Трагедія Іл-76: "Самолет начал снижаться, и вдруг - ракета одна, вторая, вспышка на полнеба, и на землю упал огромный горящий шар" - очевидець катастрофи

14 червня 2014 року о 0.51 уламки літака, збитого ракетою з переносного зенітного ракетного комплексу "Игла" і снарядами зенітної установки ЗУ-23, звалилися біля села Червоне, зовсім недалеко від аеропорту "Луганськ", куди Іл-76 заходив на посадку. Загинули 49 осіба. Тоді така кількість жертв стала найбільшою за всю історію ЗСУ, зазначають Патріоти України.

Збройне протистояння в районі повітряних воріт обласного центру почалося 8 квітня 2014 року. Воно загострилося до початку червня, тому через постійні сутички і обстріли були припинені цивільні рейси. Однак військово-транспортні літаки, які доставляли бійців, техніку і боєприпаси, прибували регулярно. Всього за першу половину червня було здійснено 19 вильотів.

9 червня бойовики повністю блокували аеропорт. "Залишилося 300 спартанців", - жартували тоді хлопці, які не знали, що кругову оборону їм належить тримати 146 днів. Основний удар прийняли на себе бійці 25-ї бригади, 80-ї окремої аеромобільної бригади та 1-ї танкової бригади.

Після трагедії, що сталася 14 червня, про польоти не могло бути й мови. Об'єкт був повністю відрізаний від зовнішнього світу, тому їжу і боєприпаси «блокадників» скидали на парашутах. 6 липня по аеропорту почали працювати ворожі «Гради». Крім них будівлю постійно обстрілювали важка артилерія і танки. Неодноразові спроби прорвати кільце оточення з зовнішньої сторони були безуспішними. Лише вночі 1 вересня бійцям вдалося вийти з району зруйнованого практично вщент аеропорту, підірвавши перед цим злітну смугу.

Що до розслідування катастрофи, то в березні 2017 року суд засудив першого заступника керівника АТО - заступника начальника Генштабу генерал-майора Віктора Назарова до семи років позбавлення волі зі збереженням військового звання. Його звинуватили у службовій недбалості: генерал напередодні перекидання військ мав інформацію, що у бойовиків з'явилися мобільні ракетні комплекси, здатні збивати літаки, і при цьому віддав наказ на доставку людей і вантажів по повітрю. З іншого боку, за його словами, незадовго до цього при спробі прорватися до аеропорту по землі загинули 20 військовослужбовців ЗСУ.

Про оборону аеропорту ФАКТАМ розповів безпосередній учасник тих подій Андрій Моруга. Подаємо мовою оригіналу:

—Андрей, вы очевидец катастрофы. Что было той адской ночью?

- Когда мы ждали очередной борт, очень ненадолго включали огни на взлетной полосе. Для этого мы с ребятами обычно дежурили в пункте резервного питания на летном поле, поэтому всегда видели, как приземлялись самолеты. Зрелище, конечно, завораживающе: из-за туч на фоне луны в небе появлялись громадные самолеты. Они садились практически наощупь, так что с гордостью констатирую, что наши летчики — боги авиации, всегда все делали мастерски.

14 июня в аэропорт направили три грузовых самолета — два Ил-76 и один Ан-26 — с десантниками из 25-й транспортной авиабригады и бронетехникой. Они должны были приземлиться друг за другом с интервалом в 10 минут. Первый Ил совершил посадку благополучно. Потом появился второй. Начал снижаться, и вдруг — ракета одна, вторая, трассеры зенитки, вспышка на полнеба и на землю упал огромный горящий шар. Это сбили второй Ил. Ан же отменил посадку и повернул обратно.

— Звук при взрыве был сильным?

— Мы ничего не слышали. Когда принимали самолеты, у нас работало абсолютно все — пулеметы, автоматы, минометы. Мы вокруг аэропорта обстреливали каждый кустик, чтобы никто не мог вообще голову поднять в радиусе километра. То есть самолет приземлялся под непрерывную канонаду. Грохотало очень здорово.

— Боевики ведь выпустили не одну ракету.

—Первая угодила в тепловую ловушку, выпушенную самолетом. Это так называемые ложные цели — пиротехнические устройства, выделяющие большое количество тепла при сгорании горючего состава. Когда ракета приблизилась к самолету, ее целью стал один из светящихся горячих элементов. Ловушка сработала, и ракета взорвалась. А вторая угодила в двигатель самолета.

