У російській в'язниці до смерті закатували українського підлітка. Почався судовий процес.

Об этом сообщает Радио Свобода. На скамье подсудимых 10 человек, из них по 111-й статье (“Нанесение тяжких телесных повреждений, приведших к смерти потерпевшего”) обвиняются лишь старший инспектор отдела охраны колонии Арсен Шамхалов и начальник караула охраны колонии Андрей Караулов.

Остальных обвиняют в злоупотреблении (ст.285) или превышении (ст.286) должностных полномочий (Валерий Заднепровский, Валерий Савченко, Павел Грицина, Муса Аллаев, Сергей Андриященко, Сергей Лабинский, Роман Берсенёв).

По 286-й статье предъявят обвинение и ВРИО начальника колонии Владиславу Иванову, которого следствие считает организатором преступления.

Мама Виталия Светлана Поп рассказывает, что он был третьим ребенком в семье, домашним мальчиком, “трудягой”. Учился в школе в селе Грушево Закарпатской области Украины, но на каникулы ездил в Россию – его отец Иван жил в станице Холмская Краснодарского края, сначала работал на стройках, а потом на производстве тротуарной плитки.

Закончив 11 классов, Виталик с мамой перебрались к отцу. Сын работал с родителями и собирался поступать в училище в Абинске – хотел заниматься ковкой. “Он и на бетономешалке работал, и на шабашках, и все время с нами – или дома, или на работе”, – рассказывает Светлана.

По ее словам, друзей у Виталия в России почти не было, наркотиков и алкоголя мальчик не употреблял, занимался спортом, каждый вечер выходил на пробежку. Родственники до сих пор не могут понять, почему вечером 24 июня 2015 года Виталий зашел в один из магазинов в станице и дважды ударил по затылку продавщицу, сорвав с нее золотую цепочку, которую даже не продал, а вернул во время следствия. Задержали его через две недели, на следствии он молчал и действий своих не объяснил. 7 сентября Абинский районный суд приговорил его к 4,8 годам лишения свободы по ст.162 – “Разбой”.

“Он сначала был в СИЗО в Новороссийске, звонил брату, – рассказывает Светлана Поп. – В СИЗО он со взрослыми сидел, его не обижали. Но он там уже боялся, говорил: “Нас вроде переведут в Белоречку, а там дюже страшно бьют, там не успеешь с машины выйти, сразу бьют. Вань, я не знаю, чи я вернусь”, – вот так запугали ребенка”.

Адвокат Светланы Александр Попков рассказал Радио Свобода, что до гибели Попа Белореченская воспитательная колония, наоборот, была на хорошем счету, но “фасад был красивый, а до ОНК доходила информация, что там очень жестко встречают, отбивают желание бороться за воровские права или права человека, – говорит Александр Попков. – Это много где практикуется.

Доказательств этому найти не удалось, но, скорее всего, так встречали каждый этап, просто раньше не было погибших и всё покрывалось руководством УФСИН”.

Согласно обвинительному заключению, с которым ознакомилось Радио Свобода, 24 ноября 2015 года в Белореченской колонии ожидался этап из семи несовершеннолетних заключенных. Всем им было по 15-17 лет, практически все они были осуждены за кражи или разбой. ВРИО начальника колонии Владислав Иванов заранее собрал совещание, сообщив подчиненным, что “этап будет сложным” – среди новичков четверо настроены “поломать режим учреждения”.

Виталия Попа среди этих четверых не было, но, по словам адвоката Александра Попкова, оперуполномоченные колонии Сергей Лабинский и Роман Берсенев показали на допросах, что у них была некая оперативная информация, что Виталий был членом украинского “Правого сектора”.

Дежурному помощнику начальника колонии Сергею Андриященко было указано отобрать сотрудников охраны “с целью приема поступающих этапом несовершеннолетних осужденных и применения в отношении них психологического и физического насилия для подавления их морально-волевых качеств” – это было также сделано с нарушением закона, сотрудники охраны не имели права доступа на территорию колонии и не могли контактировать с заключенными.

Оперуполномоченные Лабинский и Берсенев должны были проводить “индивидуальные беседы с осужденными для предупреждения конфликтных ситуаций”. Иванов также распорядился выключить камеры наружного наблюдения.

