Один раз русские у нас уже были. Никогда больше!

— Появились сообщения, что венгерское «Движение Национальный фронт» получало деньги из Москвы. Это не первая новость такого рода за последнее время. Вас она удивила?

Агнешка Ромашевска (Agnieszka Romaszewska): Честно говоря, к сожалению, нет. Меня больше беспокоят сообщения, которые в последнее время поступают из Польши. Я вижу массу конференций на тему 25-летия польско-украинских отношений, 25-летия польско-белорусских отношений, в этом всем есть тревожный подтекст. Они устраиваются под патронатом работающих на востоке полуимперских российских аналитических центров. Одна конференция проходит в Варшаве, вторая будет в Люблине, а связаны они с «правыми» или «патриотическими» организациями. На мой взгляд, все это очень подозрительно. Появилась четкая тенденция: Россия поддерживает движения с крайними взглядами как левого, так и правого толка. В этом, на мой взгляд, есть стратегическая задумка. С одной стороны есть Сноуден, с другой — националистические силы. Все направлено, в частности, на усугубление информационного хаоса. Кроме того, стоит обратить внимание, что крайние движения чаще всего имеют свои аналоги в мейнстриме, то есть их основная задача — влиять на политиков основного течения. Потом, те, кто выступают представителями крайних правых или левых сил в большой политике, оглядываются на них, чувствуют себя прижатыми к стенке. Они не могут полностью игнорировать их идеи, чтобы не растерять электорат. Ведь мы говорим о демократической системе, в которой вместо слова «человек» используют лозунг «избиратель». В итоге движения с крайними взглядами, о которых мы говорим, могут оказать сильное влияние на ведущие партии. Поэтому влияние россиян на ультраправых представляет такую опасность.

— Вы считаете, что российское влияние на движения с крайними взглядами — это общеевропейское явление?

— Именно так. Это не только общее явление для всей Европы, но и продуманная стратегия, которую, как мне кажется, видно невооруженным взглядом. К сожалению, видно также, что оборонные структуры не готовы противостоять такому воздействию. Я могу говорить только о Польше, у нас с этим плохо. Подозреваю, в других странах с этим начинают справляться лучше, но, честно говоря, ситуация всюду неудовлетворительная. Мы до сих пор плохо понимаем, как с этим бороться, как реагировать на это российское влияние. Ультраправые или ультралевые движения апеллируют к таким чувствам, к которым, как мы думали, никто не будет обращаться. Широкая общественность этим ошарашена. Все эти движения с удовольствием пользуются существующей в западном мире свободой дискуссий. Крайне правая точка зрения встречается всюду, ведь запретить ее невозможно. Складывается очень сложная ситуация. Как отличить друг от друга нормального человека, эксперта, тролля, платного агента, идиота? Сориентироваться в этом хаосе очень нелегко. Этой ситуацией пользуются все крайние силы: ультраправые привносят в общественную дискуссию такие темы, которых боялись другие политические силы. А потом это появляется в мейнстриме. И тогда мы вдруг обнаруживаем Макса Колонко (Max Kolonko) на обложке нормального правого еженедельника. Но когда мы слышим, что он рассказывает о крушении MH17, просто руки опускаются. Это российская дезинформация, и мне кажется, что только наивный человек занимался бы ей бесплатно, хотя доказательств у меня нет. В свете всего этого новости из Венгрии меня совершенно не удивляют.

— Может ли Москва оказывать финансовую поддержку ультраправым и ультралевым движениям в Польше?

— Этого я сказать не могу. Законно она их поддерживать не может, это было бы преступлением, но есть самые разные способы, которые можно использовать для финансирования. Самый простой, о котором я слышала, выглядит так: деньги переводят не на счет конкретного человека, а на счет его дебетовой или кредитной карты, выпущенной, например, российским банком. Потом человек этой картой пользуется, я выяснить, откуда на ней появились деньги, очень сложно, потому что они не проходили через польскую банковскую систему. Конечно, финансировать можно, но у меня нет доказательств, кто на самом деле получает деньги. Я думаю, такие люди есть, но все это наверняка делается очень аккуратно. Но у меня остаются опасения, которые я бы выразила библейской цитатой: «Ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите?» Если наши спецслужбы утратят нюх (а я не знаю, есть ли он у них в этой сфере), не знаю, что мы будем делать. К сожалению, есть немало признаков, указывающих, что люди, связанные с нашими спецслужбами, часто входят в орбиту влияния ультраправых и ультралевых сил. И я говорю здесь о людях, которым наши спецслужбы доверяют. Этот момент меня очень тревожит. Я думаю, в этой области нужно будет создать общественные институты, ведь это важный аспект, в котором польскому государству нужно как-то помочь. Полагаю, помимо меня, есть очень много людей, которые не хотят, чтобы мы в Польше стали чем-то вроде Польской Народной Республики без коммунизма. Если, приняв оптимистичный сценарий развития событий, мы предположим, что российские танки к нам не войдут, россияне все равно наверняка будут проникать в наши структуры, дестабилизировать общественно-политическую ситуацию. Один раз русские у нас были, еще раз нам бы этого не хотелось. В этом направлении нужно будет действовать.