— Почему не в ловушку?

—Дело в том, что тепловые заряды отстреливают с интервалом в пару секунд. Второй ПЗРК выпустил ракету буквально через секунду-полторы после первого. Сразу замечу, что такой финт мог проделать только опытный профессионал высочайшего класса. Это не под силам никаким «ополченцам», никаким шахтерам и трактористам. Вы же понимаете, откуда были эти профессионалы?

— Да все понимают.

- Так вот, даже с горящим двигателем лайнер мог бы приземлиться (на трех двигателях — вполне возможно), но дело в том, что по самолету еще отработала ЗУ-23, которая и сбила борт. Это и сыграло роковую роль.

Забегая вперед, скажу, что у боевиков наготове стояли три ракетно-зенитных комплекса. Два отработали, а третий мы притащили в аэропорт и потом взорвали.

Официально установлено, что самолет сбили на высоте 700—900 метров. А упал он на расстоянии 6666 метров от взлетной полосы. Мистическая цифра…

В первые минуты еще была надежда, что вдруг случилось чудо и кто-то остался жив. Очень быстро поняли, что это невозможно. Поэтому стали быстро освобождать ящики из-под мин, чтобы туда положить тела. Собранные останки лежали в прицепе пять дней. Вечером 18 июня их забрали представители Красного Креста, потом переправили через линию фронта и передали в бюро судебно-медицинской экспертизы Днепропетровска.

— Сепары помпезно сопровождали эту колонну, — продолжает Андрей. — Мол, смотрите, какие мы благородные. Но это же танцы на костях…

В соцсетях полно фотографий: «ополченцы» запечатлели себя на месте катастрофы, держа в руках значки наших погибших пацанов с эмблемой Воздушно-десантных войск — парашют на фоне крыльев. Они хвастали этим, понимаете?

У них тогда была эйфория, ведь за неделю до этого, 7 июня, под Славянском сбили военно-транспортный Ан-26. Он был поражен на высоте 4500 метров из новейшего российского переносного зенитно-ракетного комплекса «Верба», который есть только в Российской Федерации. Погибли три члена экипажа.

И ребят, летевших в Ил-76, расстреляли тоже из российского оружия.

— Теперь немного о вас. Как вы попали на войну?

- Я киевлянин, работал в компании, которая занимается энергетическим оборудованием, строительством подстанций и промышленных объектов. В военкомат призвали в марте 2014 года. Мне было 38 лет. Растили с женой дочь.

Уже тогда понимал, что дело идет к войне, хотя все вокруг не верили. Думал, что где-то за год все закончится.

Попал в минометную батарею первой танковой бригады.

— Когда прилетели в Луганск?

- 2 июня. Гражданских рейсов уже не было. Перед нашим приземлением на своем самолете куда-то отбыл Ефремов (глава Луганской облгосадминистрации с 1998 по 2005 год; возглавлял фракцию Партии регионов в парламенте с 2010 по 2014 год. — Авт.), после этого больше никто не летал.

Два дня все было более-менее спокойно. Аэропорт жил своей жизнью. Работал обслуживающий персонал, мы ходили покупать мороженое в duty free. А потом начался кошмар.

Рано утром 7 июня, после первого серьезного обстрела, всех гражданских быстренько погрузили в микроавтобус и увезли. Больше туда уже никто не возвращался. Мы остались одни.

Подстанцию боевики подорвали 8 июня. Правда, местный электрик показал нам, как запускать генераторы и включать взлетку. Мы разобрались в автоматике, отремонтировали генераторы, так что электричество было.

— А связь?

- Звонить домой мы могли. Хотя не всегда это удавалось, потому что иной раз были очень заняты. Когда жена заявила, что сама убьет меня, если не буду давать знать о себе, быстро исправился. Для нее ведь любая sms-ка была важной.

Я все время заверял, что у меня все нормально: «Никаких обстрелов, все спокойно». Хотя по нам с четырех сторон лупили. Как-то она спросила: «Почему так? В новостях по телевизору карту АТО показывают. Там где заварушка, там и ты?»

— С водой и едой как обстояло дело?

- Сначала вода была. Потом они водопровод перекрыли. Но все равно вода просачивалась — благо, задвижки, которым лет по 60, слабо держались. Через неделю-полторы сепары поняли, что вода у нас есть, и то ли подорвали, то ли обрезали, то ли заглушки поставили, короче, вода пропала.

Когда шел дождь, натягивали клеенки, ставили на крыши емкости. На мытье и стирку расходовали только дождевую воду.

