"Первым из нового терминала вышел Ходаковский": Розповідь кіборга про початок боїв у ДАПі

5 років тому, 26 травня 2014 року, почалася оборона Донецького аеропорту, яка тривала 242 дні. Про те, як почався перший бій за ДАП, журналістам розповіла людина, яка зробила перший постріл, - снайпер з позивним «Воха». Патріоти України пропонують вам прочитати його розповідь. Далі - мовою оригіналу.

«Мы смотрели на боевиков, они — на нас. Расстояние между крышами терминалов было метров 70»

— О вас ходят легенды. Расскажите немного о себе.

— Мне 30 лет, — отвечает «Ваха». - В 2016-м я демобилизовался из армии, отслужив три года по контракту. Сейчас живу мирной жизнью на западе Украины, занимаюсь коммерцией.

— Когда вы прибыли в Донецкий аэропорт?

— В Донецк я прибыл в начале апреля 2014 года в составе 3-го отдельного полка специального назначения (СпН) имени Святослава Храброго. Изначально планировалось, что мы вместе с отрядом спецназначения «Альфа» СБУ Донецкой области зачистим захваченное сепаратистами здание Донецкой облгосадминистрации. Но «Альфа» перешла на сторону оккупантов. Мы могли справиться и без них, однако приказа штурмовать госучреждение нам так и не поступило.

— Где вы жили в Донецке и когда переместились в аэропорт?

- Нас разместили в областном военкомате на улице Бурсилова — это по пути в ДАП. Вскоре под военкоматом стали собираться пророссийски настроенные люди, которые заблокировали его по периметру. Нашему командованию удалось договориться с пикетчиками о разблокировании. Мы покинули здание без боя и переместились в ДАП, получив приказ охранять этот стратегический объект.

Расположились в старом терминале и охраняли весь периметр Донецкого аэропорта. Держали эту большую территорию с многочисленными сооружениямипод огневым контролем. На дежурство выходили в полной боевой готовности — в форме и с оружием, заряженным боевыми патронами.

Новый терминал ДАП тогда еще продолжал функционировать по рабочему графику — принимал пассажирские рейсы. Мы, конечно, не знали, «чем дышит» персонал, не проверяли каждого посетителя. Но понимали, что за нами наблюдают, переговоры по рации прослушивают, поэтому постоянно были начеку. Так что свой 25-й день рождения, а он у меня как раз в мае, я в 2014-м никак не отметил — некогда было расслабляться.

Обстановка на Донбассе с каждый днем ухудшалась. Весь север Донецкой области — Славянск, Лиман, Краматорск, Константиновка, Дружковка, и ряд городов на Луганщине уже были оккупированы российскими наемниками. Города обстреливали, похищали мирных жителей…

Нашему командованию докладывали о том, что в Донецке растет численность вооруженных боевиков, и они ежедневно устраивают провокации: захватывают административные здания, блокируют воинские части. К воротам приходили плакальщицы, изображающие из себя «солдатских матерей», а за их спинами стояли вооруженные бандиты, которыми руководил российский спецназ. Боевики начинали стрелять вверх, «мамы» верещать, мол, правительство посылает невинных солдат на «братоубийственную войну». Заканчивались эти представления тем, что солдаты передавали захватчикам оружие и покидали свое подразделение. А российское телевидение все это снимало, убеждая своих зрителей в том, что украинская армия, дескать, переходит «на сторону народа» — то есть боевиков.

Мы находились в аэропорту, как в осаде. В город, конечно, не выезжали. Случались провокации и в самом ДАП. Например, после Дня победы организаторы пророссийских акций, облаченные в спортивные костюмы в стиле блатных 90-х, как пастухи пригнали в аэропорт колонну пожилых людей, якобы ветеранов Великой Отечественной войны. Пенсионеры с георгиевскими ленточками под советскими знаменами зашли в новый терминал и вывесили на входе флаг «ДНР». Затем колонна мирно ушла. Мы на такие акции не реагировали. Просто наблюдали, но были настороже.

— Когда начались боевые действия в ДАП?

