"Не в бровь, а в глаз": "За пределами Российской Федерации слово "русский" становится синонимом мерзавца", - Андрій Ілларіонов

Патріоти України пропонують інтерв’ю відомого економіста, політолога, екс-радника Путіна, котре підготував журналіст газети «Факти». Далі мовою оригіналу.

Сейчас многие говорят о начале четвертой мировой войны. Первая и вторая нам хорошо известны, третьей была холодная. А нынешнюю войну путинского режима со всем миром называют четвертой, гибридной. В ней присутствуют какие-то невероятные наборы из «военных инструментов» и оружия: информационные вбросы, теракты, подкупы, окружение кандидата в президенты США агентами Кремля, хакерские атаки на сервер Демократической партии США, бомбежки Алеппо…

— Это какой-то новый вид войны? — поинтересовались «ФАКТЫ» у известного экономиста, политолога, бывшего советника Путина Андрея Илларионова.

— По тем событиям, которые вы перечислили, — да, конечно, но по инструментарию — нет. Все это уже было. И подкупы, и теракты, и лживая пропаганда, и бомбежки, и конвенциональные действия.

А новое — это масштаб, глубина и детализация информационной составляющей войны. Это мы наблюдаем впервые.

— А хакерские атаки?

— Так ведь и компьютеров раньше не было… Вот эти технологические вещи, которые появились сравнительно недавно, рождают новые формы ведения войны. Возьмем интернет-порталы авторитетных изданий — New York Times, Financial Times, Washington Post. Там есть опция «Комментарии». И как только на сайт выкладывают статью с антикремлевским контентом, у нее сразу появляется борода из комментариев ботов и троллей, чего раньше не было.

Это говорит о том, что путинский режим использует новые технологии и достижения научного прогресса в совершенно неожиданном для западного мира виде.

Что касается нумерации мировых войн, то эту войну я тоже считаю четвертой. Третья закончилась в декабре 1991 года. Ее называют холодной, потому что не было огромного количества жертв со стороны главных игроков — СССР и США — и их союзников. Часть той мировой войны проходила на периферии мирового внимания, и там погибли миллионы. Корейская война — три миллиона погибших. Вьетнамская война — три миллиона погибших. Афганская война — два миллиона погибших. Плюс Ангола, Мозамбик…

Холодная война закончилась с распадом СССР. А сейчас идет уже четвертая мировая война. Ее тоже называют холодной. Но это снова относительно. Да, танковые армады не бороздят просторы Европы, и по европейской земле не текут реки крови. Но есть регионы, ставшие частью театра военных действий, где кровь лилась. И много крови. Попробуйте сказать, что четвертая мировая война холодная, — чеченцам, грузинам, жителям Донбасса, Алеппо, крымским татарам…

— Когда же, на ваш взгляд, началась четвертая мировая война?

— Я считаю, что самая поздняя дата ее начала — 27 июля 2013 года. Тогда праздновали 1025-летие крещения Руси, в Киев приехал Путин и озвучил свои планы относительно этой новой мировой войны… Помните? Про единый народ, про несправедливо разделенный единый пророссийский мир…

— Путин преследует цель удержаться у власти или хочет перекроить мир?

— И то и другое. Это большая ошибка — сводить мотивацию всех его действий к сохранению личного благосостояния, личной безопасности и власти. У него есть собственная картина мира и собственное мировоззрение. И он готов рисковать личным благосостоянием для реализации той картины мира, которая ему лично дорога. Если бы он интересовался только своим карманом, то никогда не аннексировал бы Крым. Присоединение Крыма и война с Украиной — это огромные потери лично для него. С точки зрения материального благополучия это серьезные убытки также для его друзей в Москве и на Западе. Путин потерял то, над чем работал, прилагая большие усилия, начиная с изгнания из «большой восьмерки»… Все его западные друзья растворились. Он никогда на это не пошел бы, если бы ставил себе цель — только личные карманы и личное благосостояние.

— Андрей Пионтковский считает, что четвертую мировую войну Путин проиграл после Донбасса, после бомбежек Алеппо и колонн Красного Креста.

— Нет, она пока не закончена в том смысле, что война закачивается, когда завершаются военные действия. Мы же видим, что вооруженное противостояние продолжается, эскалация нарастает и может развиваться дальше. И мы можем только предполагать, как закончится эта война.

