня новая свободная Россия – это страна возможностей, одним из олицетворений которой являлись вы и ваша программа на НТВ. Это был замечательный телеканал, с появлением которого все ждали воскресенья, чтобы послушать вас. Это был свежий ветер, безусловно.

– Это было 16 лет назад!

– Да, но это в памяти.

– Я ушел с НТВ, точнее, меня вынудили уйти, в апреле 2001 года. Собственно говоря, на днях исполняется...

– …ровно 16 лет.

– Да, но это было в прошлом. За что Господь наказал жену Лота и превратил ее в соляной столб? За то, что она обернулась назад. Нельзя жить, глядя за спину. Надо смотреть вперед.

– Тем не менее, это было прошлое, за которое не стыдно и которым вы можете гордиться. Вы хорошо знали Ельцина, неоднократно брали у него интервью. Скажите, пожалуйста, при Ельцине Россия могла бы развязать войну с Украиной?

– Нет. Безусловно, нет.

– Исключено?

– Ис-клю-че-но. Борис Николаевич был человеком, скажем так, противоречивым. И за что-то я ему бесконечно благодарен. Прошло 10 лет, как он ушел из жизни. Но я могу сказать, что это был удивительный человек во многих отношениях. Бывший номенклатурщик…

– …член Политбюро.

– Который стал стихийным демократом. Он, как новообращенный христианин, поверил в очень многие ценности. Я люблю вспоминать эпизод, когда он в 99-м году публично отчитывал тогдашнего премьер-министра Примакова. "Евгений Максимович, – говорил он, – тут на вас жалуются. Вы не можете выстроить нормальные отношения с прессой! С меня берите пример! С меня, панимаишь!". Вот это "панимаишь" заменяло ему все крепкие выражения, ведь он никогда не ругался. Ни одного дурного слова от него никто не слышал, неприличного, нецензурного. "Евгений Максимович, панимаишь, – возмущался Ельцин, – меня журналисты и так и сяк пинали, и зачастую совершенно несправедливо, а я сжал зубы и терпел! Потому что свобода прессы – это величайшая ценность, и мы должны ее беречь!". Но, с другой стороны, Ельцин допустил чудовищную ошибку.

– С Чечней.

– Нет, не с Чечней, с Путиным.

– Эта ошибка еще хуже.

– На мой взгляд, это та ситуация, когда можно сказать: "Это хуже, чем преступление – это ошибка".

– Я вас цитирую: "Это не моя Россия, это какая-то другая обезумевшая страна, с которой я себя не ассоциирую", – сказали вы.

– Я говорил не о России, а о путинском режиме.

– Что произошло с российской интеллигенцией? Скажите, почему ее развел на мякине украинский вопрос?

– Я бы не стриг всю российскую интеллигенцию под одну гребенку. Знаете, и во времена, которым нынче исполняется 100 лет, в культовом 1917 году была интеллигенция мятущаяся, а была и твердокаменная, которая стояла на определенных ценностных позициях. Перечитайте Бунина "Окаянные дни", вспомните других представителей России. Были те, которые искренне уверовали в большевиков. Всякие "сменовеховцы" (сторонники общественно-политического движения "Смена вех", возникшего в среде русской эмиграции. Сменовеховцы надеялись на перерождение советской власти, призывали интеллигенцию к объединению с новой буржуазией и сотрудничеству с советской властью. – Ред.). А были те, которые говорили: "Пока в России остался хоть один большевик – ноги моей там не будет!".

– Мы же так любили Табакова, Захарова. Мы восхищались людьми, которые казались олицетворением...

– …они же лицедеи! Захаров – человек мятущийся. Я с глубоким почтением отношусь к Марку Анатольевичу как к художнику. Он снял такие блестящие фильмы, которые до сих пор имеют колоссальное значение.

– И после этих фильмов он подписывает письма против Украины.

– Давайте разделим художника и человека.

– …нет, не разделяется что-то.

– Я понимаю...

– …болит и не разделяется.

– История культуры учит нас этому. Возьмите великих русских писателей. Пушкин был бабником, как известно. Про Лермонтова говорят, что он был человеком с неоднозначной сексуальной ориентацией. Некрасов, который писал стихи, болея всей душой за народ…

– … и за русских женщин.

