"Моя мечта - развалить Российскую империю", - Аміна Окуєва (відео)

Гістем шоу Double Ять на ONLINE.UA та його ведучого Олександра Лірчука стала учасниця АТО, відома українська чеченка Аміна Окуєва, яка розповіла про іслам, гендерні стереотипи та долю сильної жінки в сучасній Україні. Патріоти України пропонують вам ознайомитися із матеріалами цієї цікавої бесіди.

Дозвольте вас познайомити з Аміною Акуєвою, її можна представити як прес-офіцера батальйону імені Джохара Дудаєва, є такий батальйон на сході України, він воює зараз. Готуючись до інтерв’ю, я прочитав безліч матеріалів, які стосуються тебе, може ти їх рахуєш, три чи чотири десятки інтерв’ю, зроблені за декілька років?

— Ні, я не завжди можу знайти те, що знімали, не встигаю побачити.

— Матеріалів дуже багато... Ти не відчуваєш себе такою розкрученою поп-зіркою? Тебе впізнають, для активної жінки в України в тебе незвичний імідж, ця відомість тебе змінила?

— Действительно, на улицах узнают, благодарят, просят сфотографироваться, и я не отказываюсь, даже если тороплюсь. Но я чувствую огромную ответственность, в первую очередь, перед чеченским народом, потому что я являюсь здесь его представительницей, перед мусульманской общиной, потому что я мусульманка. Наверное, самая медийно известная в Украине из соблюдающих (обычаи и предписания ислама — Ред.) мусульманок. То есть, основное, что я чувствую – это ответственность, чтобы не ошибиться, не подвести.

— Важко жити з такою відповідальністю?

— Это происходило постепенно и неосознанно, я, например, никогда в соцсетях не была под своим именем, всегда предпочитала оставаться инкогнито. У меня даже за время учебы в Одесском медицинском университете нет общих выпускных фотографий , потому что я не хотела, чтобы мои фото попали в соцсети. Потому что в Российской Федерации раньше меня разыскивали. Меня вынудила на эту публичность ситуация — может быть, многие помнят — когда еще во времена Януковича задержали моего супруга Адама Осмаева, по громкому и страшному обвинению в попытке покушения на Путина, и нужно было выходить в публичное поле, потому что его хотели экстрадировать в Россию, что было бы равноценно гибели для него.

И так я стала известна, потом начался Майдан, многие журналисты приезжали, и мы общались, потом была на фронте... Все получилось случайно, но мы по своей религии верим в предопределение, в то, что человеку предписан свой путь. Конечно, мы должны предпринимать усилия, чтобы делать все правильно. Мы же не знаем, что нас ждет, но мы должны действовать по совести. Если от тебя что-то не зависит, то ты должен смириться и с пользой для мира, для своей души это использовать.

— Правильно і гарно сказано. Коли ти вчилася в Одесі, не хотіла потрапляти на фото, бо відчувала, що попереду можуть бути нові завдання. Який це рік був?

— Я окончила учебу в 2012 году.

— Які це були завдання? Ти відчувала, що твоє життя буде пов’язано з протестною дільністю, з війною?— Да, медицинское образование я получала, чтобы помочь моему чеченскому народу, потому что повстанцам не хватало квалифицированной медицинской помощи. В 2004 году я поступила именно с этой целью, изначально планировала выучиться на хирурга.

— Стати лікарем, щоб потім поїхати в зону бойових дій і допомагати підпільним чеченцям?

— Сначала такие мысли были, но, конечно, за 10 лет никто не планирует. Но в душе у меня была мысль, что, может быть, это пригодится.

— Але студенти зазвичай думають про інше: дівчата про шлюб, заміжжя, а ти думала вже про такі серйозні речі?

— К тому времени я уже давно была замужем.

— Вибач, я не знав. Але ти конкретно вже тоді знала, до чого готуєшся?

— Ну, не то что какая-то конкретика, за 10 лет сложно планировать жизнь.

— Але на фото ти не хотіла бути?

— Лучше всегда подстраховаться. Если бы не необходимость, связанная с супругом, я бы так и оставалась в тени, делала бы то же самое, была бы на Майдане и на фронте, но не публично.

-Ти народилася в Одесі, маєш українське громадянство, навіть, намагалася обратися до місцевої влади?

— Нет, не в местную, баллотировалась в Верховную Раду...

— Ти любиш Одесу?