Другое дело, что, вне всякого сомнения, Путин был обречен на проигрыш в этой войне с первого ее дня. Точно так же, как Гитлер, начиная третью мировую 1 сентября 1939 года. Люди тогда тоже не знали, сколько продлится война, какой ценой будет завоевана победа, но то, что гитлеровский режим обречен, было понятно уже 1 сентября 1939 года. Мы в такой же ситуации: не знаем, сколько будет идти эта четвертая мировая война, сколько жертв она потребует и какой ценой удастся достичь победы.

— В русскоязычных общинах, разбросанных по всему миру, достаточно популярны прокремлевские телеканалы. И, что поражает, многие люди до сих пор всецело верят Путину, верят, что такой «мощный и жесткий» лидер им нужен. А понимают ли правительства Европы и США, что кремлевская пропаганда суперэффективна, что у Путина большая поддержка среди русскоязычных и не только, что сопротивление кремлевской пропаганде — это вопрос их национальной безопасности?

— Кто-то понимает, а кто-то нет. Вот эстонцы, например, создали русскоязычный канал… Антипутинский. Да, европейцы, конечно, недооценивают необходимость сопротивления информационным атакам Кремля. Кажется, Андрей Андреевич Пионтковский говорил про закон некоего вмененного разрыва в таком понимании… На начальном этапе европейцы проигрывают, потому что не готовы к тому, что против них применят те информационные технологии, которые используют кремлевские политтехнологи. В Европе нет специальной контрпропаганды, у них — качественная объективная журналистика. Поэтому они проигрывают, но только на начальных этапах. Потом Европа наверстает упущенное и сможет нейтрализовать пропагандистское воздействие кремлевского режима.

— На глазах всего цивилизованного мира Россия превращается в изгоя. Ладно, если речь идет о Путине и его окружении, но ведь и россияне превращаются в народ-изгой. И Путину уже намного легче внушить им, что РФ — «осажденная крепость», вокруг — враги, проще создать образ врага из ближайших соседей — украинцев, литовцев… Это хорошо или плохо, когда народ становится изгоем?

— Это ни хорошо, ни плохо. Это неизбежно. Даже если мы пытаемся провести границу между политрежимом страны и теми гражданами, которые ему оппонируют, которые не разделяют курс режима и даже борются с ним, — все равно подавляющее большинство граждан других стран ставит знак равенства между режимом Путина и россиянами.

За границей ведь не говорят: «Путин напал», они говорят: «Россия напала». Плюс они знакомы с результатами опросов общественного мнения, рейтингами, итогами всяких выборов, даже если эти данные и фальсифицированы. Люди не разбираются, но делают вывод: «Большинство российских граждан поддерживают Путина».

Конечно, интеллигенции цивилизованных стран мира надо объяснять разницу между путинским режимом и народом. Но отождествление этих понятий, увы, неизбежно, и это надо просто принять. Во время Второй мировой мало кто разделял немцев и гитлеровский режим. Говорили: «К нам пришли немцы, немцы оккупировали, немцы отправили в концлагерь». И это несмотря на то, что многие немцы боролись с гитлеровским режимом.

За пределами РФ «русский» становится синонимом мерзавца, независимо от того, с кем люди имеют дело: оппозиционером или «запутинцем». С этим приходится сталкиваться в самых аристократических салонах Европы и США. Отношение к россиянам как к людям, от которых можно ждать всякой подлости, гадости и мерзости, постепенно закрепляется.

— Российский политик Илья Константинов и журналист Аркадий Бабченко недавно с горечью констатировали разочарование в российском народе. Аркадий написал, что если года четыре назад готов был сесть в тюрьму, то сейчас уже нет. Он думал, что в промывании мозгов виноват Путин, а на самом деле люди сами хотят Путина. Как вы думаете, сколько процентов зомбирования в поддержке Путина, а сколько — рабской ментальности?

— Я не разделяю метаний уважаемых коллег из крайности в крайность и такое изменение отношения к российскому народу. Не надо впадать в состояние безнадежности, не надо «эмоциональных всхлипов». Как сказал известный политический деятель начала прошлого века, «нам не нужны истерические порывы, нам нужна железная поступь батальонов рабочего класса»… (В. Ленин. — Авт.)

