"Буремна Україна": Художниця, яка рік воювала і мало не загинула на передовій, проводить виставку своїх робіт

У Львівському музеї етнографії та художнього промислу проходить виставка картин "Буремна Україна" художниці, яка рік воювала на передовій і мало не загинула від важкої контузії. Про це пишуть ФАКТЫ, передають Патріоти України. Далі - мовою видання:

О 31-летней Дане Виноградовой «ФАКТЫ» писали в конце прошлого года, когда в Киеве проходило состязание по кроссфиту (многоборью) среди ветеранов АТО. Дана была единственной женщиной, принимавшей участие в этих соревнованиях. Тогда она, такая хрупкая, на первый взгляд, с легкостью перекатывала огромные шины от трактора и поднимала гири…

За два года до этого Дана воевала в самых горячих точках — на Саур-Могиле, под Иловайском, в Песках. Во время коротких передышек между артобстрелами брала блокнот и ручку и рисовала эскизы, в которых выливала свою боль, переживания, надежду. Вернувшись домой после тяжелого ранения, Дана Виноградова решила показать Украине войну глазами женщины-художника. Так родилась идея «Буремної України». Выставка уже прошла в Киеве, Хмельницком, Одессе, Черновцах, Черкассах, Тернополе. В марте экспозиция из 24 картин приехала во Львов.

Впечатления от них неоднозначные — да, страшно, горько, больно, дико. Но в то же время отвернуться, пройти мимо невозможно. Чего стоит хотя бы картина, созданная из осколков артиллерийских снарядов, или портрет морщинистой старушки с таким пронзительным и глубоким взглядом, что по коже бегут мурашки…

С автором выставки мы встретились за чашечкой крепкого кофе.

— Дана, как посетители реагируют на ваши работы? Ужасаются, плачут, восхищаются?

— Реакция бывает очень разной, порой совершенно непредсказуемой, — задумчиво говорит Дана Виноградова. — Например, лидер группы «Кому вниз» Андрей Середа, побывавший на открытии выставки, сказал, что среди этого пекла почему-то чувствует себя… по-домашнему. А бывает, посетители начинают советовать: мол, тут вам надо было нарисовать не такого персонажа, тут — другой предмет.

В ответ только улыбаюсь: люди не понимают, что художник не думает над такими вещами заранее, а пишет то, что в данную секунду родилось у него в душе. Я словно выворачивала себя наизнанку, и голая расчетливость была просто невозможна. Никогда не смогла бы передать словами то, что чувствуешь, когда над головами летят «Грады» или когда хоронишь убитого друга.

А на полотне — запросто. Художник — тот же репортер, только вне времени. В любом, даже самом страшном событии, он может увидеть красоту и передать ее на холсте.

— Признайтесь, не за этим ли вы отправились на фронт? Острые эмоции, адреналин, свежие сюжеты…

— Даже в мыслях такого не было. Мои картины — следствие моего пребывания на передовой, а не первопричина. А почему я туда поехала? Для меня не было иного пути. Не могла оставаться дома. Так же, как в конце 2013 года не могла не пойти на Майдан. Я была там с первого дня и до последнего. В том числе в дни кровавых расстрелов.

— Как вас только муж отпустил?

— Он был там же. Мы два сапога пара. Оба националисты, оба очень активные и непоседливые. Познакомились в 2011 году на Трахтемировском полуострове. Вадим был кошевым в лагере «Січ», я организовывала свой детский лагерь «Храброе сердце». На первом же свидании он попросил меня стать его женой. Но я предложила ему сначала пожить вместе и посмотреть, сможет ли он меня выдержать.

— А это сложно?

— Еще как! Я — хулиганка, художник, поэтесса, член «Правого сектора», организатор фестивалей и куратор лагерей для детей погибших воинов АТО… Мой муж такой же взрывной, не зря его позывной — «Зірваний». Когда мы возвращаемся из своих поездок и встречаемся дома, я стараюсь быть примерной женой: стираю, глажу, готовлю. И снова куда-то несусь. Вадим, правда, пытается оградить меня от проблем и опасностей, но знает по опыту, что это практически нереально.

Знаете, как мы попали на Майдан? 30 ноября были дома, поужинали. Я легла отдыхать, а Вадиму не спалось — видно, что-то предчувствовал. Сел читать ленту новостей. Узнав о разгоне студентов на Майдане, тут же туда помчался. Я проснулась среди ночи от звука хлопнувшей двери. Глянула в «Фейсбук», поняла, что произошло, и помчалась следом за ним.