— Не скажу, что я люблю Одессу... Конечно, есть теплые чувства, но из городов мне больше всего нравится Днепр, еще Киев... Но Одесса не мой любимый город.

— З чим це повязано? З мешканцями?

— Там много факторов, но в целом ситуацию с населением я оцениваю как тяжёлую... Там, конечно, есть настоящие патриоты. И каждый одесский патриот стоит по силе и воодушевлению десятка патриотов из более спокойных регионов. Потому что им приходилось тяжело, и сейчас тоже. Отстояли Одессу, когда были самые тяжёлые времена, когда действительно была угроза, что Одессу захватят, как и Восток, но одесские патриоты этого не допустили, и я их уважаю. Тем не менее, процентное соотношение, атмосфера, которая там витает, она не очень приятна для меня.

— Я питаю, бо ми зараз знімаємо документальний фільм "Одесити на Донбасі", про одеситів, які воювали на Донбасі, часто буваємо в цьому місті, і коли мені боєць розповідає, що він приїхав з фронту, вийшов у формі в центр міста, і до нього підходить жінка й плює йому в обличчя... То він каже, що витерся, сів і заплакав. Серед усіх міст Одесса найпроблемніша?

— Нет, конечно, но одна из проблемных. В силу большого разнообразия населения, и, все-таки, там много такой интеллигенции... не знаю, в хорошем или плохом смысле, но, как говорится, горе от ума. Я знаю замечательных патриотов в Одессе, которые помогают фронту, нашему батальону, но говорят при этом: "Нет, украинский язык... У нас одесский язык!".

Я этих людей искреннее люблю, уважаю, благодарна за помощь и верю, что они хотят блага Украине, но такая у них специфика. Это что касается патриотов, а что уже говорить о зомбированных "русским миром"? Есть такие персоны, они влиятельны, денежны, и они много усилий предпринимают, чтобы там все шло по их сценарию.

— А ти можеш скласти рейтинг найпроблемніших міст?

— Затрудняюсь говорить о тех городах, где провела мало времени. Но вот те города на Востоке, которые близки к зоне военных действий, там тоже тяжёлая ситуация.

— Я маю на увазі великі міста.

— Донецкая и Луганская область (касательно наших территорий, которые под нашим контролем) там тоже тяжёлая ситуация. Мне хотелось бы как-то эту ситуацию улучшить. Я уверена, что это связано с недоработкой на государственном уровне касательно СМИ, информационной войны, а это информационная война, нужно это признать. Контрпропаганда необходима, особенно в тяжелой ситуации, в которой сейчас Украина. Минимум 50% людей — это серая масса, которая не имеет своего, твердого основного убеждения, она верит в то, что говорят по телевизору, и все зависит от того, какой канал она смотрит. Если это российский канал, то, естественно, происходит зомбирование.

-А ти які телеканали дивишся?

— Лет 10 не смотрю, я из интернета беру информацию.

- А на їхні сайти заходиш?

- Периодически.

— Не боїшся що підхопиш якийсь "вірус"?

— Нет, я регулярно смотрю программу "Антизомби". На самом деле, я отношу себя к тем людям, которые имеют твердое мнение, и обычной пропагандой мое мнение не изменить. Поэтому я совершенно спокойно читаю их сводки, как поводы для веселья, если проскакивает что-то смешное.

— Ти була на війні, казала, що стріляла з усіх видів зброї?

— Только стрелкового оружия.

— Але в тебе руки такі жіночі... Ти не виглядаєш "термінаторшею".

— Внешность обманчива.

— Тобі комфортно зі зброєю в руках?

— Да, комфортней чем с любой женской вещью.

— Звідки це? В Україні жінкам це не властиво....

— Да, и перейдем плавно к вопросу дискриминации в украинском обществе по гендерному признаку, с этим я тоже активно пытаюсь бороться. В Украине действительно такой менталитет, дискриминация патерналистского типа, в том смысле, что женщина "квіточка, жіночка", и тебя надо уберечь от всего плохого. Это, к сожалению, очень распространено.

Мое твердое убеждение — что нет никакого различия по гендерному признаку. Может быть мужчина, который совершенно не приспособлен к военным действиям, не знает, как подойти к автомату, и не может научиться, потому что он, например, ботаник, у него такой склад, он не хочет и не чувствует в этом потребности. Но может быть человек женского пола, который чувствует предрасположенность к этому.

— Це нормально?

— Конечно.

— Нам здається, війна — це чоловіча справа...

— Опять же — почему?