Пили же из пожарного резервуара. Правда, однажды какой-то деятель зачерпнул оттуда воду ведром, в котором раньше была солярка. Только потом, когда оказался в Трускавце, понял, почему ребята говорили, что мы пьем «Нафтусю».

Основная еда — галеты. Из остатков тушенки и круп готовили какое-то месиво. Похудел на 10 килограммов. Все там вес сбросили.

Самый большой праздник у нас был, когда случился «дождь из консервов»: разорвался поддон с консервами, сброшенный на парашюте (боеприпасами и едой нас снабжали с воздуха, никаких «дорог жизни» вообще не было) и с высоты шесть тысяч метров с неба падали банки. Мы бегали, собирали их по всей взлетно-посадочной полосе, выколупывали из грунта.

Знаете, нам очень здорово помогла штурмовая авиация. Если бы не ребята, нам было бы намного тяжелее удерживать этот напор. Когда сильно зажимали с четырех сторон, прилетали один-два самолета, красиво заходили и уничтожали все вокруг. После этого наступала полная тишина. Боевики, едва завидев в небе борт, бросали технику и разбегались в панике в разные стороны.

Надо отдать должное нашим пилотам, они показали высочайший класс в этой войне.

— Было чем оказать помощь раненым?

— В этом плане обошлось без особых проблем. Препараты и перевязочный материал имелись. Медики справлялись со своей работой, даже иногда выполняли какие-то мелкие хирургические вмешательства, консультируясь в телефонном режиме с «большой землей».

— Диверсионные вылазки боевиков к зданию случались?

- Нет. Дело в том, что аэропорт находится за чертой города, причем на высоте. Он как остров — возле нет ни примыкающих населенных пунктов, ничего. Мы были рассредоточены по всему периметру. Все вокруг заминировано, везде растяжки, то есть подобраться к нам было практически нереально.

— Читала, что до катастрофы к вам приходили переговорщики с той стороны. Что предлагали?

- «Освободить помещение». Навещали и представители «Беркута», перешедшие на сторону «ЛНР», еще какая-то братва из Луганска. Мол, «сдавайтесь, все равно мы аэропорт возьмем».

Мы прекрасно понимали, что окружены. В радиусе 40 километров — ни одного нашего солдата. Очень плотное кольцо.

— Кто вами командовал в тот момент?

— Сергей Андреевич Маленко (позывной «Кобра»). Это эталон настоящего офицера. Очень хороший порядочный человек, это вам скажет любой, кто был тогда в аэропорту. Он молодец. Всегда рядом, всегда на месте, очень грамотный, думающий, принимающий правильные решения. Такой людей в котел никогда не отправит. С Маленко нам повезло.

— В документальном фильме «49» Снежаны Потапчук человек, чье лицо не показали, сказал, что у него нет ответа на вопрос, зря ли погибли эти 49 ребят.

- Понимаете, можно спросить по-другому: могли ли они остаться живыми или нет? Мой ответ: могли. Если бы с ними летел хотя бы один штурмовик, не думаю, что кто-то стрелял бы по Илу. Боевики понимали: если они сделают хотя бы один выстрел, когда в небе находится Су-25, даже сопровождающий кого-то, они — покойники.

Это же штурмовая авиация. Там система наведения работает с высокой точностью. Так что из тех стрелков (в октябре 2017 года глава СБУ Василий Грицак заявил, что к уничтожению Ил-76 причастна российская частная компания Дмитрия Уткина, позывной «Вагнер». — Авт.) никто не выжил бы.

Когда сбили Ил, штурмовики кружили в том районе часа четыре. Что позволило нашим съездить на место падения и вернуться.

— Что было в аэропорту после катастрофы?

- Постоянные провокации. В июле начали утюжить «Градами». Постоянно, с утра до ночи. Стреляли из Луганска. Мы же видели исходящие: откуда-то между домами вылетали светящиеся огоньки.

Бывали дни, когда 10−15 кассет «Града» ложились на наших позициях. Кассета — 40 ракет, это где-то 400−500 штук в день. Они торчали из земли, как карандаши. Как мы там выживали, не знаю.

— Где прятались, ведь уже все было разрушено?

- Да как вам сказать? Было даже большое штатное бомбоубежище, плюс какие-то подвалы, помещения, еще мы что-то достраивали и окапывали. Желание жить научит и заставит не искать причины, а искать возможности.