— Сразу же после выборов президента Украины. В четвертом часу ночи 26 мая 2014 года бывший командир упомянутой «Альфы» предатель Александр Ходаковский привел в новый терминал российский диверсионный отряд «Искра» и батальон кадыровского спецназа «Восток». Это были наемники с боевым опытом. Я тогда насчитал среди них только одних инструкторов 28 человек. Видел, как они расставляли диверсантов по позициям: двое — тут, двое — там…

Террористы разместились на всех этажах нового терминала и по специальному лифту поднялись на крышу. В здании находилось около 400 человек. А по всей территории ДАП рассредоточилось примерно столько же. Я не мог видеть всей картины, но понимал, что их гораздо больше, чем нас. На момент первого боя нас, бойцов кировоградского спецназа, было 73, да еще 15 бойцов 25-й воздушно-десантной бригады ВСУ. Позже к нам прилетело подкрепление.

Только на крыше нового терминала ДАП расположились 40 боевиков, которые явно готовились к бою, укрепляя позиции принесенными с собой листами бронированного металла. Они понимали, что их больше, поэтому вели себя самоуверенно, демонстративно делали сэлфи. На каждом углу, у каждого окна у них был снайпер — внутри нового терминала, в гостинице, пятеро на крыше. Я наблюдал за ними через свой оптический прицел.

Мы смотрели на врагов, они — на нас. Расстояние между крышами терминалов было около 70 метров. Позже, когда мы зачистили новый терминал от боевиков и поднялись на крышу, то увидели, что их позиции были на 3−4 метра выше, чем наши.

«Один кавказац вскинул ПЗРК на плечо и навел его на наш вертолет»

— Мы были у них как на ладони, — продолжает «Воха». - При этом на нас не было еще ни бронежилетов, ни касок… Мне была поставлена задача считать, сколько боевиков заходит на крышу нового терминала, сколько у них оружия и какого.

— И чем же они были вооружены?

— Российским оружием — такое есть только в армии РФ. К примеру, огнеметов «Шмель» я тогда насчитал 10 штук. В Украине вообще нет на вооружении огнеметов. Когда боевики вынесли на крышу какую-то «трубу», доложил об этом командиру. Он объяснил мне, что это переносной зенитно-ракетный комплекс «Игла». И из этой «трубы» будут пытаться сбивать наши самолеты и вертолеты.

— Долго продолжалось такое «позиционное» противостояние?

- До полудня. Захватчики обратились к нашему командованию с ультиматумом. Предатель-эсбэушник Ходаковский позвонил на мобильный телефон командиру сводного отряда обороны ДАП и предложил встретиться, чтобы обсудить вопрос о сдаче им аэропорта. Сдавать ДАП, конечно, никто не собирался.

Из Генштаба ВСУ нам поступил приказ тянуть время. Мы ждали подкрепления. И тем временем расставили две зенитные установки: в случае необходимости, ними можно было «прошить» насквозь окна в новом терминале, который был весь из стекла и металла. Автоматными пулями прочные стекла в этом современном здании пробить не удавалось.

Командир нашего сводного отряда обороны ДАП выдвинул боевикам встречное условие: сначала аэропорт должны покинуть пассажиры и персонал, только после этого мы начнем вывод личного состава и техники. Якобы начнем. Выполнить это условия немедленно, не нарушая рабочего графика аэропорта, было невозможно: последний пассажирский гражданский рейс улетал в семь часов утра.

После того как пассажирский рейс улетел, а гражданский персонал покинул ДАП, ультиматум боевикам поставило уже наше командование: им дали час на то, чтобы ушли из терминала. Террористам объяснили, что в противном случае мы будем освобождать аэропорт всеми имеющимися у нас силами и средствами. Мы выиграли время и дождались подкрепления .

Для подтверждения серьезности наших намерений в десять часов утра штурмовики Воздушных Сил ВСУ выполнили демонстрационный полет над аэропортом, а на посадку пошли вертолеты с десантом спецназа.

— Боевики, увидев это, отступили?

- Нет. Ведь они были вооружены переносными зенитными комплексами «Игла» и «Стрела», поэтому могли сбивать вертолеты и самолеты, заходящие на посадку. Позже я узнал, что командование Генштаба приняло решение: три вертолета Ми-24 пролетят над ДАП, отвлекая внимание боевиков, а в это время Ми-8 сядут на площадку для грузовых самолетов. Летчики тоже знали о том, что боевики могут сбить их машины, но надеялись, что мы успеем опередить боевиков. Мы успели.

