"Поводок", на котором Россия долго держала Украину, оборвали "вежливые зеленые человечки"... назад дороги нет

Кто знает, как бы повернулся маховик истории, если бы в феврале Москва осудила расстрел на Майдане? Как бы отреагировали в Киеве, если бы вместо аннексии Крыма Кремль пошел бы на уступки ‒ в виде очередных скидок на газ?

То, что нам кажется проявлением чужой дальновидности, совсем не обязательно им является. Иначе бы Россия не трогала Крым и сохранила бы всю Украину.

Лучший способ оценить прогноз ‒ попросить его автора описать реальность. Если описание не будет совпадать с тем, что происходит, то к прогнозу и действительно есть смысл прислушаться. В противном случае вы рискуете стать заложником чужой искаженной картины мира.

«Проснувшись утром, я проникаюсь вопросом: что ты сделал для Украины». Интернет приписывает авторство этой фразы Борису Ельцину. Возможно, это выдумка, возможно, правда ‒ на самом деле это не имеет особого значения. Важнее то, что фактически вся российская политика времен первого президента Российской Федерации успешно удерживала Украину на геополитическом поводку благодаря этой формуле.

Кто-то возразит, что сам Киев не был готов к полноценному дрейфу на запад, ‒ и тоже будет прав. В конце концов, если бы Украина в 1991 году хотела реальной независимости, то вместо Леонида Кравчука проголосовала бы за Вячеслава Чорновила. Но вместе с тем первые полтора постсоветских десятилетия Россия Украину не отталкивала. Наоборот, она привязывала ее к себе всем тем арсеналом экономических объятий, который был у нее в распоряжении.

Мы сегодня, вспоминая 90-е, думаем о драматическом разделе флота в Крыму или о празднике сепаратизма на полуострове, который так и не произошел, но если бы Кремль захотел, то и одно, и другое было бы намного драматичнее по последствиям. Но он не захотел. Или не смог захотеть, что в принципе одно и то же. Зато он привязывал к себе Киев скидками на газ и производственными цепочками. Весь украинский промышленный восток был ориентирован на российский рынок ‒ и от того эти регионы оставались природным заповедником просоветских настроений.

Простая иллюстрация. За три года войны товарооборот между двумя странами сократился на 78%. Но даже после этого Россия остается главным торговым партнером Киева ‒ с показателем в 8,7 миллиарда долларов. Можете сами посчитать довоенные объемы кооперации.

Украина была так сильно завязана на Россию, что для ее финансово-промышленных групп любая идея разрыва была почти немыслима. Экономика определяла политику: Киев пытался усидеть на всех стульях сразу. И даже первый Майдан Москва без усилий обнулила: достаточно было просто не загонять Украину в угол, заставляя ее элиты идти путем наименьшего сопротивления. Они и ушли.

Опять скидки на газ, снова кооперация и производственные цепочки. А вслед ‒ реванш Партии регионов на парламентских выборах. Запас общественной пассионарности идет в небытие. Через пять лет после присяги Виктора Ющенко Виктор Янукович выиграет президентские выборы. Экономика побеждает политику и подчиняет ее себе.

И точно так же Кремль мог поступить и 2014 года. Нам сейчас ‒ в 2017-м ‒ кажется это невозможным, но в том-то и дело, что только кажется. Потому что вплоть до вторжения российских войск в Крым Россия воспринималась как потенциальная угроза. Ее воспринимали как игрока, который будет бороться за Киев с помощью тримильярдных долларовых взяток. Или как сторону, которая будет давить на Запад, чтобы тот учитывал ее интересы в регионе. Но только не как государство, которое пойдет на прямое военное вторжение.

Аннексия Крыма и вторжение на Донбасс лишили Украину иллюзий.

Кто знает, как бы повернулся маховик истории, если бы в феврале Москва осудила расстрел на Майдане? Как бы отреагировали в Киеве, если бы вместо аннексии Крыма Кремль пошел бы на уступки ‒ в виде очередных скидок на газ?

Да, инерция Майдана сохранялась бы определенное время, но, при отсутствии прямой и явной угрозы общественная эмоция бы понемногу сходила на нет. Зато у украинских элит и дальше бы сохранялась иллюзия, что бегство Януковича просто позволяет заменить бенефициаров старых схем, сохранив их во всей коррупционной откровенности.

Не было бы ни добровольческих батальонов, ни волонтеров, не ожила бы армия. «Боинг» бы благополучно долетел до места назначения. Санкции и контрсанкции были бы приемами фантастов. Россия председательствовала бы в G8, а падение цен на нефть компенсировалось бы притоком иностранных денег ‒ тем более, что низкий уровень госдолга России позволял всем воспринимать ее как платежеспособного игрока.

Для украинских элит подобная ситуация была бы идеальным вариантом ‒ словесная ширма не мешала бы им сохранять прежний уровень кооперации с Москвой. Примерно так, как это происходило после событий первого Майдана. С нынешнего 2017 года те времена кажутся образцом осмотрительности и дальновидности политики Кремля. Который просто сидел на берегу и ждал, пока мимо проплывут останки украинского уличного задора.

Все именно так. И все совершенно не так.

Потому что это нам может казаться, что тогда ‒ в 2005 году ‒ Москва проявила выдержку и хитрость. А для самого Кремля реакция на первый украинский Майдан был примером слабости и отсутствия воли.

То, что нам кажется образцом осмотрительности, для высшего политического руководства России было лишь вынужденной бездеятельностью. Которая объяснялась отсутствием реформированной армии и недостаточной уверенностью в собственных силах. А будь у Москвы тогда на руках другие карты, мы бы рисковали увидеть российские флаги над Крымом на десять лет раньше.

В этом и заключается удивительный парадокс. То, что позволило Кремлю 2004 года сохранить контроль над Украиной и сохранить ее в орбите своего влияния, для самой России выглядит как проявление непозволительной слабости. А то, что оттолкнуло Киев от Москвы и заставило его рвать все возможные культурные и экономические нити взаимодействия, Кремлем воспринимается как адекватная и правильная реакция на уличные протесты в украинской столице.

Российская бездеятельность была намного более эффективным способом реакции на Майдан, чем военное вторжение. Потому что именно аннексия Крыма и вторжение на Донбасс лишили Украину иллюзий. Создали общественный запрос, на который официальный Киев не мог не отреагировать. Привели к эмансипации Украины во всех возможных сферах политической и общественной жизни.

Москва надавала Киеву военно-дипломатических пощечин и теперь вынуждена наблюдать, как бывшая союзная республика накапливается армией, самосознанием и политической нацией. А могла бы не делать ничего ‒ и получить почти все.

И это всего лишь еще одна иллюстрация: не стоит наделять соперника незаслуженной прозорливостью. То, что вам кажется стратегическим ожиданиям, с его точки зрения может выглядеть как проявление неуверенности. То, что вы воспринимаете как ошибку, им может расцениваться как единственно правильная реакция.

Люди не калькуляторы. Они делают ошибки. Иногда ‒ исторические.

Павел Казарин – обозреватель