– Да, и его "Размышления у парадного подъезда", и прочее. А в жизни он был богатый человек, кутила, игрок. Устраивал пиршества для своих влиятельных петербуржских гостей. Достоевский был антисемит. И далее по списку.

– (Иронично). Но, какой писатель.

– Неряшливый писатель, на самом деле. Часто писал лишь для того, чтобы получить очередной гонорар в толстом литературном журнале. У него не было времени отредактировать текст. Если спросить непредвзятых литературных критиков, достоевсковедов настоящих, то они скажут: "Ну, слушайте…" (разводит руками). Мы поминали Бунина, да?

– Бунин – блестящий.

– Если верить тому, что написал Валентин Катаев (украинец, одессит) в своей книге "Трава забвения", Бунин говорил: "Мне иногда хочется взять и переписать какой-нибудь роман Толстого, как следует поработать над текстом. Вот тогда это будет большая литература".

– Вы сегодня в Россию въездной?

– Нет. Я могу, конечно, поехать в Россию, но...

– …зачем...

– …но дальше меня отправят в следственный изолятор в Лефортово (тюрьма в Москве. – Ред.).

– "Заложники" у вас в Москве остались, в России?

– Безусловно.

– Родные?

– Конечно.

– И вы понимаете, что они реально в заложниках?

– Отлично понимаю.

– Тарас Чорновил заявил, что на месте убитого Павла Шеремета могли оказаться вы. Что он имел в виду?

– Не знаю, это надо у него спросить.

– Но вы знаете об этом его заявлении?

– Нет, впервые от вас слышу.

– Вы брали интервью практически у всех первых лиц России и Украины. Кто произвел на вас наибольшее впечатление?

– Зависит от того, как на это посмотреть (смеется).

– Яркое впечатление, незабываемое.

– Мне бы не хотелось говорить об отрицательных впечатлениях…

– …а это тоже яркие, и тоже впечатления.

– Да, но это люди ныне живущие, и я не хочу их расстраивать, как, впрочем, и их поклонников. Я скорее скажу о тех, кого нет. Виктор Степанович Черномырдин был изумительным человеком!

– Потрясающим.

– В Украине его больше знали как российского посла. Он так долго им оставался, что многие мои коллеги, начинающие украинские журналисты, даже и не знают, что он когда-то был премьер-министром России. Давно это было, но один из моих украинских собеседников очень удивился, когда узнал, что Черномырдин был не только премьером, но и создал "Газпром".

– Был министром газовой промышленности Советского Союза с 85-го года.

– И членом КПСС. Черномырдин – один из "красных директоров", ставших стихийными рыночниками. Именно он в конце 80-х убедил советское руководство...

– ...отправить людей в Австрию учиться.

– Да, и из этого министерства газовой промышленности сделать концерн.

– То есть Виктор Степанович произвел на вас впечатление.

– Он был чудесный человек и так оригинально общался! Но для этого ему нужно было использовать три-четыре простонародных, непечатных слова. Я помню, как он говорил мне: "Евгений, ты видишь, как я здорово разговариваю! Когда я могу с тобой вот так, без камеры, со всеми этими словами. Я же на буровой вырос, я ж газовик! Я ж бурильщик. Мне без этих слов, как без костылей!". И еще Ельцин, конечно, запомнился.

– Когда вы в последний раз виделись с Путиным, помните?

– Я первый и последний раз в жизни виделся с Путиным…

– … когда громили НТВ?

– Да. Тогда мы попали на прием к Путину в Кремль. Напросились, что называется, на разговор. Вот это была первая и последняя личная встреча.

– В чем сила и слабость Путина, если коротко?

– Сила в том, что он – профессиональный разводчик.

– Не разведчик, а разводчик?

– Разводчик, опер, который умеет подстроиться под собеседника, прикинуться...

– … другом...

– …и единомышленником…

– …и развести.

– Склонить к откровенному разговору, сделать вид, что думает так же, как и ты. А как только Владимир Владимирович во время того памятного разговора в Кремле почувствовал, что я и мои коллеги, а нас там было больше 10 человек, не вербуемся…

– …он забрал Сорокину.

