"В мирной жизни почувствовал себя выброшенным за борт", - ветеран АТО, котрий намагається допомагати побратимам

Тепер Олександр Алієв допомагає демобілізованим воїнам адаптуватися до мирного життя, зазначають Патріоти України. Журналісти видання fakty.ua взяли інтерв’ю у того, хто сам пройшов війну і тепер намагається допомогти іншим.

Бывший доброволец, став главным специалистом сектора Госслужбы по делам ветеранов и участников АТО в Полтавской области, помогает демобилизованным воинам адаптироваться к мирной жизни

38-летний полтавчанин Александр Алиев литрами пьет кофе и пачками глотает цитрамон. Таким образом он пытается снять постоянные головные боли и поднять кровяное давление до «рабочих» цифр, чтобы оставаться активным. Это состояние длится пару-тройку месяцев, а потом наваливается такая усталость, что мужчина вынужден «сдаваться» врачам. За последний год Алиев уже четыре раза лечился в госпитале, правда, там его давление… падает.

— Поэтому беречь себя — значит делать себе хуже, — улыбается Александр. — Я ношу в своем теле восемь осколков, четыре из них — в голове. На мозге образовалась киста два на два сантиметра, а часть его вообще не функционирует. Пальцы на левой руке не сгибаются до конца в кулак, подворачивается левая нога — последствия черепно-мозгового ранения… Но меня переполняет энергия, и ее нужно расходовать, иначе разорвет изнутри. Поэтому я постоянно занят — решаю чужие проблемы, получая от этого моральное удовлетворение. Вы же понимаете, что зарплата в одну тысячу 270 гривен мотивировать сегодня не может…

Александр Алиев вместе с другом Тарасом Синяговским — первые раненые, поступившие в Полтавский военный госпиталь. Оба служили в добровольческом батальоне «Айдар». Получили ранения в одном бою и попали в плен к луганским сепаратистам. После освобождения обоих доставили в госпиталь родного города.

— Первую неделю испытывал радость — наконец-то дома! — рассказывает Александр. — И гордость, конечно: я — мужик, защищал родину, выстоял и выжил! Но нескончаемый поток гостей — волонтеров, депутатов, общественных деятелей, представителей власти, журналистов — очень уж утомлял. Хотелось просто поспать, отдохнуть, а вместо этого каждому посетителю приходилось рассказывать одну и ту же историю с различными нюансами. Потом кому-то понадобилось втянуть меня в разборки с областным военкомом. Возникло ощущение, что я — обезьянка в клетке. Поэтому и обрадовался, когда в отделении неврологии мне выделили одноместный бокс, где я мог закрыться и выходить лишь покурить.

Раздражала и жизнь за забором госпиталя. Там громко смеялись, веселились, целовались, пили пиво на ходу… Казалось, люди не понимают, что в стране идет война. На фронте все просто: ты знаешь, что нужен, знаешь, что тебе делать. А в мирной жизни я почувствовал себя выброшенным за борт…

Запомнил момент, когда эта сумятица в душе сменилась ненавистью к бюрократии и ощущением того, что все было зря. Я стоял, опираясь на палочку, курил, а тут звонок из банка: «Вам срочно нужно погасить задолженность в шестнадцать тысяч гривен!» Я чуть не упал. Даже будучи на фронте, выплачивал кредит — половина зарплаты уходила на это. Поэтому озвученная сумма меня просто убила. Говорю звонившей женщине: «Я нахожусь на лечении в госпитале, и вообще до демобилизации государство обещало кредитные каникулы». «Ничего не знаю, это ваши проблемы, — грубо ответила сотрудница банка. — Предлагаю занять деньги и рассчитаться». Кстати, это был один из первых звонков после того, как я появился в сети, восстановив номер.

Хорошо, что до войны я работал в социальной службе и понимал, что проблемы нужно озвучивать. Изложил суть конфликта в «Фейсбуке». Вмешались волонтеры. В банке пересчитали долг. Оказалось… он на десять тысяч (!) меньше. Слава Богу, нашлись люди, которые помогли мне от него избавиться.

А ведь многие атошники молчат, столкнувшись с несправедливостью. Накапливают обиды. Процесс возвращения каждого воина к мирной жизни состоит из тех же стадий, которые я уже преодолел: гордость за себя, ощущение потерянности и недоверие к государству. Последнее выплескивается во взрыв негативных эмоций, и это самое страшное.

