Розвідник Маріуполя, який взяв у полон дев'ять бойовиків, після важкого поранення дивом вижив, отримавши 70 осколків

Уродженець Маріуполя, розвідник, який взяв у полон дев'ять (!) бойовиків, після важкого поранення - вже другого за час війни - дивом вижив, отримавши 70 осколків. Про це пишуть ФАКТЫ, інформують Патріоти України. Далі - мовою видання.

«Благодаря тому, что такие ребята стоят на передовой, мы можем выполнять свою работу в тылу, — заметил начальник полиции Донецкой области Вячеслав Аброськин, вручая именные часы Руслану Пустовойту, бойцу 54-го отдельного разведывательного батальона. — Это наш земляк, мариупольчанин. Именно он взял в плен сразу восьмерых боевиков».

«Сколько хватит сил, буду защищать свою страну. Вот мои мотиваторы», — сказал в ответном слове разведчик Руслан Пустовойт, указывая на девятилетнего сына Олега и четырехлетнюю дочку Настю.

В интервью «ФАКТАМ» разведчик уточнил, что на его счету в общей сложности девять пленных боевиков. В октябре минувшего года он взял еще и начальника блокпоста сепаратистов небезызвестного Мишу «Фила».

— Расскажите, как это вам удалось за один раз взять сразу восьмерых боевиков?

— Это произошло минувшим летом, 27 июня 2016 года, — говорит Руслан Пустовойт. — Получив задание уничтожить блокпост противника, который неспроста именуют «Дерзким», я решил сначала провести разведку на местности. Война приучила меня всегда предполагать худшее, — увы, очень часто секретная информация о наших планах почему-то становится достоянием врага. И операции, которые, казалось бы, продуманы до мелочей, оборачиваются поражением с многочисленными потерями. Поэтому перед тем, как вести 150 человек на штурм непобежденного пока еще блокпоста, где, по данным разведки, находились 27 боевиков, я за несколько часов до начала операции вместе с четырьмя опытными разведчиками 54-го батальона пошел к месту проведения штурма.

Признаюсь, все подсказывало мне: нас ожидает засада. Даже сон тревожный снился. И уже садясь в машину, я подвернул ногу так, что не мог на нее ступить! Но, туго ее перемотав, все же прыгнул в джип. А приехав на место, убедился, что нас уже… ждут. Мы наткнулись на вражеский «секрет». Как выяснилось позже, такие «секреты» намеревались взять нас в кольцо, накрыв артиллерией.

Как только мы подошли к краю посадки, за которым начиналось поле, я увидел в траве растяжку. Было ясно, что установили ее не наши. И тут у меня за спиной раздались голоса. Я обернулся, и ствол автомата уперся мне… в лоб.

— Как вы спаслись, оказавшись лицом к лицу с врагом?

— Не только я — все спаслись, никто даже ранен не был! Я, вообще-то, в разведку хожу в сепарской форме, которую добыл себе когда-то в Широкино, — улыбается собеседник. — Сориентировавшись, что враг нас в это время здесь еще не ждал, я начал кричать не своим голосом: «Ты, собака, на кого автомат поднял?! Кто старший? Быстро ко мне командира!» — «Я командир», — направился один из них ко мне. По его ответам: «Да, так точно», я понял, что командуют этим «секретом» российские офицеры. И тут появляются мои бойцы — в нашей форме, в касках, в тактических очках. «Укропы!» — закричал один из боевиков, и мне ничего не оставалось, как положить его выстрелом в голову. Ребята уложили еще двоих. Пулеметчику я просто не дал сделать выстрел, придавив ногой его оружие. В живых осталось восемь боевиков. Держа на мушке остальных, представился им. Сказал, что я — из «Правого сектора», но детей не ем. По сравнению со мной, 46-летним дядей, большинство из них были детьми — лет до 30-ти. Я пообещал, что сохраню им жизнь, если они будут вести себя благоразумно. При упоминании «Правого сектора» глаза у этих парней округлились. Но спустя пару минут они убедились, что им придется принять мое предложение.