— В царській Росії були жіночі батальйони, здається, і не тільки в російській армії, зараз цього немає. Ти б очолювала такий батальйон?

— Ни в коем случае! Это было бы очень сложно.

— Керувати жінками? Зараз ми не переходимо межі гендерної рівності? В чому проблема?

— Не знаю, я бы не согласилась.. Может быть, какое-то смешанное подразделение, где бойцы и мужского, и женского пола, может быть, возглавила бы...

— А які були б проблеми?

— Не знаю, просто интуитивный ответ был "нет". На самом деле, конечно, что касается уставных отношений в армии, должно быть разграничение. Если есть возможность, то отдельные казармы, задачи специфические. Есть все-таки задачи, которые мужчины физически могут выполнить проще, но есть и те, для которых среднестатистическая женщина подходит больше. Например, сбор разведданных — тут, наверное, лучше использовать женщин, они более незаметны. Или, например, корректировщик, который работает близко к противнику.

Конечно, свои задачи есть, но полностью ограничивать право неправильно. Должны быть физические нормативы, и если женщина может пройти их наравне с мужчиной, то ограничивать ее некорректно.

— Але як з чоловіками, наприклад, спати поруч в одній казармі? Є нюанси, я не уявляю, як їх вирішувати в польових умовах.

— На протяжении этой войны только во время первой ротации, в августе 2014-го у нас была ситуация, где были наиболее сложные условия. Там было одно здание, которое занимал весь личный состав, там об отдельных условиях не было и речи. И я себя чувствовала нормально, но я была постоянно в одежде, в головном уборе, как и положено при мужчине. А потом, когда линия фронта определилась, война перешла в позиционную фазу, уже таких проблем не было, и у нас были отдельные комнаты.

- До вас чоловіки все одно ставилися, як до жінки?

— Наверное, да, и я не отказывалась.

— Ми тут живемо в моноетнічній, монорелігійній реальності, навколо нас мало людей інших вір, інших рас. В нас є мечеть в Києві, але більшість, здається, не знає де вона...

— Кстати, это не мечеть, но это заслуживает отдельной сложной беседы. То, что называется в Киеве мечетью, это, на самом деле, храм одной из сект в исламе. Это их дом, который они перевели в ранг официальной мечети, что очень обидно, мы эту тему поднимали. Это достаточно агрессивная секта, спонсируемая из Российской Федерации, Кадыровым в частности. Хабашиты их называют. Но это целый час отдельной беседы.

— А мусульмани з Києва туди ходять?

— Нет конечно, у нас есть минимум три мечети в Киеве, помимо той.

— Я цим цікавлюся і я не знав цього!

— Я хожу в обычные мечети, они выглядят как обычные перестроенные детские садики.

— Коли ти зайшла, я за звичкою протягнув руку, щоб привітатися, але ти сказала, що у вас так не прийнято, в мене таке вперше в житті.

— Я коллекционирую разных генералов, высоких персон, которым я не подала руку. У нас нельзя женщинам соприкасаться с мужчинами, и мужчинам с женщинами.

— А офісна робота як? Це ж складно?

— Зависит от того, как себя поставить. Люди, которые знают меня, уже нормально воспринимают. Когда меня с кем-то знакомят друзья, то всегда всех предупреждают, что "руками не чіпати". У украинцев хорошее чувство юмора, ни разу чувства серьезной обиды не было. Даже когда на сцене вручают награду, я заранее предупреждаю: когда мне министр МВД вручал наградное оружие, я предупредила, потому что это было бы некрасиво — министр протягивает руку, а я убегаю.

— А на війні ж бувають різні ситуації?

— Там это не работает. Если это нужно с целью практической — помочь куда-то кому-то забраться, оказать медицинскую помощь, то, конечно, эти запреты снимаются.

— Я питаю про це, бо українці з цим не знайомі. Якщо ми бачимо жінок в хиджабі, це найчастіше жінки, що приїхали з арабських країн, і з ними не поспілкуєшся, як з тобою. Вони для нас як інопланетяни поки що. І я вперше спілкуюся з такою світською мусульманкою. Ти світська? Ти ж в штанах.

— В штанах, потому что не могу позволить себе носить юбку, потому что, может быть, нужно будет бежать, отстреливаться.

— Тут?

— Конечно, на фронте я чувствую себя в большей безопасности.

— А звідки небезпека йде?