– Нет. Со Светланой Сорокиной (российская журналистка, теле- и радиоведущая. – Ред.) была отдельная история, не хочу в нее углубляться. Сначала он пригласил Сорокину на личный разговор, выведал у нее настроения публики…

– Когда он почувствовал, что вы не вербуетесь, что он сделал?

– Он стал очень агрессивен. Начал разговаривать жестко, недружелюбно.

– В чем слабость Путина?

– Знаете, слабостей у него много.

– Главная?

– Я думаю, что сегодняшняя слабость Путина заключается в том, что он абсолютно оторвался от реальности. Он живет в придуманном мире, искренне верит в то, что Трамп будет его лучшим другом, таким вот американским Берлускони. До этого он верил, что Левобережная Украина упадет к его ногам. И "воинов-освободителей" будут встречать так же, как в 39-м году – Красную Армию на территории Западной Украины.

– Вы неоднократно встречались с Януковичем.

– Да.

– Какое впечатление он на вас произвел? Охарактеризуйте его несколькими словами.

– (Задумался). Он был хитрый, но неумный.

– Ух ты!

– Вот, знаете, бывает такое сочетание: человек хитер в каком-то простонародном смысле.

– Хотя хитрость – проявление ума, в общем-то.

– Не всегда. Бывают люди хитрые, но глупые. А он был еще и жадный. Нет! Он упертый! Янукович был чрезвычайно упрямый. В каком-то смысле у него был достаточно сильный характер, не случайно его боялись и прогибались перед ним.

– Вас не пугал?

- Нет, абсолютно.

– Вы в теннис с ним играли, я помню.

– Да. Это было во время последнего настоящего пинчуковского форума – "Ялтинской экономической стратегии". Я попросил об интервью. Он сказал: "Ладно, приезжайте ко мне на дачу". В результате выяснилось, что интервью он давать не хочет, а хочет играть в теннис. Ну а почему бы не поиграть? Это тоже любопытно. Мне было интересно посмотреть, как человек себя ведет.

Например, он не оспаривал очки. Вроде играет азартно, но когда проигрывает, что называется, не базарит. А заядлые теннисисты очень часто начинают устраивать на корте базар, доказывая свою правоту. Янукович же играл упрямо, сжав зубы. Здоровый мужик, которому за 60, явно с лишним весом, а бегает, как молодой козлик, удар держит. Но при всем при этом на корте удар держал, а во время событий, которые развернулись в Украине с конца ноября 13-го по февраль 14-го года, оказался слабым. И, в конце концов, струсил и сбежал.

– Те, кто знаком с украинским и российским истеблишментом, говорят, что в Украине гражданское общество намного сильнее российского, но уровень украинских политиков значительно слабее. Это так?

– Я думаю, что это неправда. Гражданское общество, безусловно, сильнее в Украине. Хотя в России оно тоже было, другое дело, что его целенаправленно уничтожили разного рода репрессивными законами. Представьте себе, если бы в Украине сегодня ввели закон "Об иностранных агентах". То есть, если ты получаешь какие-то гранты от иностранных организаций – ты объявляешься иностранным агентом. Но почти все украинские общественные, исследовательские организации, разного рода движения, инициативы...

– …существуют на гранты.

– Конечно. Есть даже такое обидное словечко – "грантоед". В России с помощью таких законов и разного рода репрессий лидеров гражданских неправительственных организаций пытались привлечь к суду по надуманным обвинениям. Чего там только не было! Гражданское общество в России просто уничтожено. А что касается политиков, они были, но нынче деградировали.

– Кто вас в Киеве впечатлил из политиков, были такие?

– В Украине очень много ярких молодых политиков. Конечно, им еще расти и расти.

– Фамилии можете назвать?

– Я сейчас не хочу произносить конкретные фамилии, но есть много перспективных политиков. Например, среди так называемых "Еврооптимистов" (межфракционное объединение в Верховное Раде Украины, в которое входят бывшие журналисты, активисты и "молодые политики". – Ред.). Тот же Мустафа Найем, Анна Гопко, Борислав Береза, Георгий Логвинский, Алексей Рябчин, Алена Шкрум.

– В течение жизни вы неоднократно общались с олигархами и российскими, и украинскими. Чем они отличаются?