Там уже была мясорубка. Студенты не защищались — видно, надеялись, что, если не будут оказывать сопротивления, их не тронут. Не ожидали, что «Беркут» налетит с дубинками, повалит их, будет бить ногами. Помню, как наш друг Орест героически защищал студентов… банками с зеленым горошком. Под стелой стояла палатка, куда киевляне завезли митингующим студентам консервы, чай.

Когда начался разгон, у нас не было ни оружия, ни дубинок. Хватали, что под руку попадется, в том числе стеклянные банки с горошком и консервированной фасолью, швыряли в силовиков… После этих событий мы остались на Майдане. К себе в квартиру забегали на пару часов — помыться, переодеться. И возвращались на баррикады.

Помню 18 февраля. Проснулись на пятом этаже Дома профсоюзов, выпили кофе, съели по бутерброду и решили с мужем пойти погулять. Зимнее утро, солнце, тишина… Дошли до Институтской, а там началась зачистка. Под ногами у нас взрывались гранаты, обезумевшие люди ринулись бежать, затаптывая упавших…

Мы с Вадимом пытались унять панику, остановить толпу. Смотрим: «Беркут» прямо за нами, буквально в двух шагах. И пули над головами свистят. А на нас ни касок, ни броников. Гулять же шли… Вадим закрыл меня собой и повел в сторону баррикады. Хотел защитить, хоть и понимал: если ему выстрелят в спину, меня тоже прошьет пуля.

После Майдана мы, конечно, не могли оставаться в стороне, когда началась оккупация Донбасса. Оба пошли добровольцами, были зачислены в ДУК «Правого сектора», хоть и в разные подразделения. Сходились только на базе, где нам выделили семейную комнатку. Там я снова становилась прилежной женой. До следующего боевого задания.

— Могли предположить, что вам придется воевать с оружием в руках?

— Мне кажется, это было предопределено. У меня отец военный. Я с раннего возраста ношу берцы и делаю себе военно-тематические татуировки (на левой руке Даны наколоты рыцарские наручи (элемент доспехов) со знаком языческой богини Даны, на плече — кельтский крест, на спине — от лопатки до пятки — дракон. — ред.).

Я была единственной девочкой в школе, проходившей допризывную подготовку вместе с юношами. Разрешение на посещение этой дисциплины мне подписал лично министр образования Василий Кремень. К тому же я спортсменка — кандидат в мастера спорта по кикбоксингу. Так что физически к бою я была готова. А вот психологически адаптироваться к реалиям войны, к гибели побратимов было очень трудно.

— Когда приехали в зону АТО, какими были ваши первые впечатления?

— Как ни странно, мне… понравилось. Все было овеяно ореолом романтики, смелости, лихости. Весной 2014 года, когда мы приехали на передовую, не было ни милиции, ни ВСУ, ни российской регулярной армии. Только добровольцы и необученные, как шантрапа, «сепары». Мы побеждали их без труда. Бывало, брали «на испуг».

Заедем, постреляем в воздух, и «сепары», увидев флаг «карателей «Правого сектора», бросают оружие и разбегаются. Так мы «веселились» до Саур-Могилы. А потом начался Иловайск. Там был мой муж…

— А вы?

— Я на три дня уехала, чтобы выступить в Киеве на благотворительном концерте. И когда была в дороге, мне сообщили, что муж погиб. Ступор, потом — ярость. Я решила, что вернусь на фронт и отомщу. Через два часа мне позвонил… Вадим. Сказал, что был бой, пропала телефонная связь, но с ним все в порядке. Позже я узнала, что в тот день моего любимого и его побратимов спасло чудо: они выходили из Иловайского котла по одной из проселочных дорог. Если бы пошли по открытому россиянами «коридору», их расстреляли бы в упор.

— Позже вы и сами чуть не погибли.

— В Песках возле меня пролетела 120-я мина. От смерти спасла стена полуразрушенного здания. Меня контузило, но поначалу все вроде было в порядке. А через четыре месяца вдруг «накрыло»: началась страшная рвота, отказали внутренние органы. Муж и кум успели довезти меня в Днепр, в клинику имени Мечникова. Когда пришла в себя, было чувство, что меня долго били. Болело все.