— Кадыров очень сильно зол на нас, как и российские спецслужбы. Кадыров никаких средств и денег не жалеет, чтобы своих врагов, где бы они не были, пытаться ликвидировать. К сожалению, в Турции постоянные покушения, часто успешные, Кадыров устраняет своих противников. В Европе это тоже происходило, поэтому мы никогда не расслабляемся, прикрываем друг друга.

— В тебе зброя з собою? Тут?

— Да, да.

— Ух ти, це бойовий? Від кого це нагорода?

— От МВД, ведомственная.

— Я сьогодні вперше бачу жінку, яка в цивільному сидить в студії зі зброєю, ще й не привіталася зі мною. А як воно — зі зброєю ходити отак?

— Привычка просто.

— В нас багато хто вимагає дозволити вільне володіння зброєю, як ти до цього ставишся?

— Касательно разрешения коротких стволов (охотничье оружие любой и так может купить) — это сложный вопрос. В целом, я думаю, что порядочные, честные, сознательные граждане должны иметь право себя защитить. У бандитов, которые покупают нелегальное оружие, есть такая возможность всегда. Со своим оружием, зарегистрированным и проведенным по баллистической экспертизе, записанным на твою фамилию, ни один человек не будет сознательно совершать преступление, это не логично.

— Але ми ж нація, яка постійно вживає алкоголь...

— Как раз хотела перейти к этому. Это касается сознательных людей. К сожалению, сознательность определяется многими факторами. Вот сейчас мы опоздали на интервью, потому что думали, что дороги будут свободны, но по пути мы увидели три аварии, и последняя была летальная. Люди сели за руль, очевидно, в нетрезвом состоянии — потому что дороги-то свободные, с чего бы аварии? Эта несознательность печальна — никто не может предугадать, что человеку, который в трезвом виде нормальный, не взбредёт что-то в голову, когда он пьян, что он не выстрелит в собутыльника.

Но собутыльника, с другой стороны, можно зарезать, для этого не нужно пистолета. Много факторов, нужно проводить серьезные экспертизы, а не просто за 100 гривен получать сертификат от нарколога. Должны быть серьезные проверки и перед тем, как выдать водительские права: они должны изыматься, если человек водит в пьяном виде, а не как сейчас, до сих пор еще — откупаются, договариваются....

— Що має статися, щоб ти перестала носити зброю? Чи ти вже звикла, і це як аксесуар?

— Когда развалится Российская империя, и мы сможем вернуться к себе на Северный Кавказ... Но, думаю, потом тоже буду носить, на всякий случай))).

— Я, як простий український чоловік, намагаюся уявити ситуацію, як я знайомлюся з жінкою, і ми фліртуємо, і я випадково відчуваю цей пістолет... Ти переді мною представляєш інший світ: ти мусульманка, відчуваєш себе чеченкою, воювала.... Я, скоріше, відношу себе до ботаників, про яких ти говорила.

— Информационный фронт тоже очень важен, не переживайте.

— Ти така публічна персона, у мусульман жінки зазвичай на других ролях... Все одно ти якісь канони переступаєш?

— Нет, я буду опять разрывать вам шаблоны. Имидж ислама совершенно некорректен в глазах подавляющего большинства людей. Даже мои старые друзья каждый раз со мной узнают что-то новое. В исламе намного больше равноправия, чем во многих других культурах, такой степени равноправия по гендерному признаку достигли, наверное, только скандинавские культуры. Но нам это равноправие дано Всевышним. Оно, конечно, не полное — мужчина больше ответственен за жизнь в семье. Единственное ограничение – женщина не может быть правителем государства, это четко.

Во всем остальном — женщина по исламу может заниматься социальной активностью, может воевать, работать, и при этом она должна соблюдать манеры поведения. А касательно отношений в семье, права в целом одинаковы, но обязанностей больше у мужчины. Женщина может работать, а может и не работать. Если она зарабатывает, то все деньги может тратить, как хочет, а основные бытовые потребности должен покрывать муж: кормить, одевать, давать крышу над головой.

— Порядний чоловік в Україні теж так думає.

— Женщина может сидеть и дома с детьми, если ей это ближе, а может работать, и все заработанные средства может хоть беднякам раздать, или купить украшения, или отдать родителям... Права практически равные, а обязанностей больше у мужчин. А у немусульман складывается впечатление, что женщина может быть только на кухне, не выходить из дома, и тп. Это неверно. Да, во многих арабских странах, например, такое есть, но это не значит, что именно в исламе так прописано.

