"Крымскотатарский язык остался всего в нескольких школах в Крыму (а их там больше 600) в качестве сокращенных, факультативных часов. Сотни детей остались без своих отцов, которых похитили, убили или бросили в тюрьмы", - пише російський журналіст Олександр Тверськой на своїй сторінці у "Фейсбуці", передають Патріоти України, та продовжує:

"Тысячи больших и дружных семей разделены, людские связи разрезаны по-живому. Разорваны и растерзаны сердца любимых и родных людей. Крымских татар осталось меньше 200 тысяч. Их лишили своей родной земли, своего воздуха, своей удивительной и неповторимой красоты природы, своих домов и надежды на долгожданную свободу и мир. Их вычеркивают из истории, их целенаправленно уничтожают и стирают с лица Земли.

Их лишают языка, культуры, разрушают их памятники - убивают целый народ по принципу национальной принадлежности. Их гонят, преследуют и держат в постоянном страхе. Это называется геноцид, который принесли с собой на чужую землю и с ненасытной жаждой насилия потомственных палачей устроили российские оккупанты.

Происходит искоренение целой нации. Так за века депортаций и истреблений непокоренной, мужественной, гордой и несломленной нации. Мир молчит. Мир глух и слеп к горю этого многострадального народа.

Я не знаю, что мне делать. Просто помните о боли этих людей. И никогда не забывайте - кто виноват, кто вторженец, кто убийца. Россиянин. Русский. Оккупант. Я хочу еще раз оставить тут этот гимн великого крымскотатарского народа. Может в ком-то отзовется их боль и для кого-то хотя бы на мгновение прояснится вся их тяжелейшая судьба.

______

Я поклялся, я дал слово за народ свой умереть!
Что мне смерть, коль не сумею его слёзы утереть.
Что мне жизнь… ведь будь я ханом, проживи хоть тыщу лет,
День придёт и пред могилой всё равно держать ответ.

Я поклялся светом ясным тьму прогнать с моей земли,
Сколько можно, чтоб друг друга братья видеть не могли?
Если ж я, поклявшись светом — и не вспыхну, не сгорю,
Реки слёз пусть станут морем, превратившись в кровь мою.

Я поклялся пред народом его горе остудить,
Сколько можно гнить живыми и под вечным тленом жить?
Если ж я смогу спокойно эту боль перенести,
Пусть застынет чёрной кровью сердце у меня в груди".