В заблокированном Луганском аэропорту мы провели два месяца. В конце июля прорвалась колонна с нашими, правда, к сожалению, с очень большими потерями. Части ребят удалось выйти.

Потом мы перешли под Металлист (поселок в 10 километрах от Луганска. — Авт.). Там было еще хуже. Боевики совсем не давали передышки.

— Осенью 2014-го вы попали из огня да в полымя — в Пески, рядом с Донецким аэропортом.

- В сентябре мы сдали все оружие в ремонт, потому что оно было просто ушатано, и отправились в отпуск. Через месяц вернулись, забрали оружие, пристреляли, проверили и переехали в Волноваху, на место дислокации бригады. В какой-то момент нас резко сдернули, дали час на сборы — и отправили в Пески, где мы сразу вступили в бой, прикрывая аэропорт. Мы — с одной стороны взлетки, а «киборги» — с другой.

Интенсивность стрельбы была такой, что минометы не выдерживали, ремонтировали их на ходу как могли, потом составляли из двух-трех один.

Меня ранило 13 января, во время очередного штурма. Мой наводчик и друг Рома Корзун только произнес: «Сейчас последнюю даем и уходим», — и тут сзади что-то разорвалось. Рома погиб, а меня нашпиговало осколками.

— С его семьей общаетесь?

— Да, постоянно. Родители Ромы остались абсолютно одни. Так что периодически созваниваемся.

— Чем сейчас занимаетесь?

— Мы с ребятами разработали программный продукт, который позволяет людям без специального артиллерийского образования стрелять из различного типа оружия.

— Это новшество?

- Ну да.

Еще, поскольку у меня колоссальный опыт, участвую в проекте благотворительного фонда «Повернись живим» — обучаю военных вместе с другими инструкторами. То есть в основном работаю в зоне АТО, иногда езжу на полигон и в академии к курсантам.

— Почему не вернулись к мирной специальности?

— Не знаю. Как сказала моя жена: «Вы с войны пришли, но не вернулись». Было ощущение, что я не закончил что-то важное, что надо что-то доделать.

Изначально было желание подписать контракт с ВСУ, но потом появилась возможность поучаствовать в этой разработке. Пришел к выводу, что если я сейчас научу несколько тысяч профессионалов, тогда они выполнят то, что должен был сделать я. Морально стало легче. К тому же то, что я бываю на фронте, помогло проще адаптироваться к нормальной жизни.

— Были какие-то проявления поствоенного синдрома?

— У меня, слава Богу, все более-менее обошлось. У любого, кто прошел жесткую войну, они есть. Самое обидное, что страдали самые дорогие люди — жена и дочь. Я, особенно после госпиталя, вообще два месяца в каком-то анабиозе пребывал, мне казалось, что вокруг виртуальный мир, а реальный — там, на фронте. Были и злость, и агрессия, и обостренное чувство справедливости появилось. Видишь какую-то грубость — не проходишь мимо, вмешиваешься во все конфликты. Но потихоньку заставил себя как-то контролировать эмоции. Такой стресс не проходит быстро. Но ведь человек не виноват, что ему пришлось воевать. Иногда людям, которые возмущаются поведением фронтовиков, говорю: «Нельзя так обращаться. Ответьте на логический вопрос: тот, кто убивал, может быть нормальным? Нет, он априори ненормальный. Он в этом виноват? Нет».

Часто общаюсь с военными. Вот человек говорит: «Все, я увольняюсь». А я ему: «До встречи через три месяца». Он приходит на гражданку, видит, как тут обстоят дела, и возвращается на войну, потому там ему все понятно, там абсолютно другие взаимоотношения, другой мир, в принципе все по-другому.

— В завершение спрошу вот о чем. Стоило ли удерживать Луганский аэропорт столько времени и такой ценой?

— Однозначно, это стратегический объект. Артиллерия, которая там стояла, полностью контролировала трассу Краснодон-Луганск и всю южную часть города. Донецкий аэропорт — то же самое. Плюс ко всему мы там российской армии хорошо по зубам дали и всем показали, что она не самая сильная в мире.

— Когда война закончится?

— Сколько будет гореть костер, если в него подбрасывать дрова? Пока каждый месяц на нашу территорию из России заходят эшелоны и колонны с сотнями тонн боеприпасов и техникой, война будет продолжаться. Когда перекроют границу, ее можно закончить за считанные месяцы. Все войны в истории человечества всегда завершаются миром. Эта тоже когда-то все равно закончится…