Побратимы поддерживали, проведывали, приносили угощения, которые мне, к сожалению, были запрещены: чтобы восстановить пищеварительную систему, меня «кормили» через капельницу. Последствия контузии чувствую до сих пор. Бывают сильные головные боли, приходится следить за своим здоровьем, ездить на воды, соблюдать диету. Спортом занимаюсь, но уже не выступаю, как раньше. Увлеклась кроссфитом — врачи не возражают.

— Вы ходили на штурм с автоматом в руках, сейчас, занимаясь кроссфитом, таскаете здоровенные шины. Трудно в такой атмосфере оставаться женщиной?

— Фронтовой быт для меня не был проблемой, я неприхотлива, — продолжает Дана. — Есть влажные салфетки — уже хорошо. Конечно, скучала по ванне, платьям, каблукам. Уезжая на передовую после коротких побывок дома, я всегда делала стрижку, укладку, маникюр и педикюр. Знаете зачем? Не для мужа — он меня всякой любит.

А чтобы… быть красивой в гробу. Меня всегда преследовал страх: вот понесут меня, убитую, а у меня ноги не побриты и ногти обломаны. Подумают: и это украинский боец, женщина?! Я всегда держала себя в форме, чтобы даже в виде «груза 200» выглядеть пристойно.

А по поводу женственности… В форме, каске, берцах и с автоматом в руках особо женственной не будешь, как ни крути. У меня в Курахово… даже невеста образовалась. Видать, на фоне заросших нечесаных мужиков я выглядела самым симпатичным «парнем» в округе.

Когда меня, контуженную, увезли в госпиталь, к моим побратимам прибежала молоденькая местная жительница, стала спрашивать, что случилось с «тем симпатичным мальчиком». Ребята не сразу поняли, что она говорит обо мне. А когда до них дошло, долго смеялись.

— На передовой удавалось выкраивать время для живописи?

— Иногда удавалось. Меня завораживала страшная красота происходящего, например, когда в водохранилище Песок падали мины. Взметнется ввысь огромный столб воды — и резко падает вниз, как будто невидимая рука выключила фонтан. Конечно, бывали и жуткие моменты — по моей выставке это видно. Но самая эмоционально сильная для меня работа — «Пески» — внешне выглядит вполне миролюбиво. Вид из окна, серое небо…

А сколько пережито там, словами не описать. Вообще, если честно, я не планировала делать выставку. Никогда раньше не выносила свои работы на публику. Сборники стихов издавала, да. Но живопись для меня всегда была слишком интимной. Лишь увидев со стороны свои военные работы, я приняла решение показать их Украине.

Зачем? Чтобы объяснить, что война — это ни хрена себе какое страшное явление. Не только потому, что бомбят дома и убивают людей. А потому что те, кто возвращаются, — инвалиды, даже если у них на месте руки и ноги. По моим работам можно понять, насколько война поломала меня. Важно, чтобы общество не воспринимало атошников как «наших мальчиков-солдатиков-героев». Это воины, которые убивают и могут умереть.

Это те, кто вследствие поствоенного синдрома может быть агрессивным, бешеным, иногда даже опасным для общества. Один, вернувшись, узнает, что от него ушла жена. Второй — что ему не дают статуса УБД и положенного куска земли. Что гад-водитель отказывается везти его бесплатно в маршрутке.

Люди! Будьте снисходительными, проявите понимание. Не жалость, как к душевнобольному, а именно понимание общества позволит солдатам встать на ноги. Украине очень нужны государственные программы реабилитации для воинов АТО. На мои выставки приходят невропатологи и психротерапевты, они приглашают военных к себе на прием, предлагают помощь.

Приходят и чиновники. На открытии львовской выставки были представитель губернатора и руководитель управления культуры обладминистрации. Посмотрев мои картины, они выделили деньги на лагеря для детей бойцов АТО.

— Вы продаете свои работы?

— На несколько работ «Буремної України» уже есть заказчики. Кроме того, на выставке продается картина «Оберег». Она не входит в экспозицию и выставлена на аукцион со стартовой ценой в 500 гривен. Вырученные деньги пойдут на лечение бас-гитариста группы «Кому вниз» Сергея Степаненко, которому требуется донорская почка. Кроме показов в Украине, я планирую провести выставку за границей, в том числе в Германии.

Мир должен знать о войне в Украине не из телевизора, а из первых уст. Я очень хотела бы, чтобы моя следующая выставка была жизнерадостной и позитивной. Но для этого мы должны победить.