​Композитор святкує 75-річчя: "Пісня" Скрипка грає "має дивовижну історію - вона мені наснилася", - заявив щасливий ювіляр (відео)

Відомий композитор, народний артист України 10 грудня відзначив своє 75-річчя. Скориставшись приводом газета «Факти» взяла велике інтерв’ю у ювіляра. Патріоти України пропонують ознайомитись з публікацією мовою оригіналу видання.

Песни на музыку Игоря Поклада «Кохана», «Скрипка грає», «Ой, летiли дикi гуси», «Чарiвна скрипка», «Глаза на песке» всенародно любимы в Украине и известны далеко за ее пределами. Среди исполнителей его произведений — Назарий Яремчук, Василий Зинкевич, София Ротару, Юрий Гуляев, Тамара Миансарова, Юрий Богатиков, Дмитрий Гнатюк, Нина Матвиенко, Тамара Гвердцители, Тина Кароль и многие другие известные артисты.

Накануне юбилея Игорь Дмитриевич рассказал «ФАКТАМ» о том, как ему живется сегодня.

— Игорь Дмитриевич, с юбилеем вас. Здоровья и вдохновения! Как собираетесь праздновать?

— Спасибо за поздравление. В киевском Театре оперетты много лет идет мой мюзикл «Евреи нашего двора». Уже состоялось около трехсот спектаклей! В этом ставшем мне родным театре и пройдет мой юбилейный вечер. Там будет и банкет.

— О каком подарке мечтаете?

— Хочется, чтобы в следующем году в каком-нибудь из театров поставили мою вещь. Это стало бы для меня лучшим сюрпризом. В Одесском театре музыкальной комедии, например, была поставлена моя «Рiздвяна нiч», а к Новому году планируют премьеру детской пьесы. Этот театр я очень люблю. Там увидел свет мой первый музыкальный спектакль «Вторая свадьба в Малиновке». Я дружил с Мишей Водяным.

— Знаю, много лет вы работали над рок-оперой «Ирод». Когда же сможем увидеть ее на большой сцене?

— Ой, не бередите рану. Никто ее сейчас не поставит. Это дорогостоящий проект, требующий усилий солистов, хора, балета, оркестра… Многие обещали деньги, однако так никто и не дал. Но это отдельный разговор.

— Как вы ощущаете 75-летний юбилей?

— Если говорить о творчестве, я бы еще мог работать. Но после «Ирода» рука не поднимается писать, потому что понимаю: осуществить замыслы нереально. Я даже пробовал сочинить «малофигурный» спектакль, не столь дорогостоящий с точки зрения воплощения. Позвонил знакомому режиссеру, предложил отдать свою вещь бесплатно, только бы ее поставили. И услышал в ответ: «Игорь, мне нечем людям зарплату платить. О какой постановке сейчас может быть речь?»

— А чудеса в вашей жизни случались?

— Их было много. Например, встреча с Володей Дахно. Не было бы ее, я не написал бы казацкую серию мультиков… Чудеса — это и встречи с Володей Бегмой, который меня привел в театр, потом — с Сережей Данченко. Знаковым стало для меня знакомство с Леней Быковым, после чего я написал музыку почти к пятидесяти фильмам. Это и общение с Андреем Бенкендорфом, с которым мы сделали пятнадцать картин. Эти творческие люди вдохновляли меня на работу. Помню, когда ко мне пришел Володя Дахно, я сказал ему, что писать музыку к мультфильму не буду, потому что не писал никогда для этого жанра и не знаю, как это делается. Но он показал мне сюжет в лицах, красках, телодвижениях. И я решил попробовать.

— А как появилась ваша первая песня, помните?

— Я написал ее лет в пятнадцать. Учился в то время в Киеве в музыкальном училище. Приехав на каникулы к родителям в Тернополь, сочинил мелодию. А когда вернулся на учебу в Киев, решил отнести ее в редакцию газеты «Молодь Україны», которая находилась недалеко от училища. Пришел и говорю: «Я вот написал мелодию к песне. Кто-то у вас здесь может сочинить стихи?» Меня направили в литературный отдел, которым тогда заведовал Боря Олийнык. Он спросил: «А ты можешь сыграть эту мелодию?» Мы пошли в наше училище. Я исполнил ее на рояле. Ему понравилось. И через неделю он показал мне свои стихи. Это было потрясающе! Так появилась «Пiсня не загубиться», которую исполнил Костя Огневой.

— Правда, что еще с одним вашим соавтором Юрием Рыбчинским вы начали сотрудничать в армии?