Просто так получилось, что мужчины поставили такое ограничение, навязали свою волю. Я слышала, что в Саудовской Аравии, в процветающей стране женщинам запрещено водить машину, и я не понимаю, каким образом они до этого дошли — те, кто это ограничение поставили. То, что мы делаем сегодня, опирается на то, что было во времена нашего Пророка и его сподвижников, тогда женщины ездили на верблюдах и на лошадях. Есть свидетельства, что женщины воевали верхом на верблюдах, лошадях. Как, почему они запретили водить машину, я не понимаю. Я основываюсь на том, что было в те времена.

— Продовжуючи тему рівності — я завжди на жіночому боці, друзі-чоловіки мене інколи не розуміють. То я часто ставлю собі запитання — коли у християн і мусульман буде дозволено жінкам бути священниками?

— Касательно отправления религиозных обязанностей. Имам в исламе — это просто лицо, которое служит пятничную службу, теоретически им может быть любой человек, который обладает большими знаниями. Но после этой проповеди он должен провести коллективную молитву. В моей семье, когда мы молимся с мужем, имамом выступает он. Просто порядок такой, что во время молитвы мужчина стоит впереди, а женщина сзади, мы не знаем, почему это так задумано. Но логически, когда женщина уходит в земной поклон, это мужчину может отвлекать, это физиология.

— Може, ми й воюємо всю історію, тому, що жінкам не дають бути жерцями? Жінка, яка дає життя, відповідає за своїх дітей, може, налаштовувала б свою паству інакше, ніж чоловіки?

— Женщина в исламе может быть проповедником, если она получила исламские знания. Она может их передавать, женщинам — совершенно точно. Есть достоверные данные, что одна из жён пророка Мухаммада Аиша после его смерти проповедовала, рассказывала моменты, которые могла знать только она, потом эти знания легли в основу Сунны — это то, на чем наравне с Кораном мы строим свою жизнь и свой быт. Нет ограничения: если женщина больше знает, если она училась религии, она может рассказывать.

— Ну, в нас є таке в християнстві, що якщо жінка зайде за іконостас, до вівтаря, треба переосвячувати церкву.

— В мечети нет такого места, насколько я знаю...Но эти нюансы, наверное, не будем трогать. Когда происходит коллективная молитва, мужчина всегда стоит впереди а женщина чуть позади.

— Ми просто не не знайомі з цим, ти одна з особистостей, яка стала публічною, ти в хиджабі, і це нормально сприймається...

— Я до сих пор удивляюсь, как органично воспринимают хиджаб. Для меня это знак от Всевышнего, что это правильно — стать публичной персоной. Если бы это мешало и вредило моей религии, я бы задумалась, делаю ли я правильно для своей души, для себя и мира.

— Ти маєш мрію повернутися в Чечню?

— Моя мечта - развалить Российскую империю. Если это удастся при моей жизни, то планирую вернуться туда.

— Але ти тут була б корисніша, я більше не знаю таких соціально активних жінок.

— Даже если все пойдет по идеальному сценарию и удастся вернуться туда, Украину я все равно не брошу: будем встречаться на украинско-кавказской границе. Меня с Украиной много связывает, она для меня важна. Но это мечты: империи так быстро не разваливаются, потому подозреваю: много шансов, что придётся на всю жизнь остаться здесь.

— Кажется, еще с 2015 года, но это ни к чему не обязывает. Я не официальный помощник, это больше на волонтерских основах.

— Ти збираєшся пов’язувати життя з політикою?

— Нет, мне не понравилось в Верховной Раде.

— А що там тобі не сподобалось?

— Атмосфера там как в склепе — давящая, тяжелая. Мне больше нравится атмосфера на фронте. Но я не зарекаюсь от участия в общественно-политической жизни. Если есть должность, на которой я могу принести пользу, я готова буду ее рассматривать, но в плане баллотирования в депутаты — это пройденный этап.

— Сучасні українські філософи висувають гіпотезу, що українське суспільство на рівні родини тримається на жінках: в нас чоловік віддає гроші жінці, жінка тримає всіх вкупі, часто буває, що жінки заробляють більше... В нас з’явилися кілька жінок за ці 3-4 роки, типу Савченко (якби до неї не ставилися), тебе, які символізують сильну жінку. Таких жінок в Росії немає. Хіба ті, що сидять в Думі, я їх не рахую. То, можливо, Україні вас, таких, не вистачає? Щоб тут щось змінити? Бо мужики щось не тягнуть.