“Приемка такой категории осужденных заключалась в принуждении к физическим упражнениям, уборке туалета, оказания психологического давления, и в итоге целью являлось сломить их волю и привести к порядку, – рассказывает один из обвиняемых. – Мытье туалета расценивается в среде осужденных как позорное действие, он не мог уже являться блатным и опускался в общую касту осужденных. Для принуждения допускались удары ногами по ногам осужденных, но ставилась задача не бить по лицу, чтобы не оставлять следы”. В том же допросе говорится, что для устрашения все участники надевали вязаные маски с прорезью для глаз и форму спецподразделения.

“Таким образом оказывалось дополнительное психологическое давление, так как осужденные боялись, когда привлекался спецназ”. Для приема этапа требовалось семь человек – по одному на каждого подростка, но около полуночи 24 ноября к встрече подготовились один воспитатель и семеро сотрудников отдела охраны, один из них, Павел Грицина, “в состав спецназа не входил, но сам изъявил желание участвовать”.

К людям в масках присоединились и Берсенев с Лабинским. Лабинский, согласно документу, “подошел к Ш. и нанес удар ногой по ноге осужденного в область мышцы, а затем еще один удар ногой по другой ноге осужденного. Затем он подошел к осужденному К. и в связи с тем, что тот медленно отжимался, нанес один удар ногой в область живота и второй удар в область подмышки, затем обошел К. и нанес еще один удар по ногам”. Берсенев же нашел у кого-то спичечный коробок, на котором было написано “ЖВ” (жизнь ворам), и заставил одного из прибывших съесть его: “С. прожевал коробок и глотнул его”. Этап прибыл около часа ночи. Подростки вышли из машины, их встретили оперуполномоченные Берсенев и Лабинский. Они построили заключенных, провели перекличку, обыскали их и велели раздеться догола. “Далее сотрудники колонии сказали, чтобы они следовали за ними, в баню. Далее все мы в сопровождении сотрудников колонии пошли по зданию.

Пройдя примерно две комнаты, мы попали в коридор”, – рассказывает один из потерпевших. В коридоре голых замерзших подростков ждали: “Все они были одеты практически одинаково: черные кофты с длинным рукавом, камуфляжные штаны, берцы и на голове черные маски, которые полностью закрывали их лица, было видно только глаза”. Подростков построили вдоль коридора лицом и ладонями к стене с раздвинутыми ногами и поднятыми руками. После переклички им приказали повернуться лицом к сотрудникам. “Мужчины сказали, чтобы все приседали и подпрыгивали. Они стали выполнять их требование.

Тех, кто не справлялся с этим либо устал, сразу начинали избивать руками и ногами, – рассказывает один из потерпевших. – После того, как его перестали бить, ему сказали отжимался. Он стал отжиматься, но его стали бить ногами под руки и по спине. Это продолжалось около 10-15 минут. При этом он видел, что всех остальных ребят тоже избивают, в основном ногами”.

По словам Ш., в процессе избиения сотрудники менялись. “Когда я переставал отжиматься, то сотрудник в маске наносил удары ногами по животу и грудной клетке, а руками бил в голову, при этом задавая вопросы: “С какой целью приехал? Как настроен? Что будешь делать здесь?” – рассказывает подросток.

Как сообщил следствию Ш., приседания и отжимания продолжались не менее двух часов, хотя сотрудники Белоречки уверяют: “воспитание и избиение осужденных (…) продолжалось около 40-50 минут”, при этом “какого-либо сопротивления осужденные не оказывали, никого не провоцировали, выполняли требования сотрудников колонии”.

По словам Александра Попкова в показаниях потерпевших также говорилось о том, что в коридоре стоял запах перегара, впрочем, доказать этого не удалось.

Избиение было организовано по установленной схеме: вначале в коридор попадали те, кто был настроен наиболее отрицательно. “Из них самый негодяй тот, у которого татуировки в виде звезд на плечах”, – говорит в своих показаниях один из сотрудников колонии, такие наколки означают в воровском мире “отрицалу”, того, кто отрицает тюремные порядки.