— Да, это так. В войсках МВД я был художественным руководителем ансамбля. Одним из концертов руководство осталось так довольно, что мне разрешили взять месяц отпуска и поехать домой. Но я вместо этого попросил, чтобы ко мне в ансамбль перевели Юру Рыбчинского, который служил в это время в другом подразделении. На следующее утро мы уже встретились и вместе начали работать. Первая наша песня была «Глаза на песке».

— Знаю, что вас объединила не только работа, но и дружба. Говорят, в Доме творчества в Ворзеле вы устраивали невероятные розыгрыши.

— Было такое. Как-то проникли в домик одного из коллег и рыболовной леской соединили молоточек басовой струны рояля с… форточкой. Инструмент располагался прямо у окна, так что увидеть леску было практически невозможно. Дождались полуночи. И только коллега лег спать, мы за форточку как дернем! Раз, второй… «Бам, бам!» — прозвучало низко и устрашающе. Видим: свет зажегся. Коллега обошел комнату в полном недоумении. Погасил свет. Лег. А мы опять — как дернем форточку. Он с койки вскочил, будто ошпаренный. Походил по комнате — никого. Только лег, опять… На следующее утро в Доме творчества заговорили о привидении. А мы с Юрой на том не успокоились. Когда коллега, не спавший всю ночь, на следующий день отправился на обед в столовую, мы быстренько в его домике… переставили мебель.

— А вас разыгрывали?

— Однажды накануне Нового года нас с Юрой Рыбчинским обчистили. И это не был розыгрыш. Накануне праздника мы как раз накупили еды, выпивки. Думали, как бы так отметить, чтобы запомнилось. И вот вечером идем в наш домик, а дверь не отпирается. Юра полез в форточку, чтобы открыть изнутри. И вдруг появляется весь побледневший и говорит: «Игорь, нас ограбили!» Мы зашли в дом, а там все вверх тормашками, на полу… финка лежит. Вызвали милицию. Всю ночь милицейские «газики» гоняли по Ворзелю. И таки нашли воришек, все украденное нам вернули. Тогда мы с милиционерами и Новый год отметили.

— Есть что вспомнить…

— Не забыть праздники, когда собирались близкие друзья, многих из которых уже нет. Нет Володи Дахно, Андрея Бенкендорфа, Жени Мирошниченко, Кости Огневого (благодаря которому у меня в Оперном театре появилось много друзей), Юры Гуляева (который учил меня водить машину), Коли Кондратюка, Димы Гнатюка… Кстати, когда я показал ему своего «Ирода», он минуты две молчал, а потом говорит: «Це обов’язково треба ставити!» Но денег на постановку этого моего лучшего произведения найти и ему не удалось. Рок-оперой восторгался Мстислав Ростропович — ему Толя Кочерга ее показывал. Но что говорить…

— Слышала, вы дружили и с Юрием Тимошенко (Тарапунькой).

— У меня на даче до сих пор растут елки, посаженные им. Как-то он приехал ко мне и увидел саженцы. «А чего они тут стоят?» — поинтересовался. Я объяснил, что уже некуда садить. «Дай-ка мне лопату!» — сказал он и посадил шесть елок. Юрий Тимошенко был человек очень эрудированный и остроумный. Помню, мы делали программу для первого украинского мюзик-холла. Сдавать ее нужно было в Министерстве культуры. Нас вызвали на заседание художественного совета. Мы переживали, конечно. Мюзик-холл ведь сразу же ассоциируется с полуобнаженными женщинами. Министерские работники нашу программу раздраконили: мол, не наше это искусство, зачем нам этот Запад? Последним выступал министр культуры: «Що це за слово взагалi таке iноземне „мюзiк-хол“? Що, своїх немає?» И вдруг раздался голос Юрия Тимошенко, сидевшего в последнем ряду: «Мiж iншим, мiнiстр — теж iноземне слово». Все как грохнули хохотом. Программу у нас приняли. После этой реплики не могли не принять.

— Несколько лет назад, когда я была у вас на даче, вы показывали пеньки, на которых с легендарным Тарапунькой играли в шахматы.

— Играли, конечно, с друзьями и в шахматы, и в бильярд. А сейчас играть уже некому. У всех проблем и забот стало много. Все зависит от здоровья. А какое оно в такие годы, думаю, понимаете.

— Игорь Дмитриевич, моя любимая в вашем с Юрием Рыбчинским творчестве песня «Скрипка грає». Как великолепно ее исполнил Василий Зинкевич!

— Эта песня имеет удивительную историю. Она мне… приснилась. И я не поленился, встал, записал ее, а потом лег спать дальше. К слову, если музыка мне снится, понимаю, что я в форме.

— Одним из ярчайших исполнителей ваших песен был Назарий Яремчук.