— Конечно, я бы хотела принести пользу всему человечеству, Украине. Но каждый в первую очередь рассматривает помимо общественной пользы свой личный комфорт. Даже если нужно, я не готова (в политику, в Раду — Ред.). Когда я баллотировалась, я еще не была в самом здании Рады... А вот после этого...

— Це через будівлю, чи через людей?

— Нет, здание ни причем. Атмосфера в любом месте определяется людьми. Важно, что там происходит: какая-то часть там наверняка позитивные нормальные люди, которые желают пользы Украине, но в целом оно пока не очень клеится. Может, процентное соотношение пока не то.

— Я говорив тут, в студії, з молодими депутатами післямайданівської хвилі, вони всі говорили, що треба знести цю будівлю, написати табличку "більше ніколи цих помилок робити не будемо" і побудувати нову будівлю в іншому місці.

— Им лучше знать, я не знаю историю этого здания, и, если честно, не очень верю в такие вещи. Когда говорят некоторые — вот, мол, если на этом месте было кладбище, оно может сказываться... Все-таки, основа — это люди, процентное соотношение плохих и хороших людей. К сожалению, искренним хорошим людям, которые оказываются в этой системе, часто приходится идти на компромиссы.

— А духовна близькість з людиною для тебе — її можна відчувати незалежно від того, якої ти релігії? От ти відчуваєш, що ця людина — близька для тебе? — Таких людей я, как правило, встречала только на фронте.

— Що головніше: релігія чи відчуття близькості духу?

— Сложный вопрос, но для абсолютного объединения должно совпадать все. Религия для религиозных людей — одна из составных частей личности, поэтому без этого сложности. Среди украинцев, христиан, есть люди, духовная близость с которыми ощущается, но она неполноценна в связи с разницей религий.

— Чи можуть люди різних релігій об’єднатися заради високої мети?

— Мы же дружим с иудеями, христианами на фронте.

— А в мирному житті?

— Нам делить нечего, конечно. Главное — это корректность и уважение к друг другу, основополагающим вещам в наших душах. Но за все время с серьезными проблемами в Украине я не сталкивалась. Если на фронте пришло время молитвы, никто и никогда не посмеется, наоборот, все на цыпочках. Касательно питания тоже, когда мы с подразделением приезжаем куда-то, всегда нам кастрюльку без свинины, с курицей приготовят. Видно, что они от души хотят подчеркнуть свое уважение, и мы за это очень благодарны.

— Ну знаю чи коректне запитання: в тебе виростуть діти...

— Уже, сыну 16 лет.

— Може бути така ситуація, що він приведе дружину-християнку?

— Конечно, это у нас не запрещено, мужчина-мусульманин имеет право жениться на христианке и на иудейке. Но одно из немногих ограничений в исламе – женщина-мусульманка не может выйти ни за кого, кроме мусульманина, потому что глава семьи — мужчина, он может иметь больше влияния на женщину.

— А якщо кохання?

— А как может возникнуть любовь? Любовь с первого взгляда — не думаю, что в это кто-то верит. Чтобы возникла любовь, должно быть какое-то очень близкое несанкционированное общение, которое у нас просто так не возникает с лицами противоположного пола.

— Я православний Російського патріархата, а моя дружина католичка, і я пам’ятаю, скільки в мене було проблем між нашими родинами! Ледве один одного не повбивали.

— У нас в исламе таких проблем нет, просто приходишь в мечеть, и в течение получаса заключается брак. Но я надеюсь, что сын женится на уже выбранной девушке.

— Що б ви обрали, батьки?

— Да.

— Я б почав бунтувати.

— Это не обязательно, мое дело предложить, он может выбрать. И девушки и парня согласие обязательно, насильно женить не будут. Я просто нашла для него девушку из семьи, которую я хотела бы видеть невесткой.

— Я собі уявляю, якби мої батьки шукали дружин, там директор бази був один, овочевий такий. Тобі не пропонували зніматися для гламурних журналів?

— Нет, гламурных нет.

— Чому?

— Не знаю. Может, не формат. Как модель я не могу полезна, потому что модель — это человек, который отображает запланированный редакцией образ. Я могу сниматься только в том виде, в котором я себя вижу; платок, например, обязателен. Но таких предложений не было.

— А було б цікаво?

— Не знаю.

— Зробити модним, мейнстримним образ української мусульманки?

— Это интересная тема, много шансов, что я бы согласилась, но пока предложений не было, поэтому говорить не о чем.