Один из обвиняемых в убийстве Виталия Попа, Арсен Шамхалов, “решил работать с самым тяжелым, то есть с тем, у кого татуировки на плечах, – С. зашел в коридор первым. Шамхалов приказал ему приседать и отжиматься, а потом “схватил руками за голову несовершеннолетнего осужденного С. и с силой ударил затылком об стену, от чего последний упал на пол, после этого Шамхалов нанес ногами не менее 7-8 ударов по голове, по телу, в область груди и конечностей потерпевшего” – удар о стену не прошел даром, врачи диагностировали у С. сотрясение мозга.

Ситуация в какой-то момент вышла из-под контроля – “началось беспорядочное избиение осужденных”, при этом кто-то бил только “своего” подростка, а кто-то “работал” на несколько фронтов. Так, напросившийся на вахту Павел Грицина “подходил ко всем осужденным и избивал их руками и ногами куда попало, не целясь в конкретную часть тела”.

Из коридора заключенные по очереди ползли по кафельному полу в сторону туалета – тоже под градом ударов. В туалете их заставляли мыть унитаз, не соглашавшихся били или окунали в унитаз головой, а потом, так же ползком, отправляли стричься, на прием к психологу и спать. “При проведении тестирования осужденные какие-либо жалобы не высказывали”, – сообщила следователям психолог колонии майор Ирина Литерова, побеседовавшая со всеми осужденными, кроме Виталия Попа.

Виталий Поп “достался” воспитателю колонии Валерию Заднепровскому, который сначала “работал” с ним в коридоре, а потом и в туалете, вот только мыть унитаз молодой человек наотрез отказался. Заднепровский также обвиняется лишь в превышении служебных полномочий: по словам Александра Попкова, его мать сожгла его одежду и обувь, а следствию удалось доказать лишь один сильный удар, который он нанес Виталию Попу, – в спину. На помощь Заднепровскому пришли сотрудники охраны Арсен Шамхалов и Андрей Криволапов.

Один из обвиняемых видел, как “Криволапов оперся своими руками о раковину и другой рукой о стену и наносил [удары] ногой сверху по голове, телу осужденного [Виталия Попа], который лежал на левом боку между унитазом и стенкой. (…) Он начал пихать осужденного по ногам, чтобы тот поднялся, при этом осужденный лежал без движения, без признаков жизни, не шевелился.

Криволапов сказал, что осужденный притворяется, и начал кричать на того”. Охранники позвали другого подростка, который оттащил Виталия за ногу ближе к душевой. Поп был без сознания и “был сильно избит, ухо было порезанное, всё в крови и рана на голове, кожа лопнутая. Также сплошная гематома от шеи до живота спереди”.

Криволапов взял шланг и начал поливать Попа водой, тот пришел в себя, сел, Шамхалов и Криволапов взяли его под руки и опустили головой в унитаз. Согласно показаниям потерпевших, Криволапов, Шахмалов и Заднепровский продолжили избивать Виталия, нанося “множественные удары по голове, груди. При этом Криволапов взял своей рукой голову осужденного Попа и несколько раз ударил о край унитаза”. Одни подростки показали, что видели, как один из сотрудников в камуфляже и маске не просто бил, но прыгал на Виталии, другие рассказали, что двое сотрудников “брали Попа за шею и били сильно головой о кафельный пол”. Впрочем, задача “опустить” Попа, кажется, не была достигнута, сотрудники позвали в туалет С. и приказали ему помочиться на Виталия. “Я так и не сделал этого, хотя повернулся к Попу и сделал вид, как будто мочусь на него”, – рассказал С.

По словам Александра Попкова, в обвинительное заключение не попали показания подростков, говоривших, что Попу досталось за его “западенский акцент”, сотрудники избивали его, обзывая “бандеровцем” и “хохлом” (это утяжелило бы статью Криволапова и Шамхалова), зато следователи включили слова одного из подростков, рассказавшего, что Виталий кричал от боли и просил: “Относитесь по-человечески”.