– Российские хитрее.

– Вот так.

– Да! И изощреннее.

– И изворотливее?

– И изворотливее.

– Отношения с Фирташем вы поддерживаете?

– Вы знаете, у меня с ним никаких отношений не было. Недолгое время я работал в группе Дмитрия Фирташа (GDF Media Limited – крупнейшая украинская медиагруппа. – Ред.). В частности, возглавлял НИС (Национальные информационные системы), компанию, которая производит новости (для телеканала "Интер"). Это было в 2013-м и продолжалось меньше года. В этот конкретный период я два или три раза бывал у Фирташа на совещаниях.

– Сейчас контактов нет?

– Абсолютно. С конца 13-го года я ни разу его не видел, не разговаривал, не встречал.

– Несколько лет назад, сидя на даче у Александра Васильевича Коржакова под Москвой, мы выпивали. Видимо, это сподвигло его на откровения, и он мне сказал: "Вот Евгений Киселев. Я его просил ничего плохого про Ельцина не говорить. Он меня не послушал. Я его предупредил: если так и дальше будет, я скажу, что ты завербован КГБ. Он опять меня не послушал, ну я и сказал!". Вы были завербованы КГБ или нет?

– Вы знаете, я был завербован еще и ЦРУ, и Моссадом, и, кроме того, собирался прокопать тоннель от Бомбея до Лондона. Мне бы не хотелось комментировать высказывания этого господина, о нем все говорит книга, которую он написал (бывший начальник Службы охраны Бориса Ельцина Александр Коржаков. Автор книги "Борис Ельцин: от рассвета до заката". – Ред.). Он был человеком, которому Ельцин бесконечно доверял.

– Он его сыном считал.

– Да! А он написал про него отвратительную книгу, от которой, знаете, пахнет коммунальной кухней.

– Проехали.

– Нет, не проехали, понимаете! Дело в том, что именно компания НТВ в 94–96-м годах стала говорить, что в российской политике происходит совершенно недопустимая вещь: нарушается закон, конституция. Человек, не имеющий никаких ни формальных, ни неформальных полномочий, по сути дела – главный телохранитель...

– …он был президентом, по сути.

– Вице-президентом, я бы сказал.

– Сидел на кнопке. Он сказал мне: "Я управлял Россией, пока Ельцин пил".

– Понимаете, бывший майор 9-го управления КГБ, бывший телохранитель становится человеком более влиятельным, чем премьер-министр или спикер парламента. Мы об этом стали первые говорить публично. Что называется, бить в набат. Разумеется, нажили себе врага.

– В прошлом году во Львове я встречался с Альфредом Кохом, бывшим вице-премьером России, который фактически громил НТВ. Я ему тогда прямо сказал, что НТВ была самой независимой и свободной телекомпанией. На это он ответил, что НТВ обслуживала интересы Гусинского, который задолжал "Газпрому" миллиард долларов и не хотел возвращать. И разгром телекомпании был связан не с подавлением гласности и свободы слова, а с тем, что Гусинский был должен огромную сумму. Это так или нет?

– Слушайте, ну вы опять заставляете меня делать то, за что Господь покарал жену Лота: жить, повернувшись головой назад.

– Это так или нет, скажите.

– Это не так. Я объясню почему. Альфред Рейнгольдович Кох человек вполне либеральных убеждений. В этом можно удостовериться, читая его посты в Facebook, где он принципиально критикует сегодняшний режим.

– И умно критикует.

– Да. Хотя злые языки говорят, что первопричиной его критического отношения стало то, что он оказался в какой-то момент невостребованным, вытолкнутым этим режимом на обочину. Не знаю, как на самом деле, но то, что он участвовал, вольно или невольно, в истории с разгромом НТВ – это его больное место. И он пытается все время найти себе оправдание. Но тогда мы были уверены, что после разгрома НТВ начнется уничтожение и других независимых СМИ.

– Так и случилось.