— Последний раз с Назарием мы виделись за несколько дней до его ухода. Он лежал в больнице. Я позвонил его врачу, с которым был знаком: «Что Назарию привезти? Что ему можно?» Врач ответил обреченно: «Игорь, ему уже можно все…» Назарий был в плачевном состоянии. Мы начали говорить о том, о сем. И вдруг он сказал: «Игорь, а давай сделаем авторский концерт. Ты и я. У меня же столько твоих песен!» Он строил планы, бесконечные планы… «Приїдь до мене. У мене ж там рiчечка», — приглашал к себе домой. А Карпаты — это же мое самое любимое место на земле. Их я знаю как свои пять пальцев. Часто ездили туда с поэтом Мишей Ткачем. Ходили на полонины. Какая красота! Миша тогда делал фильм о народных промыслах. Какие в Карпатах потрясающие резчики по дереву! Я смотрел на картины местных художников и не мог глаз отвести. А какие красивые народные гулянья. Таких я нигде никогда не видел. Мы сидели на полонине за столом и наблюдали, как с гор ручейком спускаются девушки и парни в вышиванках, такие одухотворенные, с горящими глазами! Давно я уже не был в Карпатах…

— А за границей во многих странах побывали?

— Я руководил ансамблем «Мрiя», и поездили мы немало. Были в Чехословакии, Польше, Югославии… С большой делегацией я побывал во Франции, где проходили дни советской культуры. В Париже даже играл на рояле моего любимого композитора Шопена. Для меня это было что-то святое.

— Где же вы нашли столь раритетный инструмент?

— В одном из замков, куда нас привели на экскурсию. Показали нам рояль и сказали: «Если кто-то хочет, может сыграть что-нибудь». Когда я исполнил ноктюрн Шопена, смотритель музея попросил еще что-нибудь сыграть. Я был воодушевлен и исполнил вальс. Он сказал: «Думаю, что Шопену это бы понравилось» — и вручил мне на память вазу. В Париже я не спал ни одной ночи. Там грех спать. На одном из приемов познакомился с консулом по культуре. Он меня водил по ночному Парижу. Особенно поразил знаменитый Монмартр.

— А за пределами Европы бывали?

— Нет, потому что не летаю — после того как увидел упавший в море самолет. Но все-таки как-то пришлось лететь из Ташкента. Там наш ансамбль побывал на ликеро-водочном заводе. С собой нам дали напитки, которые шли на экспорт. К примеру, ликер из лепестков розы. А в аэропорту нам заявили, что упакованы бутылки не заводским способом, поэтому взять с собой мы их не можем. Конечно, все расстроились. Решили выпить, кто сколько осилит. А сотрудники аэропорта говорят: «Но если вы напьетесь, мы вас в самолет не пустим вообще»… Пришлось все отдать. Другого выхода не было.

— Обидно, конечно. Игорь Дмитриевич, а вы гурман? Какое блюдо у вас любимое?

— Сейчас мне уже почти ничего нельзя. А в молодости у меня был знакомый — директор гастронома. Он писал стихи и был влюблен в мою музыку. Благодаря ему у меня были всевозможные вкусности. В гараже всегда имелись запасы деликатесов, коньяка… А еще один мой знакомый управлял всеми рынками Киева. Помню, как он пригласил меня на открытие одного из них. Будто бы по граммулечке выпили коньячку. Но оказалось, прилично. На следующее утро он мне звонит: «Игорь, ты знаешь, что случилось? В холодильном помещении мы забыли… директора рынка». Не околел он только благодаря тому, что там имелись запасы спиртного.

— Чем вы увлекаетесь, кроме профессии?

— В юности занимался спортом. Играл в футбол, был вратарем. Причем пацаны знали: если Поклад стоит на воротах, гол никто не забьет. А потом получил разряды по шахматам, легкой атлетике, баскетболу. Но параллельно с занятиями спортом писал музыку. Так, для себя. Любовь к искусству мне привила мама. Она прекрасно пела украинские песни. Мама — украинка, отец — белорус, военнослужащий. Первые мои годы прошли во Фрунзе (сейчас Бишкек) в Киргизии. Я хорошо говорил по-киргизски. Затем отца перевели в Венгрию. Жили мы там два года. Я выучил и венгерский язык. А потом переехали в Украину. Заканчивал школу уже в Тернополе.

— Как вы познакомились с женой Светланой?

— Мы знали друг друга очень давно. А спустя время я понял: лучше ее нет!

— Что вам сегодня доставляет особое удовольствие?

— Сейчас мы с женой больше находимся на даче. У нас живет собака. Как только я свистну, слетаются к кормушке птички: синички, воробьи… А белок вообще кормлю из рук.