Справившись с собственными проблемами, Александр Алиев помогает демобилизованным участникам АТО «держать удар». С 1 сентября он — главный специалист сектора Государственной службы Украины по делам ветеранов войны и участников АТО в Полтавской области. Цель этой структуры, созданной при Кабинете министров, — помочь демобилизованным воинам адаптироваться к мирной жизни, а также поддержать семьи погибших. Саша, прошедший через войну в Донбассе, как никто другой знает нужды людей, с которыми приходится работать.

В ответ на вопрос, почему пошел добровольцем на фронт, Александр недоуменно пожимает плечами:

— Ну как же?! На мою землю пришел враг… Я не мог поступить иначе. Льгот, как вы знаете, тогда никто не обещал. В первое время людьми двигала отчаянная отвага. И те, которые выжили, к августу прошлого года научились воевать.

На Майдан, по словам Александра, он вырваться не мог, поскольку в управлении труда и социальной защиты Ленинского района Полтавы заведовал отделом социальной работы с бездомными. Бросить своих подопечных в сильные морозы не позволяла совесть. Но после аннексии Крыма он сразу же пришел в военкомат.

— Девятнадцатого марта прошлого года меня зачислили в штат областного военного комиссариата, — рассказывает Александр. — Спустя два месяца нашу группу тыловиков-добровольцев распустили по домам. Некоторые ушли, а мы — одиннадцать человек — отказались. Нас пытались образумить: «Вы понимаете, куда рветесь? Там ведь не из рогаток стреляют».

Мужчины надеялись попасть в армейское подразделение, но им предложили написать заявление в добровольческий батальон территориальной обороны «Айдар», дислоцировавшийся на территории Луганской области.

— До сих пор не понимаю, как «айдаровцы» — в основном молодые ребята и старики-«афганцы», почти безоружные — смогли освободить захваченный сепаратистами город Счастье, — восхищается мужеством побратимов Александр Алиев. — Только после этой операции Министерство обороны завезло в батальон какое-то оружие.

На первое серьезное задание группа полтавчан из пяти человек отправилась спустя пару недель после прибытия в «Айдар», 17 июня. Предстояло выручить батальонную разведку, попавшую в засаду под Луганском. Операция прошла успешно, но на обратном пути их танк попал под обстрел боевиков «Зари», самого крупного вооруженного формирования так называемой «ЛНР».

— Мы с земляками сидели на броне танка 128-й Мукачевской горно-пехотной бригады, с которой в тот день взаимодействовали, — вспоминает Александр. — Очень жаль, что об этом героическом подразделении мало известно. А ведь ребята воевали ничем не хуже «Айдара». В нас попали из гранатомета. У меня зазвенело в ушах, и я потерял сознание. Очнувшись, увидел, что вишу на танке, зацепившись за активную броню (приспособления на танке, начиненные тротилом. При попадании снаряда взрываются и отбрасывают боеприпас, защищая тем самым танк и экипаж. — Ред.). В ботинках полно крови, кровь заливает глаза, одна рука не сгибается… Тут танк начал поворачивать башню, и я упал на асфальт. Подняться не смог — от ранения в голову нарушилась координация, к тому же были прострелены мягкие ткани ног.

Едва Саша успел сделать себе противошоковый укол, как к нему подбежали три сепаратиста. Повалив на землю, потащили к ближайшей автозаправке, где попытались добить руками, ногами и прикладами автоматов. Он опять потерял сознание и только на третьи сутки очнулся в реанимации какой-то больницы.

— От верной смерти меня спас земляк Толя Головченко, — продолжает Александр. — Его приволокли на АЗС следом за мной. Он не был ранен, только контужен, и представлял для боевиков больший интерес, чем я. Толик рассказывал позже, что нас обоих привезли в Луганск, выгрузили из машин. Меня «отложили» в сторону, под бордюр, видимо, подумав, что уже не жилец. А Толю отправили в яму под каким-то гаражом, где продержали целый месяц. Врачи, приехавшие за ранеными, забрали и меня.

Александр Алиев оказался в одной больнице с земляком Тарасом Синяговским. Позже узнал, что при обстреле четверо полтавчан были ранены и контужены, а один — Николай Чепига — погиб. Что случилось с экипажем танка, Саша не знает до сих пор.

