Неймовірна історія кохання бізнес-леді з Донецька та "правосєка" зі Львова (фото)

Михайло - класичний програміст, мовчун. Тому фронтову історію кохання, що закінчилася, як в кіно, весіллям, довірив розповісти своїй дружині, передають Патріоти України з посиланням на Факти. Далі - мовою оригіналу:

«Моей руки Миша просил три года назад у моей дочери, которой в этом году исполнится 30 лет»

— Ярославна, когда у вас годовщина свадьбы и как будете ее отмечать?

— Три года совместной жизни у нас 25 февраля. В этот день отправимся в Прагу. Я уже бывала в Чехии и просто влюблена в ее столицу. Поездка — подарок мужа на годовщину свадьбы. Подарки были одним из условий, которые я поставила, соглашаясь выйти замуж за человека, который на 11 лет младше меня. Когда Миша сделал предложение, я закапризничала: хочу свадебное платье, кольцо с бриллиантом, свадебное путешествие. Конечно, просто кокетничала. Но Миша пообещал, что это у меня будет. И все выполнил.

Миша — львовянин. Я — дончанка. Мы разного возраста, работали в разных сферах деятельности. И если бы не война, то никогда не встретились бы! Моей руки и сердца Миша просил три года назад у моей дочери, которой в этом году исполнится 30 лет. Засватали меня в кафе во Львове. И я, и дочь в Донецк уже не ездим. Дочь на тот момент проживала со своим мужем в Беларуси. Мне с ее семьей было удобно встречаться во Львове. А Миша там навещал своих родных.

14 февраля 2017 года Миша предложил мне съездить вместе с ним в Ялту (поселок на побережье по соседству с Юрьевкой) якобы в магазин за картошкой. Прыгнули в машину в чем были — в спортивных брюках и домашних куртках. Но поехали не в Ялту, а в Мариуполь: мол, в гипермаркете «Метро» выбор продуктов значительно лучше. А какой бывший житель Донецка, где до войны было аж два «Метро», откажется поностальгировать?

Под предлогом «надо перекусить» остановились возле другого торгового центра. Но пошли не в кафе, а в ювелирный салон. Забавно было наблюдать, как охрана магазина сгруппировалась при появлении двух фермеров в «робах». Когда же я стала примерять кольца и попросила показать что-нибудь с бриллиантом, охрана вокруг нас сразу удвоилась — прямо как в фантастическом фильме «Матрица».

«Вот это нравится», — не спеша выбрав недешевое кольцо, я все еще не верила, что Миша купит мне его прямо сейчас. Но он невозмутимо заявил продавцу: «Упакуйте. И мне тоже подберите что-нибудь».

Свадебные наряды — платье-вышиванку мне и рубаху-вышиванку с этническим орнаментом лемков себе — Миша заказал во Львове. 25 февраля в Мариуполе мы расписались. Отметили начало совместной жизни в узком кругу друзей в Юрьевском сосновом бору на берегу моря, после чего отправились в свадебное путешествие в Египет, затем в Израиль. Правда, на израильской таможне меня пропускать не хотели. Возможно, из-за того, что я уроженка Донецка, где идет война. Долго расспрашивали, где мы работаем. Я ответила, что занимаюсь предпринимательской деятельностью, а муж айтишник. «А что это за работа?» — спрашивают. Говорю: «Я не знаю, как он это делает, но он знает такую кнопочку в компьютере, на которую нажмешь, и оттуда выпадает доллар». Улыбнулись, пропустили.

— В этом, правда, я ничего не понимаю. Не так давно зарегистрировалась в социальных сетях, где Миша рекламирует наш туристический бизнес. Нормально зарабатывает и мне помогает. В свои 50 я вынуждена была все начинать с нуля. После отъезда из Донецка у меня за душой ничего не было.

«Увезла из Донецка в своей машине енота, сову, овчарку, кота и мешок с декоративными курами»

— Где вы с Мишей встретились?

— В Юрьевке. Владелец заброшенной базы отдыха «Ласточка», который хотел возродить прием отдыхающих, обратился ко мне за помощью еще до войны. Я долго не соглашалась браться за новый для меня бизнес. Тогда и свой собственный хорошо кормил. В Донецке у меня был столярный цех, где трудился блестящий коллектив резчиков — отделывали помещения православных храмов. Так больно было, когда мои заказчики, казавшиеся солидными и мудрыми, вдруг стали благословлять людей на войну против Украины!