– Да. А что касается кредитных средств, на которые развивался канал НТВ, то кредиты он получил, заметьте, не у "Газпрома". И речь даже не об НТВ, а об информационно-медийном холдинге "Медиа-Мост", частью которого канал тогда являлся. Этот бизнес, как и любой другой, развивался на кредитные средства. Они были предоставлены иностранными банками под гарантии "Газпрома". А потом "Газпром" без объявления войны, по указке из Кремля эти гарантии отозвал. Вот, собственно, и все, что произошло.

– Есть люди с того, старого, НТВ, к кому вы до сих пор относитесь с уважением?

– Безусловно, таких людей много.

– Несколько фамилий назовете?

– Та же Светлана Сорокина, которую вы вспоминали. Она, конечно, журналистка от Бога и очень жаль, что сейчас она осталась невостребованной. Марианна Максимовская, которая очень достойно вела аналитическую программу "Неделя" на канале РЕН ТВ. Программа выходила больше десяти лет и была отмечена множеством телевизионных наград. Но Максимовская вынуждена была ее закрыть, потому что стало очевидным: либо закрывать программу, либо…

– … подстраиваться.

– Подстраиваться она не хотела и просто ушла из телевизионной журналистики. Список могу продолжить.

– Сегодняшняя российская телевизионная пропаганда – это выдающееся явление, на ваш взгляд?

– Вы знаете...

– Но работают же блестяще?

– Была геббельсовская пропаганда, советская. А рисовать ее как исключительно тупую было бы неправильно, потому что и в советские времена были неглупые люди у руководства средствами массовой информации.

– Но они, по-моему, детьми были по сравнению с нынешними.

– Нынешние у них многому научились. Некоторые...

– …тот же Добродеев, Эрнст – гиганты в промывании мозгов.

– Знаете, я бы не ставил знак равенства между Эрнстом и Добродеевым (генеральный директор Первого канала Константин Эрнст. Генеральный директор Всероссийской государственной телевизионной и радиовещательной компании Олег Добродеев. Ранее – один из создателей и гендиректор НТВ. – Ред.). Это совершенно разные люди. Добродеев работает с информацией. Он не скрывает, что он манипулятор, что получает от этого удовольствие. Он тащится! От того, что профессионально занимается промыванием мозгов. Константин Львович Эрнст – человек совершенно другого замеса. Его интересует телевидение развлекательного жанра: кино, сериалы, программы.

– "Матадор".

– И для того, чтобы заниматься на телевидении тем, что он любит, он играет по правилам в области информации и пропаганды. И, насколько я знаю, у него есть специально назначенные или, скажем так, приставленные к нему люди...

– … смотрящие.

– С одной стороны – смотрящие, а с другой – люди, которые практически автономно занимаются этой вот историей с промыванием мозгов. Знаете, если когда-нибудь будет процесс, подобный Нюрнбергскому, я буду выступать свидетелем обвинения по делу Добродеева и, скорее всего, свидетелем защиты по делу Константина Эрнста.

– Вот так?

– Да.

– Что вы думаете о Дмитрии Киселеве, Владимире Соловьеве, Андрее Норкине...

– …а кто это?

– … Романе Бабаяне и прочих телевизионных негодяях?

– А кто это?

– Это негодяи, я считаю.

– Я, честно говоря, даже не хочу сейчас тратить драгоценное время нашего интервью, чтобы обсуждать этих персонажей!

– Каналу "Дождь" конец?

– Ну...

– Такому, каким мы его любили?

– Послушайте, я думаю, что надо проявить некоторое великодушие по отношению к каналу "Дождь". И вообще ко всем российским оппозиционерам, которые вынуждены жить по навязанным правилам. В Украине несгибаемо-принципиальные критики российской оппозиции часто считают подобное поведение возмутительным.

– А вы сами попробуйте там поработать…

– Да, там же есть уголовная статья.

– За отрицание. Сказав, что Крым украинский, можно получить срок.

– Доходит до абсурда! Когда я работал на канале NewsONE, я брал интервью у писателя Бориса Акунина (Григория Чхартишвили). Мы старые друзья: вместе учились в Институте стран Азии и Африки при МГУ, он – на японском отделении, а я – на иранском. И мы с ним на "ты", по-приятельски, разговаривали и я спросил: "Гриш, контрольный вопрос, который я просто не могу не задать…"

– … Крым чей?