Раненых «айдаровцев» в камере пыток после той операции «Зари» лично навещал Игорь Плотницкий, тогда называвший себя министром обороны «ЛНР», а сейчас — главой.

— Как только я пришел в себя, меня с Тарасом Синяговским перевезли в другую больницу, а спустя еще пару суток бросили в подвал военкомата Ленинского района Луганска,— вспоминает пережитое Александр. — Нам повезло, что медперсонал больницы был настроен проукраински. Один из врачей принес нам телефон, мы позвонили родным и попросили связаться с Красным Крестом. Благодаря этому попали в списки первых тридцати пленных, которых освободил Владимир Рубан (занимавшийся обменом пленных. — Ред.).

Из одежды на мне при выписке из реанимации были только простыня и трусы. Трусы принесла медсестра. Моя форма была иссечена осколками и пропитана кровью, врачи ее просто срезали. А когда сепаратисты забирали нас из больницы в камеру, мне отдали пакет с остатками одежды, там же лежали и вещи какого-то «элэнэровца», умершего от ран. Я это понял, обнаружив колодочку от медали с георгиевской ленточкой и простреленную пачку сигарет. Пачку оставил себе — страшно хотелось курить. Это чуть не стоило мне жизни. Сепаратисты решили, что это трофей, который я взял в бою. Хотели расстрелять прямо на крыльце больницы, один из боевиков уже передернул затвор автомата. Но я не мог сам стоять на изрешеченных осколками ногах. А держать пленного и одновременно расстреливать его им было неудобно.

В подвале военкомата Александру Алиеву, получившему кроме осколочных ранений открытую черепно-мозговую травму и разрыв барабанной перепонки, после посещения Игоря Плотницкого выдали две упаковки цитрамона российского производства. А Тарасу Синяговскому намотали поверх наложенной повязки чистый бинт — прихорашивали перед визитом российской прессы.

— Но интервью со мной не получилось, — продолжает Александр. — Моя фамилия Алиев, и большинство моих родственников — шахтеры российского Кузбасса. Так что на роль «бандеровца» я никак не подходил…

— А как вам удалось справиться с ощущением выброшенности из мирной жизни?

— Я не ищу, кто виноват, я ищу пути выхода из ситуации. Когда решил свои проблемы, начал делиться опытом в социальных сетях. Давал людям пошаговую инструкцию: какие документы и где взять, куда занести, что требовать. Ко мне до сих пор, кстати, обращаются за советами атошники со всей Украины. Не секрет, что некоторые выдают себя за героев, хотя, как говорится, пороха и не нюхали. По моим данным, из общего числа тех, кто прошел через войну в Донбассе, лишь около тридцати процентов побывали на передовой и на себе ощутили, что такое реальный противник. Остальные были заняты в службах обеспечения или же находились на вторых, третьих и каких-то там еще линиях обороны. Не секрет и то, что во время боевых действий причиной гибели многих военнослужащих было пьянство и элементарное разгильдяйство.

— По каким вопросам чаще всего обращаются участники боевых действий?

— Восемьдесят процентов заявлений связаны с трудностями получения земельных участков. Обещание правительства выделять землю участникам боевых действий — это популизм чистой воды, декларация благих намерений, и не более. Ведь на самом деле государству не принадлежит земля под застройку. Ею распоряжается местная громада. И если громада не захочет поделиться землей с участниками АТО, никто ее не заставит. А у наших людей срабатывает принцип: мне положено, значит, я должен этим воспользоваться. Что делать с этой землей, мало кто представляет, но требует каждый. Я, кстати, не был исключением. Добился, получил документ, удостоверяющий право собственности на участок. Но легче мне от этого не стало. Ведь у меня нет денег даже на то, чтобы оградить свою собственность заборчиком. Как обрабатывать эту землю, понятия не имею.

Вот если бы столько же бывших атошников стремились учиться, переквалифицироваться за государственные средства, я был бы счастлив. И не сомневался бы, что у нашего народа есть будущее.

Сейчас, по наблюдениям Александра, бойцы возвращаются с фронта более-менее «подкованными». Знают о своих правах и куда нужно обращаться, чтобы оформить льготы. У многих даже есть удостоверение участника боевых действий. Еще год назад в этих делах царила полнейшая неразбериха. Сталкиваясь с равнодушием и безразличием чиновников, фронтовики чувствовали себя обманутыми государством, которое они защищали.