— Что теперь с вашим цехом?

— Его захватили бывшие арендаторы, которые, взяв в руки автоматы, почувствовали себя хозяевами жизни. Но сейчас цех стоит, а они как ни в чем не бывало зовут меня… возобновить производство. В Донецке к 50 годам я все успела: и цех создать, и дом построить, и сад посадить, и дочь вырастить и выучить. Дом, который возвела перед самой войной по собственному проекту, сейчас пустует. Обидно, что в новой баньке ни разу попариться не успела. В 2017 году в мой коттедж угодил снаряд, но обошлось без серьезных разрушений. Дом выглядит по-прежнему нарядно: обвит глицинией, и когда весной она зацветает, весь словно в сиреневой дымке. Соседи предлагают его выкупить, но за сущие копейки. Один мой сад, где собраны экзотические растения, стоит больше. Так что все имущество осталось в Донецке. Увезла с собой только животных, деревянный антиквариат да малую часть библиотеки.

— Это еще в 2014-м было — до того, как обустроили серьезные линии разграничения. Я везла в своем маленьком автомобиле в коробках на заднем сиденье енота и сову, в багажнике — овчарку, на полу стоял мешок с декоративными курами, а по салону прыгал кот. И все они не молчали. Постовой «ДНР», открыв дверь машины и увидев этот зоопарк, сказал, чтобы прибавила газу. А заметив книги и старинную ступку, спросил: «Вот на кой вам весь этот хлам?» Больше в Донецк не езжу. После моей свадьбы с «правосеком», которая попала в теленовости, это невозможно. Кстати, Миша воевал в Песках.

Особенно жаль производственное оборудование, для покупки которого я влезла в долги. Однажды охранники из цеха сообщили мне, что станки пытаются вывезти, назвали и вора. Я позвонила «экспроприатору» и пообещала, что найду 100 долларов, чтобы гранату ему кто-то «подарил». Моя гневная тирада озадачила ребят из «Правого сектора». Пришлось им объяснить: «Я же из Донецка. Могу и вот так проблемы решать». Ребята восприняли это всерьез и на 8 Марта подарили мне гранату, перевязанную красным шнурком. Улыбнулась и вернула обратно.

Что мне только не дарили! И гранату, и драгоценности, и путешествия… От Миши в качестве свадебного презента получила сертификат на енота, который только должен был появиться на свет, ведь мой енот в Юрьевке удрал. От друзей — стеклопакет. Это было как нельзя кстати. Владелец турбазы уступил нам домик, в котором и обустраиваемся: посадили виноградник, разбили сад, развели живность. Занялись турбизнесом. Я усердно добываю гранты, в частности получила средства по программе «Украинский донецкий куркуль». Теперь организуем для семей отдых в этом райском уголке.

«Около двухсот человек плюс пару подразделений разведки „Правого сектора“ прожили у меня больше года»

— У вас дети в «Правом секторе»? Откуда он взялся в Юрьевке?

— Нет, моя дочь никогда не воевала. Дело в том, что осенью 2014-го ребята из «Правого сектора» попросились на постой на базе. Но сначала были беженцы. Много беженцев. Я селила их бесплатно. На базе отдыха одновременно проживали до 500 человек. В основном мамы с детьми. Люди приезжали и уезжали до самых холодов. Благо, что одно помещение заняли представители церкви. Мне удалось договориться с ними, чтобы кормили беженцев, у которых не было средств к существованию. За воду, канализацию и электроэнергию по космическим ценам (как для предприятий) платила я. Скидку на беженцев никто не сделал.