У командира отделения зазвонил телефон. Я велел ему поднять трубку. «Белка», это у тебя стрельба?" — «Нет. „Укропы“ выше прошли», — 25-летний командир блокпоста под названием «Белка» старался быть убедительным, но ему не верили. Когда он положил трубку, я связал каждому руки скотчем, а на того, кто шел впереди, надел свой бронежилет. Уговаривать никого не пришлось, потому что в окопе оставалась включенной рация, из нее доносилось: «На „Белку“ 120-й наводи!», «Ровняй „Белку“ с землей, я сказал, лишь бы „укропы“ не ушли!»

«Слышали? Вы — мясо», — сказал я пленным. И мы быстренько, на четвереньках гуськом потянулись к нашим. Едва дошли до середины поля, как оккупанты начали минометный обстрел. «Белку» «ровняли» до самой темноты.

«Да сколько их?» — наши остолбенели, увидев, что из окопа, как из сказочного ларца, выпрыгивают восемь (!) боевиков. Среди них двое оказались офицерами 9-го российского полка, они сдали нам 11 единиц своего оружия. Нас уже ждали сотрудники СБУ, контрразведки и мой фронтовой друг, лидер «Правого сектора» Дмитрий Ярош. Все обещали мне орден Богдана Хмельницкого. А я шутил: «Не отдам их! Это мои законные рабы!» Пленные, похоже, поверили.

Ордена я так и не дождался, хотя имею несколько наград, все неправительственные. Вскоре подписал контракт, вступив в 54-й батальон ВСУ вместе с 40 своими товарищами.

— Руслан, а до подписания контракта вы воевали добровольцем?

— Да. До войны я был тренером по кикбоксингу и рукопашному бою (Руслан Пустовойт — мастер спорта международного класса. — Авт.) Когда приехал в столицу посмотреть, что на самом деле происходит на Майдане, убедился, что мои соотечественники и правда больше не хотят терпеть бандитов и коррупционеров во власти и могут отстоять свое право на свободный выбор. На фронт ушел с первых дней. После освобождения Мариуполя мы с друзьями-спортсменами объединились в добровольческий батальон «Патриот», который я повел сначала на Саур-Могилу, где мы сами добыли себе оружие и боевой опыт, а затем — в уже оккупированный Донецк. Мы предложили остававшимся там силовикам освободить город, но, не получив их одобрения, вынуждены были вернуться в Мариуполь. Затем ушли под Иловайск. В сам котел, к счастью, не попали. Снова вернулись воевать под Мариуполь уже в составе батальона «Аратта» в «Правом секторе». (Батальон «Патриот» мне узаконить так и не разрешили.) И вот теперь — 54-й отдельный разведбатальон.

За эти годы собрал богатые видео- и фотоархивы. Обычно приношу из разведки не только разметку на карте, но и фото, видео, которое пишу на телефон. Есть у меня в видеотеке и первый допрос тех восьми пленных, и «Фил».

— Как вы его взяли?

— Это было 8 октября минувшего года. Я со своим отделением, минируя подступы к нашим позициям под Мариуполем, находился в засаде, когда показался вражеский патруль. Четверо сепаров двигались на блокпост «Дерзкий». Первого я застрелил сразу. Второго — мои ребята, еще один был ранен и ушел, а четвертого мы взяли в плен. Он оказался начальником блокпоста, сепаратистом из Авдеевки Мишей Филимоновым с позывным «Фил». Очень тщеславный, как выяснилось: в кармане у него был нож и… все его награды вместе с книжечками: «За Славянск», «За Саур-Могилу»…

— Скажите, откуда у вас такой позывной — «Паук»?

— Это мое прозвище с детства. Я вырос среди высоток и мог на спор залезть на балкон 12-го этажа.

— Знаю, что вы были тяжело ранены.

— Первый раз это случилось 2 июля 2015 года под Гнутово. Мое отделение направили прощупать бреши в нашей обороне. Двое бойцов, «Сад» и «Фабер», выставленных в «секрет» в балке посреди поля на два километра впереди наших позиций, через пару часов вышли с нами на связь. Они успели передать, что противник, движущийся со стороны оккупированного Коминтерново, их обнаружил, вынудив вступить в бой, и нужна помощь. На этом деньги у них на мобильном закончились. В серой зоне работают только российские операторы. Роуминг: 30 гривен — за минуту входящего звонка, 60 — исходящего.

