Ватники звичайні: "Все мои знакомые любители "русского мира" были практичными людьми из общества потребителей", - блогер

"Шаловливый солнечный ветер… Он гудит в проводах, гоняет метель из абрикосовых лепестков, разворачивает в полете сонных ленивых шмелей, распугивает табуны легких весенних облачков, налетает на тебя из-за каждого угла. Только ранней весной он бывает таким веселым, когда нежной зеленой пеной вскипают кусты, и все вокруг спешит зацвести - не успеваешь любоваться. И кажется, что "жизни у тебя так много, как небес. И будет светлого в запас, а черного в обрез…", - пише переселенка Олена Воронянська у блозі на сайті видання "Обозреватель", передають Патріоти України, та продовжує:

"А ты сидишь и читаешь воспоминания о весеннем Донецке 2014 года разных людей. Начала с Тани Адамс, перешла к Ирине Малышко. Тогда так же цвели сады. И совсем не верилось, что спокойная нормальная жизнь вот-вот закончится. Что придет орда и сломает миллионы судеб. И злой Рыбак на видео спокойно и уверенно идет снимать вражеский аквафреш, еще не зная, что до страшной мучительной смерти осталось несколько шагов. Вот последний раз его прекрасное живое лицо мелькает в толпе. И дует такой же безмятежный солнечный ветер…

Сначала я даже не пыталась анализировать. Черный ужас - вот все, что затмевает воспоминания о той весне. В отличие от тех, кто не мог поверить, что их спокойная размеренная жизнь вот-вот закончится, я панически ожидала еще худшего. У нас в отделе работали люди со всей Украины. Крымские (Феодосия, Керчь, Севастополь) не скрывали радости. Я старалась как можно меньше сталкиваться с ними, чтобы не вцепиться в сияющие улыбкой морды и не слушать мантры, как их пап-мам вот-вот накроет российским золотым дождем. К счастью, судьба убрала некоторых с горизонта, а оставшиеся так резко потускнели за последнее время, видать дождь оказался отнюдь не золотым (и что-то подсказывает мне, что совсем и не дождем). Черниговские, поехав на Пасху, рассказывали, что видели со своего огорода танки по ту сторону границы.

А бердичевские обнаружили, что многие их сверстники уже ушли воевать за Украину. Луганские, алчевские, северодонецкие, краснолучские каждое утро тревожно кучковались, тихо пересказывая, что слышали от своих оттуда. Донецких у нас тогда почти не было – они потоком поехали, когда началась оборона ДАПа. И почти никогда не рассказывали, если сама не спросишь, только показывали фото своих бывших квартир на Петровке.

Но это было уже позже. А весной 2014 так трудно было понять, что будет дальше, но лично мне тревога просто не давала жить. Правда, каждый день теплилась новая призрачная надежда. И таяла с каждым новым днем. Сейчас, когда появляется много новых материалов о той весне, я отчетливо понимаю, что чудо все-таки произошло. И при неохотном участии окружающего мира его сотворили те самые неравнодушные – добровольцы, волонтеры, бабушки, вязавшие носки, сушившие овощи и лепившие пирожки, матери, отдавшие самое дорогое – жизнь своих детей. За то, чтобы Украина была.

Тогда, честно признаюсь, я практически ненавидела хлопкоголовых земляков на улицах Луганска, с увлечением и радостью глазеющих, как рушат их и нашу жизнь. И до сих пор считаю, что они – не жертвы, как любят сейчас писать, а прямые соучастники преступления. Пыталась тогда переубедить друзей, приятелей, знакомых, побудить их разобраться в том, что происходит. Результат нулевой. Да и мог ли он быть другим? Не пробовали отстирать вату, насквозь пропитанную навозной жижей? Попробуйте.

Позже стала замечать среди молодых здешних сотрудников любителей Шария, вздыхателей по совку (хотя они родились позже), зрадофилов. Но как-то не особо придавала этому значение – много было других дел и тревог. Тем более, что всегда беспощадно давила клопов, высмеивая их, кстати, при полной поддержке остальных сотрудников, молчавших до этого. Не стала бы считать всех вокруг одинаковыми – многие молчат о том, что делают.

Иногда самые неожиданные люди приятно удивляют поступками. Но, когда в столице бесновался Михо, удивляло совсем другое: откуда вылезло столько недальновидных идиотиков, почему печальный пример Луганды и Домбабве ничему не научил? И в очередной раз задумывалась: как происходит заражение этой проказой? Почему многие луганские знакомые, разумные, образованные, повидавшие мир, легко дали себя укусить Киселеву, а других та же самая атмосфера наоборот заставила понять, как много значит для них Украина?

Я не могла найти критериев, по которым можно разделить людей. Среди любителей русского мира оказались и украинцы. А среди патриотов – выходцы из России. Образование ничего не решало – посмотрите на профессуру донецких и луганских ВУЗов, с удовольствием принявшую оккупацию. Можно считать, что простые, бедные, не путешествовавшие люди повально купились на российские обещания. Но нет – у меня масса совершенно противоположных примеров. И только вчера, прочитав злой пост Татьяны Худяковой о ноющих киевлянах, для которых войны нет, а есть только собственный эгоизм, вдруг нашла то общее, что объединяло моих самых разных луганских знакомых, оказавшихся ярыми лугандонцами. Все они были очень практичными людьми из общества потребителей. И, если ты попадал с ними на пикник, то мог не сомневаться, кто будет собирать хворост, разводить костер и нанизывать шашлыки – ты и только ты.

И на вечер, организованный такими, как ты, они приходили выпить, поплясать и покритиковать, как ты плохо их развлекал. И в подъезде они только бросали окурки, предоставляя право убирать тебе, если тебе стыдно ходить по мусорнику. И т.д. и т.п. Зато по части поучить остальных уму-разуму, часто не имея на то никаких оснований, они были первыми всегда и везде. Просто война отшелушила лишнее и обнажила суть. Раньше я боялась того, что их больше, чем нас. Но ведь их всегда было больше. А дорогу осилит идущий, но не сидящий и ноющий. Когда-то впечатлительная младшая пришла из школы в паническом настроении – на уроке БЖД им зачем-то особо доходчиво рассказывали о глистах.

По дороге из школы, она хорошо все обдумала и пришла к выводу, что спасения нет, особенно в семье из семи человек с собакой и кошкой. Никакие наши доводы не могли вывести ее из мрачной меланхолии. Одна надежда оставалась на непререкаемый авторитет и юмор старшей. Когда та явилась со второй смены из своей школы, ужинать ей пришлось под душераздирающие рассказы сестренки, но аппетит испортить не удалось. И, допив чай, она одной фразой уничтожила все тревоги малой: "Слушай, но если все так, как ты говоришь, то у всех нас они есть? И мы так прожили всю жизнь. Они тебе мешали? Нет? Значит, вы друг к другу привыкли. Ну, и живи дальше спокойно. А может, ты для них невкусная – значит, их нет и никогда не будет".

Так вот и я думаю: среди этих людей мы прожили всю жизнь. Пока они сидели на берегу и стонали, мы сдвинули Колесо Истории. Теперь, несмотря ни на что, оно катится все быстрее и неотвратимее, перепрыгивая через сгнившие кочки прошлого. И никакой вой по обочинам его не остановит. Все будет по-нашему. Улыбаемся и пашем! И не забываем сажать цветы – наша любимая Украина должна быть красивой".