— Ух ты…

— Когда семь диссидентов вышли на Красную площадь 23 августа 1968 года, они не думали о том, сколько людей их поддерживают или не поддерживают, они делали то, что считали нужным, то, чего не могли не делать. Это проблема отношений человека и социума. Если большинство поддерживает такой режим, значит, ты чего-то не сделал, чтобы это предотвратить. Ты и твои коллеги, друзья.

Пусть у меня мало ресурсов и сил. Но это не значит, что надо сдаваться, складывать оружие, признавать поражение и — что еще хуже — переходить на сторону противника.

Нельзя так мыслить: раз народ поддерживает Путина, то и я буду. Западная цивилизация выросла на уважении к одному человеку, к личности. Потому что единицей социума является человек. Личность. Все остальное вторично. Нет «сознания народа». Есть сознание отдельных личностей, и они ведут себя по-разному.

Во-первых, какие бы ни были сегодня политические реалии, они не дают оснований для панических настроений.

Во-вторых, ситуация 2016 года в РФ просто несопоставима с ситуацией в СССР в 1968 году. Ее также нельзя сравнивать с 1970-ми и 1980-ми, когда были Даниэль, Синявский, когда диссиденты издавали «Хронику текущих событий». Сегодня совершенно другая ситуация…

— В Москве сейчас молодые люди организуются в группы, выходят на улицы, проводят пикеты, громкое чтение Конституции возле стен Госдумы, «прогулки оппозиции»… Это нужно, это эффективно?

— Знаете, у каждого из нас есть свое место в нашем большом антипутинском фронте. И у тех, кто выходит с чтением Конституции к Госдуме, и у тех, кто пишет в блогах, и у тех, кто занимается политическими прогнозами и аналитикой. Наша общая цель — создание нового свободного общества и нового свободного государства.

— Как только появляешься в каком-нибудь украинском СМИ, тут же задают один и тот же вопрос: «Ну когда уже у вас в Москве будет Майдан?» Илья Вайцман ответил украинцам в своем посте: «Не обижайтесь, но в России не может быть Майдана по определению, в России может быть только Тяньаньмэнь»…

— Я принципиально не согласен с этим. У нас же был август 1991-го — наш русский Майдан. Люди стояли тогда не три месяца, а три ночи, и не на площади Независимости, а перед Белым домом в Москве. Но люди стояли на таких же баррикадах и так же готовы были жертвовать своими жизнями…

Это панические настроения. Интеллигенция «взглянула в пасть зверя и ужаснулась». Не надо пугаться…

— Правильно ли я понял, что, на ваш взгляд, существующий в РФ политрежим может смениться только в результате военного поражения или поражения, которое воспримут как катастрофическое?

— Да, но вычислять время этого поражения — дело пустое и неблагодарное. Не стоит этим заниматься. Надо просто готовиться к тому моменту, когда режим будет обрушен, чтобы начать выстраивать новую реальность, исходя из своей повестки дня.

— А можно ли в России организовать движение сопротивления, которое возьмет на себя ношу переходного периода — от разрушенного путинского, постсовкового, постимперского режима к новому государству, новой России?

— Я это как раз и предложил в октябре в Вильнюсе на 2-м форуме «Свободной России». Необходимо развивать движение «Свободная Россия» внутри и вне РФ, в онлайне и офлайне. Организовывать ячейки, группы поддержки — региональные, городские, локальные. Создать интернет-форум «Свободная Россия» для самоорганизации и обмена мнениями.

— Должен ли быть у этого движения лидер?

— Это не важно. Это обсуждаемый вопрос, но потребность в объединении есть.

— Как вы оцениваете экономическое и политическое состояние Украины на конец 2016 года?

— В Украине идет тяжелый процесс. Есть шаги в правильном направлении, а есть — в обратном направлении. Но это процесс излечения от болезни. Очень тяжелой болезни, которая, к сожалению, усугубляется не вполне адекватным руководством. Огромная цена, которую платит украинский народ, связана с тем, что у власти оказались люди, которые не всегда ставят перед собой задачи по созданию свободного общества. Победа Майдана, как мне видится, была перехвачена некоторыми системными политиками, встроенными в старую политическую систему.

Это большой урок для всех нас — и в России, и вне ее. Важно не просто свергнуть антинародный режим, но и не потерять при этом рычаги управления властью, чтобы успешно построить свободное общество.