Мы прыгнули в «Хаммер» и помчались к ним по минному полю. Иначе было не успеть. Оставив машину у посадки, пошли на звук стрельбы. Нас было всего шестеро, с автоматами и ручным пулеметом. Приблизившись к месту стычки, убили сразу нескольких противников, а остальных погнали в посадку. Заходя в «зеленку», «Фабер» зацепил растяжку. Сработала МОН-50. Это противопопехотная мина, которая разлетается на полторы тысячи осколков. Подорвались четверо из нас, кто был поблизости. Все были серьезно ранены, но никто не погиб. Меня «собирали» в больнице имени Мечникова в Днепре. Через пару месяцев я вернулся на фронт. Все мы, «подорванные», вернулись!

— А как вы получили свое второе ранение?

— 22 ноября минувшего года попал в засаду между Широкино и Саханкой. Мы с опытным минером и молодым замкомандира отделения пошли в разведку. Уже на выходе из «зеленки» увидел противопехотную мину на растяжке. Едва успел приподняться и увидеть, что от «монки» идет кабель (то есть она управляемая), как раздалась пулеметная очередь. Молодой замкомотделения погиб на месте. А наш минер, получив ранение, укатился в посадку. Пуля пробила мне левую руку, порвав нервы. У меня были прострелены и обе ноги. Левую спас… мобильный телефон, который лежал у меня кармане. Пули пробили на ноге сразу две артерии. Но загоревшийся телефон прижег одну из них, остановив кровь!

Я упал на спину и начал отстреливаться. Пулемет бил по нам с 20 метров. Пули летели со всех сторон, как пчелы. Я уползал на локтях. И со стороны, наверное, выглядел, как каскадер: вокруг — рой пуль, свою горящую ногу тушу левой рукой, из которой, как из крана, хлещет кровь. Правой перезаряжаю автомат и отстреливаюсь. Попутно достав второй телефон, успеваю доложить: «Все, кто слышит меня, огонь — на флаг!» Это означа-ло — на занятую врагом высотку. Понимая, что нас преследуют, а патроны у меня вот-вот закончатся, я достал гранату. Пытаясь выдернуть кольцо, порвал себе губу, но кольцо так и не выдернул. Чувствуя, что теряю сознание, я нервничал, думая о том, что если не подорвусь, то могу попасть в плен, а враги не будут милосердны к правосеку.

Но тут пришло спасение. Из кустов выпрыгнул мой раненый минер! Он перевязал мне жгутом руку. Я велел ему спасать рацию и уходить, мол, я догоню. Но он потащил меня с собой, придерживая раненой рукой, а здоровой отстреливаясь. С ним в обнимку я пробежал 850 метров на своих, как выяснилось уже в больнице… сломанных ногах. Затем я еще перепрыгнул окоп, преодолел 40 метров до нашего «Хаммера» и только тогда потерял сознание. На «скорой» меня привезли в мариупольскую больницу, а уже оттуда вертолетом —снова в днепропетровскую больницу имени Мечникова…

Так что получилось, что врачи в общей сложности достали из меня 63 осколка. Но еще шесть осталось — в голове два, а в колене — четыре, плюс пуля. Собираюсь скоро приехать в Киев. Может, здесь врачи извлекут оставшиеся осколки и пулю, которая мешает ходить.

— Многих друзей потеряли на войне?

— Да. Часть спортсменов воюет на стороне врага. Есть разочаровавшиеся, которым поздно отступать, — их ждет тюрьма. Вместе со мной тренировался Дима Кузьменко, брат «народного мэра» Мариуполя. Теперь оба братца, которых после ареста обменяли на наших пленных, живут в Крыму и мечтают вернуться в Мариуполь вместе с войском рашистов. Мне тоже еще до оккупации Мариуполя сепаратисты из Енакиево предлагали большие деньги, если я вступлю в их ряды со своими товарищами-спортсменами. Но я отрезал: «СССР больше не повторится. И воевать за это ярмо не стану».

Потерял в боях и часть своих побратимов. Под Иловайском был смертельно ранен муж нардепа Тани Черновол Николай Береза. Он, кстати, родом из Енакиево. Вывозил его к медикам снайпер батальона «Азов» легендарный Юра Карась. Но, увы, спасти Николая не удалось. Верю, все эти жертвы были не зря и мы еще освободим наши захваченные города. За то и воюем…

Верю, что все наши жертвы были не зря и мы освободим захваченные города. За то и воюем", — говорит Руслан.