Предложением владельца базы отдыха заняться турбизнесом воспользовалась после того, как стала «железной леди». В январе 2014-го мне поставили металлические импланты вместо рассыпавшихся трех позвонков. Врачи не обещали, что после операции смогу ходить, но уже в мае я стала ходить с палочкой. А вскоре передвигаться пришлось очень даже быстро. Начались бои за Донецкий аэропорт. Мой цех находится в районе завода «Топаз», а дом — в поселке Октябрьский возле аэропорта. 26 мая 2014 года украинские самолеты, пришедшие на помощь спецназу, защищавшему аэропорт, разворачивались как раз над моим микрорайоном. Я видела, как к нашему самолету летела ракета, выпущенная из частного сектора в Октябрьском! Стреляли из-за домов. Ракета взорвалась в воздухе, врезавшись в выпущенную из самолета тепловую «ловушку». А через несколько минут на пороге дома появилась моя дочь. Она пришла с работы. «Ты что здесь делаешь?! — закричала я. — Рассчитывайся и уезжай!» И она поехала к своему мужу, который тогда учился в Беларуси. Дочь с зятем вернулись в Украину лишь год назад. А я после этого уехала в Юрьевку.

Где-то в конце октября 2014-го, когда беженцы разъехались, ко мне на турбазу пожаловал поселковый голова в сопровождении двух военных: «Мы — „Правый сектор“. Вышли из Донецкого аэропорта, но остаемся на Донбассе. Нам бы перекантоваться», — отчеканил военный и стал следить за моей реакцией. «И что?» — я отреагировала совершенно спокойно. На меня страшилки о «правосеках, поедающих русских младенцев», и взрывоопасных «визитках Яроша» не действовали. Я всегда была в активе тех общественников Донецка, которые не давали властям спокойно жить. Донецкий Евромайдан пропустила только из-за своей болезни.

Оказалось, что передо мной «Червень» — Андрей Гергерт, командир 8-го батальона «Аратта» Добровольческого украинского корпуса «Правый сектор» (сейчас Андрей борется с тяжелым недугом). Я пустила бойцов на постой, но сразу предупредила, что буду строить их, заставляя соблюдать чистоту и порядок. Около двухсот человек плюс пару подразделений разведки «Правого сектора» прожили у меня больше года.

Мне дали позывной «Ласточка» — по названию турбазы. Отсюда ребята ходили на боевые задания. Отсюда некоторых пришлось провожать в последний путь. «Грин» (Сергей Шилов) подорвался на мине и умер от ран. В Юрьевке я похоронила и своего старого друга — донецкого детского реаниматолога Александра Баешко, тоже ставшего боевым медиком «Аратты», он умер в своей постели во сне, у него было больное сердце.

Большинству бойцов нет еще и тридцати, поэтому называю их своими детьми. Со многими общаюсь до сих пор, они приезжают в Юрьевку отдыхать вместе со своими семьями. Приходилось их и воспитывать, и учить — не пить воду прямо из-под крана и отношения с будущими женами строить. Приходилось и осколки из тел ребят доставать…

— Умею. Чуть-чуть недоучилась в Донецком медицинском университете — замуж вышла и дочку родила. Но успела поработать операционной медсестрой в травматологии. Комбат вскоре назначил меня медиком батальона, и мы обустроили в «Ласточке» медпункт. Бойцов со сложными ранениями с передовой, конечно, сначала везли в Мариупольскую больницу скорой помощи — госпиталь в Мариуполе обустроили не сразу. Когда я приезжала забирать их из больницы, надо было как-то представляться, когда интересовались, кем я прихожусь раненому. Вот и говорила: «Разве не понятно, что я — мама? «Мама» «Правого сектора».

— Как и у меня, у Миши этот брак не первый. У него есть сын, уже студент. И я, и Миша давно в разводе. О нашем романе в батальоне никто не знал. По крайней мере, мы старались отношения не афишировать. Когда в «Ласточке» разместился «Правый сектор» и я оказалась единственной женщиной в окружении «военных, красивых, здоровенных», мне, конечно, только самые ленивые из них глазки не строили. Но любые намеки пресекала на корню. А увидев этого двухметрового «Сазана» (позывной Миши), не устояла.

После его отъезда из Юрьевки мы созванивалась и даже виделись во Львове, куда я ездила навестить дочку и зятя. Но не надеялась, что он вернется на базу. Точнее, надеялась, конечно, но гнала от себя эти мысли. А Миша спустя несколько месяцев взял да и приехал: мол, соскучился и хочет побыть в Юрьевке. Прошла неделя, вторая. Я решилась спросить: «Ты сколько здесь еще пробудешь?» Он ответил в своем стиле: «Я что, тебе мешаю?» Честно призналась, что нет. И вскоре мы поехали во Львов, где Миша сделал мне предложение."