Около 13:00, когда на посадку в ДАП стал заходить наш Ми-8, на борту которого было 22 бойца и экипаж, я заметил, что боевик-кавказец на крыше терминала вскинул на плечо ПЗРК и навел на вертолет. Чтобы сделать выстрел, ему достаточно было 10 секунд. В панике я закричал: «Что делать?! Они ведут вертолет!» А поскольку у меня был приказ обеспечивать безопасность нашего воздушного транспорта, я открыл огонь. И начался первый бой за аэропорт…

«Бой продолжался три дня. Беспрерывно»

— Тем временем экипаж нашей «вертушки» десантировался в конце взлетной полосы, — продолжает собеседник. — Затем, как рассказал командир, под прикрытием Ми-24, которые кружили над ДАП, поддерживая нас огнем с воздуха, с «вертушек» Ми-8 десантировались шесть групп спецназа. Но мы за процессом высадки десанта не наблюдали, потому что со стороны нового терминала противник поливал нас огнем из автоматов, гранатометов, огнеметов, стрелкового оружия… Мы им отвечали.

Бой продолжался три дня. Боевики время от времени просили перемирия, чтобы забрать своих «300-х» и «200-х». Затем еще двое суток эпизодически вспыхивали перестрелки.

— Вы выбили оккупантов из нового терминала?

- Сначала ответным огнем согнали их с крыши: я видел, как они кинулись к шахте лифта. Но бой, начавшийся «между крышами», уже распространился на всю территорию аэропорта. Со стороны зеленой зоны возле автостоянки у гостиницы «Полет» боевики начали обстреливать нас гранатами из подствольников автоматов — тоже исключительно российская оружейная новинка. Поэтому мы ушли с крыши старого терминала и стали работать по противнику из окон. Я прикрывал бойцов, которые заходили в новый терминал.

Чтобы прекратить попытки противника вернутся в новый терминал, было принято решение полностью «осыпать» остекление здания. Пришлось расстрелять стекла на всех четырех этажах из ручных противотанковых гранатометов. Таким образом мы уже могли следить за передвижением боевиков. И увидели, что одним из первых покинул новый терминал… командир батальона «Восток» Ходаковский.

— Много было потерь с нашей стороны?

- Обошлось без потерь, лишь двое легкораненых. А со стороны боевиков убитых и «300-х» было в десятки раз больше. Это они подтверждали и сами. В добавок один «КамАЗ», на котором оккупанты улепетывали из ДАП, перевернулся по дороге, другой они сами расстреляли «в лоб», приняв его за нашу машину. Тогда в Донецкий морг прибыл не один полный грузовик тел боевиков.

В итоге наши подразделениями заняли все 80 гектаров территории аэропорта: метеовышку, радар, пожарную часть, гаражи и прочее…

— Долго вы простояли в ДАП?

- Первого июня я уже улетел вместе со своей группой в Лиман. Потом воевал со своими однополчанами в Песках, Карловке, Нетайлово, Авдеевке, Марьинке… В Донецком аэропорту я был еще не раз — в общей сложности находился там 100 дней. Последний раз выехал оттуда 12 сентября 2014 года. Видел, как боевики палили то по ДАП, то по городу.

— Умышленно устраивали между собой перестрелки?

— Не знаю, умышленно ли. Может, их подводили корректировщики ведения огня. Но мы наблюдали серьезные артобстрелы между ними. Из села Спартак палили в город, из Донецка — по Спартаку. И это продолжалось по несколько часов подряд.

Осенью 2014-го аэропорт уже был значительно разрушен. Оккупанты стали бить по нему тяжелой артиллерией. Такой, что по полстены сразу сносило. Зимой там и укрыться толком было негде. Трудно представить, как наши бойцы столько времени удерживались в ДАП, отвлекая на него столь крупные силы противника.

23 июля наш кировоградский спецназ сопровождал первые танки, которые проложили в ДАП наземный путь для конвоев жизнеобспечения. Тогда мы сумели пройти в аэропорт без единого выстрела.

-У вас есть награды?

— Есть. Медаль «За мужество» III степени. Но дороже всего мне церковная награда «За жертвенность и любовь к народу Украины».

Ранее командир 17-й танковой бригады полковник Дмитрий Кащенко рассказал «ФАКТАМ», как его подразделение прокладывало к находившимся в окружении «киборгам» «дорогу жизни» («Мой друг, чтобы не попасть в плен, подорвал себя и боевиков гранатой»). За эту операцию Дмитрий Валерьевич был награжден орденом Богдана Хмельницкого III степени.