Судебно-медицинская экспертиза показала, что Виталий Поп умер от закрытой черепно-мозговой травмы с ушибом головного мозга. Светлана Поп вспоминает, что на голове ее сына не было живого места – она была свернута в сторону, на щеке красовался след от подошвы берца. У Виталия также были ссадины и синяки на шее, груди, ногах и половом члене, ушиб обоих легких и разрыв сальника, были сломаны три ребра. Согласно экспертизе, Виталию было “причинено не менее 16 травматических воздействий действующей силы”, 11 из них – в область головы и шеи. При этом “каких-либо следов, характерных для возможной борьбы или самообороны у Попа В.И. не выявлено”.

Патологоанатомы уверены: травмы позволяли Виталию сохранять способность к активным действиям “от нескольких минут до нескольких десятков минут”, это вроде бы сходится с показаниями сотрудников колонии, уверявших, что он самостоятельно отправился на стрижку, потом пожаловался на самочувствие, его отвели в другую комнату, где он, уже одетый, лег на кушетку. Подростки этого, впрочем, не подтверждают – ни один из них не видел Виталия после туалета, так что нельзя исключить, что его одели уже в бессознательном состоянии.

С медицинской помощью Попу тоже не повезло: согласно обвинительному заключению, приехавший в колонию около 3 ночи Иванов пожурил сотрудников за то, что “перестарались”, но врачей “с воли” вызывать запретил. Попа осмотрела медсестра Яковенко, показавшая, что он был в сознании, обругал ее матом и отказался от помощи. Если это было так, неясно, зачем в то же время администрация колонии срочно вызвала из Краснодара начальника филиала медицинской части №7 ФСИН РФ Демиденко, который проехал 100 км, чтобы в 4 утра сказать Иванову, что Попу нужна срочная госпитализация. Демиденко нашел Виталия “в спутанном сознании, бесконтактным”. Прошло еще 45 минут, прежде чем Иванов в очередной раз отказался вызывать скорую, попросив позвонить врачу-педиатру колонии Лукьяновой, которая приехала в 5.20 утра. Лишь по ее настоянию Виталию вызвали наконец скорую помощь, которая прибыла на место в 5.45. В 6.20 Виталий в коме был доставлен в Белореченскую ЦРБ, где и скончался в 11 утра.

Тем временем в 7 утра Владислав Иванов созвал срочное совещание, указав своим подчиненным “написать объяснения о том, что осужденный кинулся на сотрудника и попытался убежать, в это время в коридоре упал на ступеньки и получил телесные повреждения”. Эту же версию озвучили и бригаде скорой помощи. В журнале оператора поста видеонаблюдения по распоряжению Иванова указали, что ночь прошла без происшествий.

Труп без тела

Светлане и Ивану Попам позвонили из колонии в 10 утра 25 ноября, когда Виталий был еще жив. Их попросили приехать в Белореченск, но не объяснили зачем. Попы не смогли выехать сразу – отцу стало плохо с сердцем. В колонии они оказались лишь на следующий день, им тоже сказали, что сын упал на лестнице. Родители хотели похоронить Виталия на родине, но, боясь международного скандала, руководство колонии… отказалось отдавать тело. “Не отдавали и всё, – рассказывает Светлана Поп. – Мы же с Украины, они нам предлагали помочь с видом на жительство, просили тут похоронить, а потом, если решим перезахоронить, обещали помочь”. Родители работникам УФСИН не верили, а сын перед арестом не раз просился в родное Закарпатье. “Я уж говорила ему, что летом не получилось, но зимой съездим. Вот и съездили”, – вспоминает Светлана. Получить тело удалось только после вмешательства правозащитников и журналистов, когда скандал с погибшим подростком разгорелся и в России, и на Украине (украинское посольство “следило” за ходом событий, но помощи никакой Попам не оказало). Похоронили Виталия на Грушевском кладбище 7 декабря, а 16 декабря, не выдержав потери, скончался его отец Иван Поп.

Светлана Поп осталась одна: нянчит внука, оставшегося от погибшей пять лет назад дочери, старший сын живет на Украине, но возвращаться она не спешит – хочет дождаться суда над убийцами Виталия. Вот только в российское правосудие она не сильно верит: “Они в одни двери их возьмут, а в другие выпустят, – говорит. – Рука руку моет. Я видела, как они обращались с ребенком”.