– И он ответил: "Конечно, не наш! И тут кто-то, а у него есть конкретные имя и фамилия, разражается гневным постом на много-много букв, что Акунин – гнилой российский либерал, который не смог сказать прямо. Но, послушайте, это же была фигура речи – "не наш". Однако нашлись люди, которые в этом усмотрели недостаточную принципиальность, твердокаменность.

– Евгений Алексеевич, у нас осталось немного времени, поэтому предлагаю продолжить в формате блица.

– Давайте попробуем.

– Почему Украина, на ваш взгляд, не занимается контрпропагандой так, как надлежало бы это делать?

– Во-первых, такое ощущение, что денег жалко.

– И исполнителей нет, есть такое ощущение?

– Исполнители есть.

– Но не те.

– Да. Жалко средств. Хорошая контрпропаганда стоит больших денег. А они, видимо, на какие-то другие нужды тратятся.

– Программу "ГОРДОН" вы смотрите?

– Программу "ГОРДОН" я смотрю, честно скажу, не в прямом эфире. Но всякий раз, когда я знаю, что у вас было какое-то интересное интервью, смотрю в записи.

– Что вам было интересно как профессионалу?

– Мне было интересно многое, но зацепили две вещи. Во-первых, ваш разговор с Мустафой Найемом. Он проводил некие параллели между своей судьбой и судьбой отца, который был высокопоставленным чиновником в Афганистане советского времени.

– Нур Мохаммад Тараки был там такой...

– …и не только...

– … Бабрак Кармаль, Наджибулла...

– Кого там только не было. Но что мне в этой истории не понравилось, так это сравнение отца Мустафы Найема с сепаром.

– Это те аналогии, что люди потом стали проводить.

– Да. Но это совершенно неправильно. Люди, которые пришли к власти в Афганистане в 1978 году (в результате Апрельской революции) – это были идеалисты, романтики, леваки. Они, безусловно, пользовались поддержкой Советского Союза. Они ошибались, но не были никакими сепарами. Это были люди, которые по-своему понимали счастье своей страны. К сожалению, они заблуждались, за что жестоко поплатились.

– Что второе вас зацепило, вы сказали?

– Меня зацепили высказывания Надежды Савченко по еврейскому вопросу. Я категорически не приемлю антисемитизм! Ни в каких его формах. Я считаю, что это вещь абсолютно позорная. Я не беру назад своих слов, которые я говорил в поддержку Савченко, когда она сидела в тюрьме, когда защищалась на этом позорном процессе. Она вела себя достойно, она была действительно стойким оловянным солдатиком, настоящим офицером. Но те высказывания, абсолютно юдофобские, которые, извините, она позволила себе в вашем разговоре, а ведь это было не случайно, вы же спрашивали, задавали один, другой, третий, четвертый вопрос. Она раскрылась с очень неприглядной стороны.

– Вы считаете ее антисемиткой?

– Я считаю, что ее высказывания свидетельствуют о том, что она является убежденной или нет… Они не делают ей чести. И для меня тема Савченко закрыта, к сожалению.

– Евгений Алексеевич, я благодарю вас за интервью и хочу задать последний вопрос: вы в совершенстве владеете персидским языком?

– Не в совершенстве уже. Я давно не использовал этот язык .

– Вы стажировались в Иране.

– Когда-то – да.

– Вы служили в Афганистане.

– Да.

– Даже преподавали персидский язык в Высшей школе КГБ недоброй памяти.

– Да.

– Если вас сегодня куда-то забросят, в Афганистан или Иран, вы выживете там? Вы будете общаться на персидском?

– В свое время меня так хорошо научили этому языку, что меня можно было разбудить среди ночи, ударить палкой по голове и я бы все равно начал по-персидски говорить. Сейчас я при желании могу читать, слушать радио, я понимаю телевизионные программы. Наример, канал BBC вещает в интернете на персидском языке. Но бегло, как когда-то, говорить не могу.

– Но там не пропадете?

– Любой человек, который получил тот объем знаний и прошел ту подготовку, которую прошли мы, студенты Института стран Азии и Африки при МГУ, через три-четыре месяца нахождения в языковой среде легко заговорит на языке, который когда-то выучил.

– Евгений Алексеевич, спасибо вам большое.